Гарм Видар - Город-У

ИГРА НАЧАЛАСЬ!

"В начале годов под девизом "Праведный

путь" в землях У среди богатых домов...

Проходная Пешка занимает Исходную Позицию...

Глупое чувство - страх...

ВАШ ХОД!

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ. РУКОПИСЬ

Основные требования предъявляемые к

присылаемым рукописям:

1. Рукописи должны быть отпечатаны на

машинке через два интервала, 30 строк

на странице, 60 знаков в строке, на

одной стороне листа.

2. Рукопись должна быть читабельной!!!

3. Более двух печатных листов не присылать,

менее - редакцией не рассматриваются.

P.S. Редакция рукописи не возвращает, не

рецензирует и не чита...

"Рукописные рукописи - это рукописи,

написанные от руки!"

Д.П.СТАРШИЙ

"Скорей всего начать стоит так: Уважаемая Редакция!

Нет. Абсолютно имбецильное начало. Еще можно было написать только "Дорогая..." или, чего уж там греха таить, - "Любимая", а лучше "Обожаемая" или даже "Сексуально-притягательная". "Вожделенная", в конце-то концов!!!"

Марк скомкал листок, швырнул его в помойное ведро и конечно промазал. Бумажный ком злорадно протанцевал на кромке ведра победный танец сытого людоеда, и благополучно миновав, уготованную ему судьбой и Марком, печальную участь, подкатился к ногам. Ног было пять: две принадлежали Марку и три табурету, производства местного деревообрабатывающего комбината. Вообще-то табурет, потенциально, имел четыре ноги, но четвертая куда-то запропастилась, а у Марка все время руки не доходили... до этих ног.

На поверхности бумажного кома, покорно застывшего в ожидании неизвестно чего, можно было различить обрывок фразы:

"...емая ...ция!"

Совершенно беззлобно Марк пнул ком ногой, и тот, стремительно проделав путь до ведра и обратно, представил взору другой бок, на котором можно было прочесть:

"Сексу... тягатель..."

Марк отвернулся, и на глаза попалась папка с рукописью. Папка была синяя, а рукопись - толстая, что, однако, не мешало ей быть притягательной, по крайней мере для Марка.

Но Уважаемая придерживалась несколько альтернативного мнения, то ли о рукописях вообще, то ли только о Марковой в частности. Может Дорогой импонировали худые, то бишь стройные рукописи, а может Любимая вообще была падка только на блондинок и абсолютно равнодушна к брюнеткам. Хотя Марку, как стороне заинтересованной, даже более того, непосредственно сопричастной, но опосредованно оскорбленной, порой казалось, что для все той же Ликообильной по нраву лишь розовые рукописи и даже отчасти голубые. Что конечно не соответствовало действительности, ибо у Алкаемой, скорее всего, была идиосинкразия к цвету. Цветовой параметр рукописи не играл существенной роли. Публикуемые рукописи концептуально охватывали всю цветовую палитру, от холодных и теплых, но броских цветов, до оголтело серых оттенков. Критерий "публикабельности" оставался загадкой, опять же, по крайней мере для Марка, и закрадывалось подозрение, что для самой Безответно Вожделенной не вполне ясен и осознаваем, но тем не менее Свято Блюдимый.

"Уважаемый автор, ваша рукопись написана вполне профессионально, а если иметь желание проследить как автор "одевает" историю в художественную форму (надо отметить довольно противоестественное желание, еще можно было понять, что хочется проследить, как автор раздевает...), то и занятно..."

Вся-то загвоздка оказывается только в этом: "Иметь Желание или Не Иметь". А если все-таки иметь? Как там у нас с возможностями?

"...то и занятно, НО..."

Вот ОНО! (Да простит меня Неуступчивая!) Система Вежливого Отказа изощренная казуистическая штучка с иезуитским акцентом, ловушка для Неискушенного на дороге, которая далеко не всегда приводит хотя бы куда-нибудь, а желательно, - в Литературу. Чаще всего это лишь вход в Лабиринт, где горе-автора уже давно поджидает его Минотавр. Минотавр ждет, а вот каждому ли дано быть Тесеем?

Марк взял в руки пухлую синюю папку и его вдруг захлестнула волна глухой ярости. Словно перчатку в лицо злейшему врагу, Марк швырнул рукопись вверх...

И сотня листов бумаги, стандартного формата А4, еще мгновение назад Единое Целое объединенное под эгидой мироосознания лично его Марка, распалась, превратившись в сотню белых птиц, с независимым видом воспаривших, в одно мгновение ставшем вдруг тесным, ограниченном пространстве стандартной однокомнатной квартиры, с совмещенным санузлом (спасибо, что не с кухней). Воспарили назло всем законам Ньютона одновременно, презирая законы гравитации, нарушая привычный ход времени...

Одна из белых птиц нехотя опустилась к ногам Марка, и на ее безвольно опавших крыльях он прочел:

"...опять это ощущение безысходной нереальности происходящего. Странное, ноющее, тупое. Словно ссадина на сердце... И этот унылый городской пейзаж за окном... Оконное стекло покрыто толстым слоем пыли, но протереть его нет ни сил, ни желания. Кажется что смахнув пыль, смахнешь и эти бессмысленные бетонные муравейники за окном, вмести с суетливо копошащимися в них существами, и мир мгновенно сузится до пределов одной комнаты. А так, есть иллюзия не ограниченного пространства, свободы воли и выбора. Иллюзия, что иллюзорность бытия это лишь очередная иллюзия, а жизнь, на самом деле, и банальней и проще. Да вот же она, за окном. Сотни маленьких средств, суетясь, стремятся оправдаться сотнями маленьких целей: целей, которые сливаясь вместе, инициируют одну - РЕЗУЛЬТИРУЮЩУЮ, общую цель, непознаваемую, но, тем не менее, зависимую от крохотных мини-целей, целей ближнего прицела и вовсе бесцельного существования. И все это - там за холодным равнодушным стеклом. А здесь? Наедине с собой? Оправдывает ли цель затрачиваемые средства, или такое существование можно считать бесцельным? И именно существование, а не жизнь. Какая же это жизнь? Вот пыль на стекле, она живет? Но ведь без сомнения существует. А зачем? И если пыль повторяет рельефы того, что норовит скрыть под своим серым непроницаемым ковром, приобретает ли она кроме формы еще и содержание, или даже форма это всего лишь иллюзия? И вытрешь пыль, а там... ничего."

"Господи, ну и галиматья! И чего им неймется? Пишут и пишут, пишут и пишут... Если, хотя бы раз, заставить их все это прочесть, от начала и до конца!" - Владимир Федорович Брамс, вот уже тридцать лет честно служивший редактором молодежного журнала, в недавнем прошлом носившего громкое, ставшее в одночасье не модным, имя - "На все готов" (ныне спешно переименованного в более актуальное "Дебилдинг" (Перестройка), тяжело вздохнул и с ненавистью покосился на нагло развалившуюся на столе рукопись. Рукопись была пухлая и от этого еще более ненавистная, так как очень напоминала бывшую жену Владимира Федоровича - Маргариту.