Юрий Бурносов - Мессия должен умереть

Я огляделся — все ученики куда-то скрылись, только забытый всеми Петр топтался поодаль да выглядывал из-за кипариса Матфей.

Один из первосвященников подошел ко мне и протянул небольшой полотняный мешочек.

— Твоя награда, — сказал он брезгливо. — Теперь убирайся.

— Премного благодарен, — ответил я.

Иисуса повели в дом Каиафы, за ним крадучись последовал Петр, а за Петром — я. Наверное, Петр пытался совершить еще какие-то каверзы, потому как предыдущие у него не получились. Настырный тип.

Интересно, а где Андрей? Готовит капсулу хронокоптера? Все же АК мог прислать кого-то поумнее, чем эти двое клоунов.

В сам дом войти я не решился и остался во дворе, затаившись за колонной. К Петру тем временем подошла женщина с глиняным кувшином, наверное, служанка, и сказала:

— Послушай, а не ты был с Иисусом Галилеянином?

— Не знаю, что ты говоришь, — буркнул Петр и отвернулся.

Повертевшись еще немного по двору и решив, очевидно, что здесь становится опасно, он направился к выходу. Но когда он выходил за ворота, его увидела другая служанка и сказала торчавшим там в ожидании приказаний солдатам:

— И этот был с Иисусом Назореем.

— Да, по-моему, это он отрубил ухо этому придурку Малху, — согласился один из солдат.

Другой крикнул:

— Эй, борода! Ну-ка подойди сюда!

Петр робко подошел.

— Ты спутник человека, что зовет себя Иисусом Назореем? — строго спросил солдат.

Петр замотал головой:

— Я лишь вчера вечером прибыл из Тивериады и никого здесь не знаю, уважаемый.

— Что-то знакома мне твоя рожа… — проворчал солдат и толкнул Петра в спину.

Трусливый тип этот Петр. Неужели в сусеках АК не нашлось кого-то попрофессиональнее? Я бы на его месте прирезал Иисуса еще до посещения Назарета. Конечно, это не стопроцентная гарантия, но…

Апостол-агент поспешил убраться, а незамеченный мною ранее Матфей выскользнул из-за угла и побежал за ним. Поистине, в нем умирал великий репортер…

Происходящее в доме Каиафы оставалось для меня тайной, и я лишь надеялся, что там все идет так, как надо. В фанатичном Давиде Мейере я был уверен. Нужно потом намекнуть Патриарху, что неплохо бы черкнуть благодарственное письмо в Ватикан, ребята Папы все же постарались на славу. Если, конечно, не случится никаких эксцессов.

Мне предстояло еще одно дело, которое я готов был выполнить с удовольствием. Роль предателя мне мало нравилась, а в следующем действии Иуда как раз должен несколько реабилитироваться.

С аппетитом позавтракав, я снова направился к Каиафе. У входа мне встретился бородатый первосвященник, который недовольным тоном спросил:

— Что тебе тут надо?

— Я хотел бы переговорить с Каиафой.

— Нужен ты ему… Говори, что тебе?

Скорчив постную рожу, я промямлил:

— Согрешил я, предав кровь невинную! Первосвященник пожал плечами:

— Что нам до того? Смотри сам.

Тогда я гордо бросил сребреники ему под ноги, повернулся и пошел прочь. Оглянувшись на углу, я увидел, что первосвященник встал на колени и собирает монетки.

Место временного обитания апостолов пустовало, только Матфей сидел, скрестив ноги, и конспектировал давешние события. Я подошел и схватил его за шиворот.

— Иуда?! — испуганно воскликнул Матфей. — Что ты хочешь от меня?

— Успокойся и слушай, — сказал я. — Только что я вернул первосвященникам деньги, сказав им: «Согрешил я, предав кровь невинную!» Запомнил?

— Запомнил…

— Не забудь. Вот тебе за труды. Могу сказать в утешение, что труды твои переживут тебя на века и тысячелетия. Доволен?

С этими словами я оставил его и удалился.

По какому-то из Евангелий я обязан был повеситься, но никак не мог вспомнить, по какому именно. В последнее время я привык ориентироваться на мемуары Матфея, а у него, кажется, про повешение ничего и не значилось. Ладно, сами разберутся. Теперь меня интересовало, как сработает Давид Мейер. Судя по всему, сейчас он должен присутствовать на допросе у Пилата, который чуть позже спросит у народа, кого простить — Иисуса или Вар-Раввана, местного борца против римского владычества. Возможно, я кощунствую, но не забывайте, что я не монах и не священник, а лишь скромный сотрудник службы безопасности, и партизан Вар-Равван был мне как-то ближе, нежели демагог Иисус. Народ Иудеи, судя по всему, думал так же. Поэтому я сменил одежду, благо казна осталась у меня, хорошенько отдохнул, а к положенному времени отправился на Голгофу, затерявшись в спешащей туда толпе любопытных.

Компания для распятия подобралась Иисусу еще та — два разбойника, один из которых сплошь зарос бурой шерстью, а второй напоминал одного моего знакомого кикбоксера, которому три раза ломали нос. Распяли всех троих быстро и сноровисто, после чего солдаты отошли в сторонку, а специально нанятые то ли первосвященниками, то или самим Иисусом (хитроумный Давид Мейер мог предусмотреть и такое) граждане нестройно кричали:

— Эй, разрушающий храм и в три дня созидающий! Ну-ка, спаси себя самого! Если ты сын божий, сойди-ка с креста, а мы посмотрим!

Судя по дрожащим губам Давида, не вся его фармацея работала так, как должно. Будет обидно, если он и в самом деле преставится, подумал я. Как тогда быть с воскресением? Опять платить Матфею? Или придумать какой-нибудь фокус с переодеванием?

Постепенно толпе наскучило смотреть на болтавшегося на кресте Иисуса. Я их понимал — развлечение здесь популярное, особенным разнообразием не отличается, так что торчать несколько часов в ожидании непонятно чего не каждый станет.

Наконец наступила развязка. Завопив: «Боже мой, боже мой, для чего ты меня оставил?» — Давид Мейер испустил дух.

Вернее, притворился, что испустил дух.

А может, и в самом деле испустил дух — хитрая машинка Прайори может поддерживать жизнь в практически мертвом теле часов шесть, так что Мейер покамест не слишком рисковал.

Потыкав его для верности копьем, один из солдат повернулся к толпе и крикнул:

— Готов!

Рискуя быть узнанным, я крутился поблизости и ждал появления Иосифа из Аримафеи. Этот господин очень почитал Иисуса и должен был явиться к Пилату и просить отдать тело. Так и произошло — в сопровождении двух солдат он появился у креста, тучный человек с физиономией неудачника, облаченный в очень богатые одежды. Я даже охнул. Кто бы мог подумать…

При помощи все тех же солдат, которым он, скорее всего, хорошо заплатил, Иосиф снял Иисуса с креста, отнес в специально высеченный в скале гротик, привалил вход большим камнем и удалился.