Эдвар Смит «Док» - Кровавое око Сарпедиона

— Ты знаешь, что я отвечу на этот вопрос, жрец. Эта тайна будет известна только моему богу и мне.

— У нас есть способы, чтобы заставить разговориться любого упрямца и богохульника! — Жрец резко взмахнул рукой, и солнечные лучи сверкнули на оплечье его панциря. Эй, люди, хватайте его! И разбейте дьявольское изображение!

— Стоять! — взревел Тедрик таким голосом, что ни один человек не двинулся с места. — Если кто-нибудь сделает хотя бы шаг или шевельнет копьем, твои мозги, жрец, будут размазаны по воротам моей кузницы! Думаешь, медный горшок на твоей башке выдержит удар этого молота? Или ты, толстобрюхий, надеешься увернуться от него? — он презрительно сплюнул, наблюдая, как багровеет мрачное лицо противника. — И, клянусь печенью Ллосира, крысы, которых ты привел, умрут прежде, чем собьют меня с ног! А если даже меня прикончат — что хорошего в том, что Сарпедион лишится своей доли доброго железа? Подумай об этом, жрец!

Минуты две божий слуга пристально глядел на рассвирепевшего мастера. Затем, решив, что намеченную жертву не удастся взять живьем, он развернулся и повел свой отряд к дороге. Сарпедион был грозным богом, но в данном случае его волю стоило подкрепить по меньшей мере тремя десятками воинов. К тому же, молот кузнеца выглядел таким тяжелым… Вряд ли гнев старого Дивейна, верховного жреца, окажется тяжелее!

5

На ходу стягивая кольчугу, Тедрик поспешил в свою мастерскую. Он хорошо понимал, что угрозы жреца не являются пустым сотрясением воздуха. Сегодня ему удалось выкрутиться, но следующий визит мог кончиться иначе — совсем иначе! К счастью, он принял все необходимые меры предосторожности. Ни один из его людей не знал, что в закрытых глиняных сосудах, которые они подвергали осторожному нагреванию, находились только древесный уголь и кокс. На самом деле, панцирь и шлем, меч и щит, топор и молот в настоящий момент закаливались в масле при температуре кипящей воды. Ванна с маслом стояла на очаге в святая святых — маленькой каморке позади спальни Тедрика, в которой он обычно совершал магические обряды кузнецов, придающие прочность железу.

Грозное Око Сарпедиона закатилось, чтобы на рассвете вновь взойти над миром; вслед за ним начало садиться солнце. Поздним вечером, когда старшие подмастерья разошлись по домам, а молодежь, обитавшая при кузнице, угомонилась, после тяжелого дня, Тедрик перешагнул порог маленького святилища. Он вытащил из масла меч, протер его ветошью и, выбрав мелкозернистый наждачный камень, начал затачивать режущие кромки своего нового клинка. Затем кузнец тщательно закрепил двуручную рукоять с массивной поперечиной гарды.

Его трепещущие пальцы, искусные пальцы мастера, снова и снова гладили и ощупывали меч, изучая каждый дюйм стального лезвия. Он ласкал ладонью холодную поверхность клинка, чувствуя скрытую в нем мощь, яростную сокрушительную силу, перед которой не мог устоять никто — ни в Тарке, ни в Сарлоне, ни в далеких легендарных странах Са-Ирта, лежавших на востоке, за скалистой стеной хребта Ампассер. Да, это был новый, невиданный ранее сплав! Настоящий божественный металл, благословленный Ллосиром! Бог не обманул его!

На столе, на бруске из твердого дуба, уже лежала полоса черного железа пятидюймовой ширины и толщиной в палец. Тедрик слегка стукнул по ней лезвием меча. Клинок зазвенел, подобно колоколу, и на темной поверхности железа появилась зарубка; это было все. Затем, сжав рукоять обеими руками, он нанес удар средней силы и внимательно осмотрел только что заточенную кромку. На ней по-прежнему не было никаких отметок. Тогда, глубоко вздохнув, он подверг божественный металл последнему испытанию — ударил со всей силой, на которую был способен. Раньше он никогда так не действовал мечом; бить с такой мощью можно было только кузнечным молотом или массивным боевым топором. Раздался резкий звенящий звук, половинки перерубленной железной полосы полетели в разные углы комнаты, ужасный клинок на дюйм вошел в дубовый брус.

Он освободил блестящее лезвие и уставился на него. Никаких повреждений! Никаких! На мгновение он замер, потрясенный; затем ликование затопило сердце кузнеца.

Теперь оставалось только приладить застежки и кожаные петли к панцирю. Тедрик усердно занимался этой работой два следующих вечера, приклепывая широкие ремни к поножам, кирасе, налокотникам и набедренникам. На третий вечер, когда служители Сарпедиона пожаловали снова — в немалом количестве, облаченные в тяжелое вооружение из лучшего железа, намереваясь сокрушить упрямца числом и живым весом, — он был полностью готов к схватке.

На этот раз никто не вступал с Тедриком в переговоры. Наружная дверь с грохотом распахнулась, нападающие увидели кузнеца и бросились на него, звеня оружием. Наемников было человек двадцать; наверняка, во дворе толпилось не меньше — он слышал хриплые выкрики на тарконском, когда солдаты подпирали бревном двери сарая, в котором спали молодые подмастерья и молотобойцы.

Тедрик, впрочем, не надеялся на их помощь. Место сражения он выбрал весьма предусмотрительно, памятуя, что дома и стены помогают. Он находился в углу большой нижней горницы, спиной к лестнице, выложенной из камня, которая вела на второй этаж. Справа сплошная стена простиралась на тридцать футов; посередине, угрожающе стиснув кулаки, стоял бронзовый Ллосир. Слева, за лестницей, тоже была стена — с окном, заложенным сейчас ставнем. Пока его не выбьют с этой позиции, решил Тедрик, ему ничего не грозит; одновременно к нему могли подступиться не более двух-трех человек.

Кузнец нанес первый удар — горизонтальный, на уровне шеи, и такой же яростно-стремительный, как тот, которым он развалил железную полосу несколько дней назад. Клинок из божественного металла почти не замедлил движения, рассекая железный панцирь, плоть и кости. Какие-то доли секунды увенчанная шлемом голова и правый наплечник тарконца оставались на положенных местах; потом тело врага рухнуло на пол, заливая дубовые доски кровью из ужасной раны.

Тедрик понял, что нет нужды вкладывать столько сил в каждый выпад; все равно, никто не сможет долго противостоять ему. Поэтому следующим ударом, нанесенным сверху вниз, он рассек своего противника только до подбородка, хотя сумел бы развалить его тело надвое. Затем, возвратным движением меча снизу вверх, он смахнул голову третьему наемнику и скосил глаза направо, на статую Ллосира. Пустые глаза бронзового истукана словно ожили; казалось, он одобрительно ухмыляется, глядя на побоище. Тедрик, вдохновленный первым успехом, шагнул вперед.

Он быстро сообразил, что ответные удары, нацеленные в голову, шею и грудь, бессильны перед его защитным вооружением. Пожалуй, его беспокоил только грохот. Не первый год он ковал кирасы и шлемы, набирал звенья кольчуг, гнул налокотники и поножи, достигнув в своем деле высшего мастерства. Его шлем, глубокий, опирающийся на плечи, был подбит многими слоями мягкой кожи — так же, как и панцирь, защищавший плечи и грудь. Ему пришлось несколько пожертвовать мобильностью — он не мог свободно вертеть головой — зато силу любого удара по шлему принимали на себя его могучие плечи.