Джон Уиндэм - «Избери путь её…»

Я дождалась, пока в коридоре стало очень тихо. Музыка умолкла. Одна из маленьких ассистенток зашла на секунду, как ни в чем не бывало, с любезной и безликой улыбкой осведомилась, не нужно ли мне чего-нибудь, и тут же исчезла. Я выждала еще примерно полчаса, а потом собралась с силами и попыталась встать. Это далось мне с колоссальным трудом. Наконец мне удалось принять вертикальное положение, я медленно подошла к двери, чуть-чуть приоткрыла ее и прислушалась. Из коридора не раздавалось ни звука. Я решила выйти и осмотреться. Все двери в палаты были закрыты. Прикладывая поочередно ухо к каждой двери, я слышала за ними мерное тяжелое дыхание и больше никаких звуков. Коридор несколько раз сворачивал в разные стороны, я медленно одолела его и очутилась перед парадной дверью, немного постояла в нерешительности, оглядываясь по сторонам и, прислушиваясь, потом распахнула ее и вышла наружу.

— Мама! — раздался сзади острый, режущий слух окрик. — Что вы тут делаете?

Я обернулась и увидела одну из «карлиц» в странновато мерцавшем белом комбинезоне. Она была одна. Не отвечая, я начала осторожно спускаться вниз. Мне с трудом удавалось двигаться и с еще большим трудом удержать подступающую к горлу ярость на это тяжеленное, нелепое тело, никак не желающее отпустить меня.

— Вернитесь. Сейчас же вернитесь, — четко произнесла ассистентка, подошла ближе и уцепилась за мою розовую хламиду. — Мама, вы должны сейчас же вернуться. Вы здесь простудитесь. — Она потянула меня за хламиду, я с силой наклонилась, услышала звук рвущейся материи, обернулась и потеряла равновесие. Последнее, что я увидела, ряд не пройденных мною ступенек, очутившихся прямо перед глазами…

Я открыла глаза, и чей-то голос рядом произнес:

— Ну вот, теперь лучше. Но поступили вы очень дурно, Мама Орчиз. Счастье, что все так обошлось. Подумать только, сделать такую глупость. Мне, честное слово, стыдно за вас. Просто стыдно.

Голова у меня раскалывалась, но, что было гораздо хуже, весь этот кошмар продолжался. У меня не было никакого настроения выслушивать укоризненные сентенции, и я послала ее к чертовой матери. Она с изумлением вытаращилась на меня, потом лицо ее застыло в маске оскорбленного достоинства. Она налепила полоску пластыря мне на лоб и, поджав губы, вышла вон.

Если трезво рассудить, она была права. В самом деле, глупо было пытаться делать хоть что-то, находясь в этой чудовищной груде плоти. От чувства своей беспомощности и жуткой жалости к себе я снова чуть не разревелась. Господи… как мне не хватало моего чудного, маленького тела, которое так верно служило мне и делало все, что я захочу. Я вспомнила, как Дональд показал однажды из окна гибкое молодое дерево и «познакомил» меня с ним, как с моей сестрой-близняшкой. А всего день-два назад…

Тут я неожиданно для себя сделала открытие, которое заставило меня инстинктивно напрячься и попытаться встать. В моей памяти больше не было никаких пробелов — я все вспомнила… В голове у меня загудело от напряжения, я откинулась на подушки, постаралась расслабиться и вспомнила все по порядку, начиная с того момента, когда из вены у меня выдернули иглу и кто-то протер место укола спиртом…

Но что же было потом? Я ожидала чего-то вроде сна, галлюцинации… Но не этой четко сфокусированной реальности…

Господи!.. Что же они со мной сделали?..

Когда я открыла глаза, за окном стоял ясный солнечный день, а возле постели была целая команда «карлиц», с помощью которых мне предстояло проделать весь утренний туалет.

Они деловито засучили рукава и приступили к привычной для них процедуре. Я терпеливо вынесла все от начала до конца, радуясь, что головной боли как не бывало.

Пока ассистентки возились со мной, раздался властный стук в дверь, и две фигуры в черных униформах с серебряными пуговицами без приглашения вошли в палату.

При виде их ассистентки с приглушенными вскриками, в которых явно слышался страх, дружно ринулись в дальний угол палаты. Вошедшие приветствовали меня вскинутыми в «салюте» правыми руками. Одна из них спросила:

— Вы Орчиз… Мама Орчиз?

— Так меня здесь называют, — ответила я.

Она поколебалась секунду, а потом, скорее просительным, чем приказным тоном, сказала:

— У меня есть предписание на ваш арест, Мама. Пожалуйста, следуйте за нами.

— Из угла, где сгрудились ассистентки, послышался возбужденный гомон. Женщине в униформе было достаточно одного взгляда, чтобы «карлицы» мгновенно затихли.

— Оденьте ее и приготовьте к поездке, — бросила она.

«Карлицы» стали потихоньку двигаться к моей постели, робко, заискивающе улыбаясь амазонкам. Строго, без всякой злобы одна из амазонок приказала:

— Быстрее. Пошевеливайтесь.

Они «пошевелились», меня наспех засунули в розовую хламиду, и в этот момент вошла врач. Она увидела амазонок и нахмурилась.

— Что все это значит? Что вы тут делаете? — строго спросила она.

Старшая из амазонок почтительно доложила ей о «предписании» и «аресте»

— Арест?! — изумленно переспросила врач. — Вы хотите арестовать Маму?! В жизни не слыхала о таком идиотизме. По какому обвинению?

— Она обвиняется в Реакционизме, — как-то заученно, механически ответила амазонка.

Врач вытаращилась на нее в немом изумлении.

— Мама-Реакционистка? — с трудом выговорила она. Что… И ничего умнее вы там придумать не могли?!. Живо убирайтесь отсюда! Обе!

— Но, Доктор, у нас есть предписание, — протестующе проговорили обе амазонки.

— Чушь. Не было такого прецедента. Вы когда-нибудь слыхали об аресте Мамы?

— Нет, — последовал синхронный ответ.

— И будьте уверены, не услышите. Все. Вы свободны.

Женщины в униформах неуверенно потоптались на месте.

— Если бы Вы, Доктор, дали нам письменное подтверждение, что отказываетесь выдать Маму…

Когда они обе ушли, вполне удовлетворенные клочком бумаги, врач окинула «карлиц» мрачным взглядом:

— А вы не можете не болтать… — процедила она сквозь зубы. — Что на уме, то и на языке. Запомните, если что-то в этом роде повторится, я буду знать, кто тому причина! — Она повернулась ко мне. — А вы, Мама Орчиз, будьте так любезны не говорить ничего, кроме «да» и «нет», когда рядом снуют эти маленькие бестии. Я скоро вернусь, мы хотим задать вам несколько вопросов, — добавила она и вышла, оставив за собой гнетущее молчание.

Она вернулась, и не одна. Четверо женщин, сопровождавших ее, выглядели вполне нормальными. Они расселись вокруг меня, словно перед экспонатом на выставке.

— Итак, Мама Орчиз, — сказала «моя» врач, — совершенно очевидно, что с вами произошло нечто необычное. Естественно, все мы хотим знать, что именно и, если это возможно, выяснить причину. Вам не стоит утруждать себя мыслями об утреннем инциденте с полицией — с их стороны было вообще нелепо являться сюда. То, о чем мы хотим вас спросить, м-мм… обычное научное исследование, не более. Мы просто хотим выяснить, что произошло.