Сергей Снегов - Сквозь стены скользящий
– Ты, конечно, – поспешно сказал Генрих. – Ты ее расстраивал своими вопросами, ты теперь и успокой.
– Пойдешь ты, – строго сказал Рой. – Я ее расстраивал, верно, но вины на мне перед нею и Рориком нет. А ты подозревал их заранее, до проверки запальчиво доказывал их вину. Пусть твое объяснение будет твоим извинением.
Когда брат разговаривал таким тоном, спорить с ним было бесполезно.
…Генриха ввели в палату, когда Агнесса спала. Врач хотел ее разбудить, Генрих попросил не делать этого. Он молчаливо сидел в кресле перед кроватью и терпеливо ждал, пока больная проснется.
В истории болезни – Генрих просмотрел ее – было отмечено быстро прогрессирующее выздоровление после тяжелого нервного потрясения. Генрих думал о том, до чего прогнозы расходятся с впечатлением. Болезнь так изменила девушку, что он не узнал бы ее, встретив на улице или в институте. За несколько дней, что он не видел ее, она еще похудела, у нее обнажились скулы, заострился нос, кожу на лбу, прежде очень гладкую, прочерчивали морщины, новорожденные морщинки разбегались от глаз. Прогноз был утешительный, вид – страшный.
И еще Генрих с удивлением думал о том, что, несмотря на все изменения, одно в Агнессе сохранилось: ее красота. Это было странно, почти непредставимо. Прежняя красота Агнессы складывалась из черт, гармонично сочетавшихся между собой, в ней все было прекрасно: глаза и губы, лоб, волосы, шея, руки, фигура… Сейчас все было искажено, каждая черта казалась в отдельности почти уродливой. Всего уродливей были исхудавшая шея и истончившиеся руки; тело, скрытое одеялом, Генрих не сомневался, тоже потеряло прежнюю гибкость и стройность. Но все это, такое некрасивое в отдельности, складывалось в образ иной, чем прежде, но не менее совершенной красоты.
Генриху стало страшно, у него гулко забилось сердце. «А ведь Иван видел ее, вероятно, такой, он предугадывал такую Агнессу в той, прежней, – подумал Генрих. – Недаром она представлялась ему единственной в целом мире…»
Веки Агнессы дрогнули. Она повернула голову к Генриху, всмотрелась в него.
– Вы опять? – прошептала она. – Для чего?
– Мне поручено информировать вас об итогах расследования, – заторопился Генрих. – И прежде всего хочу с радостью сообщить, что вам незачем винить себя в гибели Томсона. И Рорик тоже не виноват, все было иначе, чем вам вообразилось!
Он рассказал об итогах расследования. Она стала плакать. Рыдания все сильней сотрясали ее тело, она отвернула голову, уткнулась лицом в подушку. Растерянный, Генрих замолчал.
– Зачем мне это все это знать? Зачем?.. Зачем?.. – повторяла она сквозь слезы.
Подождав, пока она немного успокоилась, он грустно сказал:
– Мне показалось, вам будет легче, если вы узнаете…
Она с болью прервала его:
– Как мне может быть легче? Неужели вы думаете, что я лгала, когда сказала Томсону, что люблю его? А его нет! И уже никогда не будет! Не надо, не надо!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
