Борис Шейнин - В недрах планеты

- В основном железо, никель, водород... - не сразу отвечает он.

Я смотрю на прозрачный шар. Внутри него повис другой, меньший. К его матовой поверхности сейчас подошел пунктир, обозначающий путь нашего корабля.

- Так вот какое ты, таинственное Земное Ядро! - невольно вырывается у меня.

- Пожалуй, ему больше подходит название: "Внутренняя Луна Земли..." задумчиво произносит Егоров.

- Почему Луна?

- А потому, что размеры у земного ядра почти такие же, как у Луны. Но, конечно, на этом и заканчивается сходство. В двух словах: в отличие от Луны металлическое ядро Земли находится под всесторонним давлением верхних слоев. Здесь, на поверхности ядра, эти силы достигают такой же величины, как в центре Луны. А в глубине давления настолько велики, что они деформируют электронные оболочки атомов вещества. В результате ядро Земли и превратилось в громадный электрический магнит. Внешняя Луна не знает таких давлений. В ней магнитное поле отсутствует.

Светящиеся полосы - след витков электричества - сливаются в сплошное яркое пятно. Мы входим в ядро Земли.

В недрах земного ядра нас ждала невесомость... Таланин сравнительно быстро освоился с этим состоянием... Зато Егоров приспосабливался к нему болезненно. Пришлось даже на некоторое время запретить ему вести исследования. Но теперь неприятности позади. Павел Дмитриевич даже уверяет, что никогда так хорошо себя не чувствовал...

Егоров полулежит в металлическом кресле в моей лаборатории. Он привязан к креслу широкими ремнями. На его голове шлем с датчиками электроэнцефаллоскопа.

На экране прибора множество светящихся точек. Это так называемая мозаика биотоков.

Я выключаю прибор, помогаю Егорову снять шлем, освобождаю его от пут ремней.

С некоторым затруднением Егоров достает до высоких магнитных башмаков и просовывает в них ноги.

- Теперь можно встать и даже сделать разминку.

Движения на редкость легки и свободны...

- Смешно... - говорит Егоров. - Земное притяжение действует с равной силой во все стороны. Под нами ничего нет. Мы - подо всем. Верх здесь, и здесь, и здесь...

Насвистывая какую-то мелодию, Егоров бредет вдоль металлической магнитной дорожки, которая теперь расстелена во всех отсеках корабля.

Боковые отсеки используются для выращивания "витаминной доли" нашего рациона. В аквариумах здесь зеленеет хлорелла, а в пластмассовых трубах с питательной жидкостью растут настоящие земные овощи.

Дежурство на "огороде" было, пожалуй, одним из наиболее популярных видов отдыха на корабле.

Во время болезни Павел Дмитриевич был освобожден и от этой приятной обязанности. Едва став на ноги, он сразу же отправился в боковой отсек.

Мы были во власти хорошего настроения.

Мог ли кто предполагать, что посещение "огорода" приведет к непоправимой беде?

Таланин выполнял обязанности дежурного у приборов. Я с удовольствием подводил некоторые итоги "подземной медицины".

Благодаря продуманному режиму, чередованию труда и отдыха, рациону, включающему в себя достаточное количество витаминов, а также системе регенерации воздуха, принятой на корабле ионизации и многим другим продуманным и предусмотренным факторам можно было утверждать, что длительное пребывание в глубинах Земли не отражается на здоровье недронавтов.

Опасения медиков о возникновении у человека особого состояния - глубинной болезни - оказались необоснованными.

Все это я записывал в свой журнал, когда в репродукторе прозвучал хриплый голос Егорова:

- Сережа, Федя... Слышите меня? В боковом отсеке радиация!

Неужели я проглядел показания приборов? Нет, стрелки, сигнальные лампочки совершенно невозмутимы. Приборы не зарегистрировали какого-либо повышения радиации на корабле.

- Павел Дмитриевич! - Я стараюсь говорить спокойно. - Я слышу вас. Объясните, что случилось?

- Сюда не входить! Возможно, новая разновидность радиации.

Быть может, мне это только кажется, но говорит он очень медленно. Еще медленней доходит до моего сознания страшный смысл его слов.

- Ампулу! - кричу я в микрофон. - Вводите ампулу! - А сознание уже захлестывает другая мысль: не поздно ли? Ведь препарат действует только до облучения. Только до...

- Павел Дмитриевич! - снова кричу я.

Ответа нет.

Почти одновременно со мной Егорова зовет и Таланин. Значит, и он не слышит боковой отсек.

Я выхватываю из кармана ампулу с иглой и уже на ходу, выбегая из лаборатории, подношу ее к руке.

В лифте мы сталкиваемся с Таланиным.

Он показывает красный подтек на руке...

Мы вбегаем в огородный отсек.

У Егорова лицо словно выбелено мелом.

Он стоит, упершись в стену. В руке у него неиспользованная ампула. Я выхватываю ее. Но он, не глядя на меня, славно пьяный, машет рукой: поздно...

Я поворачиваю лицо туда, куда смотрит сейчас Егоров своими большими невидящими глазами.

На пластмассовых трубах листочки салата как-то непомерно разрослись. Самое невероятное - они продолжают увеличиваться. Словно заснятые специальной кинокамерой, они становятся вдвое, втрое больше и тут же на глазах начинают блекнуть и сворачиваться.

И в это время раздается первое щелканье дозиметров, упрятанных в наших карманах.

Егоров смотрит на часы.

- Опережение восемь с половиной минут... - говорит он. - Это очень важно.

Одна за другой гаснут за его спиной зеленые лампочки. Вместо них загораются желтые. А кое-где и красные.

- В двух словах: это новая разновидность радиации. Она не связана с распадом тяжелых атомов. - Егоров начинает медленно сползать по стене на пол. Мы подхватываем его.

- Ты выведешь корабль, Сергей, я знаю...

Павел Дмитриевич смотрит на меня, словно силясь узнать.

- Вот так-то, доктор. В двух словах... Страшная волна грохота настигает корабль. Заглушает последние слова Егорова...

Быть врачом, видеть, как умирает человек, и знать, что бессилен ему помочь!.. Есть ли в жизни более суровое испытание?

Павел Дмитриевич Егоров умер, так и не придя в сознание... Большой ученый, строгий и добрый друг!.. С нами на корабле остался его голос, сохранившийся на магнитной ленте, остались его мысли, которыми он так щедро заполнял страницы своих дневников.

Читая дневники Егорова, всякий раз мы с удивлением и восхищением открывали все новые и новые грани его самобытного таланта.

"...По сути, вся мантия Земли представляется мне гигантским бурлящим котлом, заключенным в стокилометровое гранитное кольцо. Когда в том или ином месте кольцо не выдерживает напряжений, происходит авария - землетрясение.

Землетрясение - это мгновенное явление. Но ему предшествует длительный процесс количественных изменений, процесс накопления энергии.