Кристофер Энвил - САБОТАЖ

Дверь в аудиторию снова распахнулась, как от сквозняка. Мартин выждал несколько секунд и закрыл ее. Класс сидел без движения, ожидая продолжения лекции.

Мартин вернулся к доске и мысленно взвесил ситуацию. Ключевая точка отбита, но ущерб еще предстоит нейтрализовать — настолько, насколько возможно. Для этого нужно внести небольшие изменения в подаваемый материал.

Он пытливо осмотрел класс, потом подался вперед и внутренне собрался.

Голос послушно наполнился энергией. Слова потекли сами собой.

— Верно, душа — это фикция. Выдумка. Фантом. Рудиментарный пережиток старых теорий, забавный, но бессодержательный и антинаучный. — Ручки дружно заскрипели, и Мартин понял, что безраздельно владеет вниманием аудитории. — Примитивная концепция донаучного мышления. Миф. Необоснованное предположение. Недоказанное, хотя и полезное для тех, кто верит в существование души. И до сих пор, конечно же, никем не опровергнутое.

Ручки продолжали скрипеть.

— Как не доказано существование свободы воли, как не доказана идея высшего существа, так и не опровергнуто ни то, ни другое. Эти концепции антинаучны — в той же мере, в какой антинаучно солнце, которое, тем не менее, существует.

Ручки продолжали скрипеть. Те немногие студенты, кто по-прежнему не делал заметок, следили за преподавателем туманным взглядом. Мартину на миг показалось, будто он скармливает данные компьютеру, который готов проглотить все, что ему подсунут, и действовать соответственно.

Восстановив в памяти предыдущую часть лекции, он решал, как разрушить те идеи, которые в его собственном сознании создали иллюзию тесной комнаты с искаженной перспективой.

— Эго. Его толкает антипатия и притягивает привлекательность. Но истинное сознание человека — это не эго в терминах психологии. Эго лишено свободы воли. А человеческое сознание обладает ею. Такой вещи, как свобода воли, нет, ибо свобода воли — не вещь. И, тем не менее, она существует.

Сосредоточенно концентрируясь на каждой мысли, Мартин отрабатывал пункт за пунктом, внося нюансы, разрушавшие все утверждения, которые он мог проследить в памяти.

— Человек — марионетка. Его телом управляют ниточки, называемые нервами. Его мозг — вычислительная машина, состоящая из протоплазмы. Если так рассуждать, то человек — существо сложное, но не обладающее индивидуальностью. Однако, тело и мозг — это еще не все. Что это за ученый, который сводит все только к телу и мозгу, игнорируя понятие души — древнее, антинаучное, недоказанное, но и не опровергнутое? Если есть марионетка, то кто дергает за ниточки? Где находится источник изменения электрического потенциала, управляющий телом и вычислительной машиной мозга?

Мартин безжалостно разрушал все, что было сказано раньше. Он стоял, обливаясь потом, а ручки в руках студентов продолжали скрипеть.

— Когда психология становится наукой, она перестает быть психологией, поскольку души не существует с точки зрения современных научных методов. Наука ее не видит, не может изучить, не может описать. Но и сама психология еще не выросла из пеленок. Ее выводы чисто умозрительны, они черновые. Неспособность психологии, как науки, зафиксировать некое явление не опровергает его существования. Человек, вооруженный несовершенными приборами, может не увидеть далекую звезду, однако это не означает, что звезды нет, — она там, где находилась всегда. Проблема не в том, что звезды не существует, а в том, что нет метода для ее обнаружения…

В какой-то момент Мартин почувствовал изменение. Ручки продолжали послушно скрипеть. Глаза некоторых студентов все еще казались расфокусированными, но ощущение общей апатии исчезло. Он понял, что разрушил фундамент, на котором базировалась предыдущая система понятий.

Теперь он говорил более раскованно и свободно, возвращая студентам веру в душу, дух, свободу воли, в характер, в личность, в способность человека бороться и, в конечном счете, побеждать. Он знал, что такой лекции нет ни в одной университетской программе, но это заботило его меньше всего. Мартин взглянул на часы: осталась пара минут. Аудитория демонстрировала готовность впитывать знания, студенты держали ручки наготове. Когда минутная стрелка приблизилась к часовой, чужая память подсказала Мартину, что лекция должна заканчиваться особым образом.

— Сейчас прозвенит звонок, — сказал он, незначительно изменяя процедуру, — и вы очнетесь. Вы придете в себя с четким пониманием того, что у вас есть способность мыслить, есть право выбора и свобода воли. Когда прозвенит звонок, вы почувствуете себя бодрыми, полными сил и энергии.

Часовая стрелка соединилась с минутной, и в коридоре громко зазвенел звонок.

Класс взорвался звуками: студенты зашевелились, зашуршали тетрадями, зашумели, живо переговариваясь и вскакивая на ноги. Аудитория стремительно опустела.

Мокрый от пота, Мартин прислонился к столу.

«А теперь, — подумал он, — пусть волна этого взрыва поразит всех остальных. Пусть энергия и уверенность покончат с апатией, а мы посмотрим, что будет дальше».

Мартин чувствовал глубокое удовлетворение: он только что выполнил важное задание.

В этот момент у него за спиной тихо щелкнул шпингалет.

* * *

Вспомнив о двери возле доски, Мартин обернулся. В дверном проеме стоял хорошо одетый мужчина и пристально смотрел на него. Мартин догадался, что это заведующий кафедрой.

Двое мужчин стояли друг напротив друга. Заведующий кафедрой молчал, но твердый пронзительный взгляд и исходившее от человека ощущение силы начали оказывать влияние.

Мартина внезапно охватил приступ безотчетного ужаса.

…С ним непременно случится что-то очень плохое…

Мысли спутались, страх железным обручем стиснул грудь. Сердце заколотилось. Ладони взмокли, колени ослабли, он с трудом держался на ногах.

Заведующий кафедрой улыбнулся и сделал шаг вперед.

У Мартина возникло ощущение, будто массивный объект с размаху врезался в гранитную скалу. Мощное сотрясение — но скала устояла. Мартин продолжал смотреть человеку прямо в глаза, концентрируясь на слабом свечении, которое, казалось, исходило из глубины его зрачков.

В голове мелькнула мысль: доводилось ли этому существу, кем бы оно ни было, проходить через эквивалент курса реабилитации? Приходилось ли ему в тысячный раз призывать на помощь всю свою волю и мужество, будучи отброшенным сквозь адскую боль в начало, чтобы проходить все заново с нуля?.. Каков предел его сопротивления?

Мартин шагнул вперед, фокусируя взгляд на слабом свечении в глазах человека. Снова возникло ощущение столкновения, и потом долгое время ничего не происходило. Незнакомец уступил. Свет не дрогнул в его глазах, но давление ослабло, а затем и вовсе исчезло.