Александр Зорич - Дети Онегина и Татьяны

О том, насколько сильно отравлена жизнь русских, обитателям поста №9 судить было сложно. С собственной же ясность была полной – отстрел всеядов стал для них такой же рутиной, как и очистка радиуса безопасности от орхидей.

Поначалу сержант Руз не решался отдать приказ на истребление безголовых, отталкивающего вида тварей. Ведь все-таки казенное добро. Но после того, как рядовому Саккару плевок всеяда прожег голень до самого сустава, сержант переменил мнение. По «чудо-оружию» стреляли одиночными из автоматов, и даже, случалось, из пулеметов, которыми были оборудованы стрелковые площадки первого этажа. Азартно, с озорными прибаутками наблюдали за тем, как пули разносят в клочья многоногие тушки. Между соседними постами установилось даже нечто вроде состязания, кто сколько завалит.

– Исчадия Ангра-Манью, – шипел Додар, выцеливая тварей в малахитовой шапке соседнего дерева.

– Патроны береги, – ворчал сержант.

– Дети грязи, вот я вас сейчас…

Несколько последних дней тема детей интересовала Додара весьма живо. Началось, как обычно, с книги.

На одной из картинок была изображена Larin, передающая письмо круглолицему мальчику лет семи. Додару вдруг подумалось, что мальчик этот – сын Larin, уж больно ласково касалась она рукой его белокурой головки. Из того факта, что у совсем молодой Larin есть сын, следовало, что она принадлежит к касте пехлеванов, а может, и заотаров, каковые, в отличие от демов и энтли, обладали безусловным репродуктивным правом с 15 лет. Между прочим, это означало, что у Larin должен быть и муж! Выходит, хилый, с дегенеративным лицом и нелепо зачесанными на лоб волосами мужчина, который встречается на большей половине иллюстраций, и есть этот самый муж!

Поначалу Додар опечалился. Он хотел для своей Larin лучшей судьбы. Но потом решил, что раз Larin нравится хилый Evgeni, значит, лучше ей быть с ним.

Несмотря на суровость воспитания, рядовой Додар был добрым человеком.

Фантазировать было гораздо интересней, чем читать. Тем более что переводчик плохо брал текст. То и дело умная машинка требовала подключить какую-то загадочную «энциклопедию», но где ее достать, Додар понятия не имел, спрашивать же у сержанта стеснялся.

Когда очередная попытка продраться сквозь стихотворный бурелом оканчивалась фиаско, Додар откладывал книгу и размышлял. Что же это получается, если действие происходит в прошлом, может, даже в прошлом веке, значит, среди тех русских, которых штурмовики поливают зажигательной росой, могут быть и внуки Larin? «Значит, с ними мы и воюем?»

В этой связи мысль о плене перестала казаться Додару кощунством. Еще на родной планете Вэртрагна Додар вместе со своим закадычным товарищем Хавизом поклялся у чаши Священного Огня перекусить себе язык, если судьба распорядится так, что они окажутся безоружными перед лицом врага. Но теперь эта клятва уже не казалась Додару нерушимой. Ведь тогда он представлял себе врага иначе… Как? Ну, как ракообразного чоруга… Как отталкивающего вида робота… Да мало ли как? В конце концов, можно сначала сдаться, а уже потом перекусить себе язык. Додару мучительно хотелось удостовериться, правда ли, что у русских женщин такие тонкие талии. А ведь русские, должно быть, не так злонравны, как другие племена Объединенных Наций. В книге они все время вспоминают Творца Всего Сущего Ахура-Мазду (так переводчик транслировал слово «Bog»). И потом, если их взрастили такие матери, как Larin, они просто не могут быть нравственно безнадежными, наверняка Народный Диван смог бы их перевоспитать! В общем, вариант с самоубийством Додар оставлял теперь на самый крайний случай.

Думал Додар и о том, как восприняла бы Larin его ухаживания. Уже проваливаясь в сон, он видел себя и Larin в Центральном Хосровском парке, возле знаменитой статуи «Девушка с ловчим соколом». В унизанных кольцами руках Larin букет чайных роз, приторно-желтых, огненно-оранжевых, их колючие стебли спеленуты белой салфеткой с кружевной каймой… Додар не сомневался, Larin согласилась бы пойти с ним в парк. Вот они на Аллее Ткачей. Он останавливает тщедушного разносчика, чтобы купить Larin сладостей и имбирной воды. Дает продавцу щедрые чаевые, тот громко благословляет Додара и весь его род. Larin смеется, проходящие мимо мужчины смотрят на него, Додара, завистливо и ревниво…

Словом, Додар был уверен, что понравился бы Larin. А потом у них появились бы дети. Конечно, пока у него нет репродуктивного права, но к моменту знакомства с Larin он совершил бы какой-нибудь подвиг, например, задушил вражеского генерала. За это Народный Диван наградил бы его правом отцовства, ведь Народный Диван – он щедрый и мудрый. Они с Larin жили бы долго и счастливо в двухкомнатной квартире на бульваре имени Правды.

Волшебным образом Larin существовала для Додара сразу во всех временах – и в экзотическом русском прошлом, и в лесном настоящем, и в светлом будущем.

«Seriya „Shkolnaya Biblioteka“ – отпечатано на предпоследней странице.

Прочтя эти строки, Додар очень обрадовался. Ведь он знал – «школами» называются заведения, где учатся заотары. Стало быть, изучая книгу, он приобщается к истинам, что познают на недосягаемых кастовых высотах русские мужчины с худыми одухотворенными лицами и их верные кареглазые женщины. Додар обратил лицо к небу и молитвенно сложил ладони.

– Связи опять нет… – проворчал за спиной Додара сержант.

– И что? – неохотно отозвался Додар.

– Всю ночь на востоке бомбили… Слышал?

– Да нет, спал.

– Предчувствие у меня…

– Насчет дождя?

– Да при чем тут! Русские совсем близко!

– А… Появятся – тогда и поглядим! – многозначительно похлопывая по прикладу своего автомата «Баал», отвечал Додар. Он собрал в этих словах всю свою тяжелую мужскую харизму. Он старательно нахмурился и сжал кулаки. Из военно-патриотических фильмов Додар знал – именно так должен реагировать боец на сообщение о приближении врага.

На самом же деле дурные предчувствия сержанта Руза Додара скорее обрадовали. Он так много узнал о русских из книги, что их появления уже в каком-то смысле желал. И не важно, что с ними придется вступить в бой. Главное, они наконец-то встретятся, пусть и в качестве сотрапезников на роковом пиру смерти.

Гроза, долгих два часа ворочавшая исполинскими медными тазами за ширмами серых туч, закончилась, как всегда, внезапно. Джунгли погрузилась в привычное предрассветное оцепенение.

Едва не оглохшие от небесного концерта сержант Руз, Саккар и Нух уже минут двадцать как встали. Саккар брился, по-гусиному вытягивая шею в сторону зеркальца, Нух заливал крутым кипятком сухой брикет крученой лапши, сержант насвистывал гимн 2-й танковой, сидя в туалете.