Аркадий Стругацкий - Собрание сочинений: В 11 т. Т. 1: 1955–1959 гг.
Осталось добавить совсем уж очевидное — для полноты картины. Обладание перечисленными качествами не освобождает Учителя от необходимости ученика еще заполучить! То есть — писать интересно. Иначе все вышеназванное пропадет втуне. Быть может, в этом перечислении необходимых и органично сочетающихся качеств — ответ на вопрос, почему именно и только в фантастическом жанре стало возможным такое «явление», как братья Аркадий и Борис Стругацкие.
6
Говоря о том, что Стругацкие никогда не опускались до разъяснений, я отнюдь не подразумеваю, будто они из тех пришельцев, которые настолько объективны, настолько вне, что и сами не знают, какую именно мораль можно вывести из их наблюдений (и можно ли ее вывести вообще). Хотя и такой результат достижим — если довести идею взгляда извне до логического завершения. И подобные Мастера — которым и в самом деле не дано предугадать — в Литературе присутствуют.
Однако мы–то ведем речь об Учителях, то есть о Мастерах особого склада: знающих не только «что» и «как», но и — хотя бы отчасти — «зачем». Другое дело, что в самом произведении прямое указание на цель абсолютно недопустимо — чтобы не оттолкнуть Учеников. Но автору знать цель не возбраняется. Так что, избегая разъяснений в книгах, Стругацкие время от времени (редко и крайне неохотно, под давлением достаточно умного или хитрого журналиста) все же «раскалывались». И вот тут–то и выяснялось, что от Кассандры (и ей подобных) Стругацких кардинально отличает понимание: они не просто точно «попали», точно отразили, — они именно это и хотели сделать. Во всяком случае — весьма близкое. А насчет пресловутого «не могли не писать» — так и это правда. Ну и что? Значит, подобное состояние духа попросту досталось понимающим людям. Бывает иногда и такое. То есть — одновременное присутствие в творчестве «одного автора» столь редко объединяемых субстанций: разума и чувств (мышления и эмоций — для любителей строгих юнговских формулировок). А ведь многие до сих пор произносят слово «фантастика» — эдак через «фи». Я сам слышал! Не спорю, основания есть: то самое большинство фантастов, каковое чаще всего и развлечь–то не способно… Ладно, не будем переходить на личности. Даже отвлеченно. Давайте лучше о хорошем — об Учителях.
В качестве развернутой иллюстрации к сказанному: несколько цитат из статей и интервью — главным образом на тему воспитания человека будущего. В конце концов, если не фантасты, то кто?
«Нельзя ожидать сколько–нибудь серьезного изменения массового человека, пока господствуют формы воспитания и образования, выработанные еще троглодитами. Новый человек может быть сформирован только новой педагогикой, а прорывы в нее пока удручающе редки и неуверенны, и их без труда, почти автоматически душит непроворотная толща педагогики старой, насквозь пропитанной древними и древнейшими мифами и предрассудками…»
(А. и Б. Стругацкие, 1986)«Мне кажется сейчас, что единственный путь — это создание Теории Воспитания Человека. Должна быть выработана методика превращения человеческого младенца, несмышленыша в существо, разумное в самом высоком и широком смысле этого слова… Воспитывать в человеке жестокость и беспощадность земляне уже научились. И поставили свою планету на грань гибели. Не пора ли все свои силы бросить на отыскание алгоритма воспитания Доброты и Благородства, алгоритма столь же безотказного и эффективного? И прежде всего надо будет научиться находить в человеке талант Учителя, самый важный из талантов, ибо по–настоящему широко Теория Воспитания начнет развиваться только после появления мощного социального слоя Учителей…
…бороться до тех пор, пока не произойдет перестройка в сознании, и мы станем уважать человека, исходя из того, сколько он отдал, а не сколько и чего потребил».
(Б. Стругацкий, 1987)«Развлекательный элемент обязательно должен быть, чего слова–то пугаться… Мы никогда не забываем про троянского коня и позолоту на пилюле. Если ты хочешь сообщить мысли, кажущиеся тебе новыми, читателю неподготовленному, приходится строить острый сюжет. За таким–то он, свеженький читатель, побежит, а мы ему и вложим философский борщ с трагическими выводами в легкой и удобочитаемой форме.
[Не правда ли, как все просто — даже странно, что другие так не могут… — Л. Ф.]
А потом противники фантастики всех мастей и расцветок еще будут говорить о легком чтиве… Что же касается читателя, то он, безусловно, заметно изменился за эти тридцать лет, что мы работаем. Читатель стал образованнее, интереснее, раскованнее, по моему мнению, наши читатели очень выросли. То ли мы их за собой тянем, то ли они нас — не знаю, но получается так, что мы пока идем голова в голову…»
(Б. Стругацкий, 1987)«На мой вполне серьезный взгляд, знать нам ничего о будущем не дано, но жить надо достойно, без страха…
Особенно последние вещи нам очень трудно даются, потому что сложная проблематика… она все усложняется, и все больше времени надо тратить на размышления, споры…»
(А. Стругацкий, 1987)«Авторы антиутопий начала века ошибались… Им казалось, что это самое страшное — потерять свободу мысли… Выяснилось, однако, что никого, кроме них, это не пугает. Выяснилось, что массовый человек не боится потерять свободу — он боится ее обрести…
Двадцатый век оказался отнюдь не веком социальных революций. Он оказался веком последних арьергардных боев феодализма, тщетно пытающегося сочетать несочетаемое: массовую технологию завтрашнего дня и массовую психологию дня вчерашнего».
(А. и Б. Стругацкие, 1990)Приношу извинения за объемное цитирование. Просто нелепо было бы пересказывать своими словами. Мастера это делают несколько лучше.
Если бы я писал предисловие к учебнику по педагогике, то, возможно, изрек бы примерно следующее: «Для Теории Воспитания братья Стругацкие сделали едва ли не больше, чем все великие педагоги современности». Однако я скажу иначе. Они сделали именно больше — не создавая этой самой теории (Да и стоит ли? — что мы с ней станем делать, где наберем тех самых Учителей?..), Стругацкие работали на воспитание как таковое, эмпирически. И, по–моему, работали хорошо. Даже в чем–то успешно. Многие ли из великих теоретиков (или практиков) добились такого результата? Да хоть какого–нибудь?.. Так может быть, в чем–то фантастика как область духовной деятельности мощнее всяческих теорий — и не только педагогических, но и социально–прогностических, а порой даже политических?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
