Александр Борискин - Отмеченные Фортуной

— Все будет хорошо! Не волнуйтесь! — успокоил он ее. — Но я еще раз проверю наличие всех средств спасения на теплоходе.

Немного успокоившись, Нина Алексеевна все-таки решила подстраховаться, и, ничего не говоря Андрею, сделать его наследником всего своего имущества.

Андрей был уверен, что произойдет какое-то несчастье, но не представлял, что может случиться, и не знал, к кому обратиться со своими предчувствиями катастрофы. Очень не хотелось выглядеть неадекватным человеком в глазах окружающих, если ничего трагического не произойдет.

Утром 2-го мая теплоход загрузил детей и сопровождающих взрослых и направился в сторону Новороссийска. Погода стояла отличная. Ветра не было. Только полуметровые волны медленно накатывались на берег. Солнце сияло на синем небе. За два часа теплоход дошел до Новороссийска, где дети посетили краеведческий музей, пообедали в заранее заказанной столовой, и отправились обратно в три часа дня. На траверзе Кабардинки, когда теплоход находился метрах в ста пятидесяти от берега, со стороны моря, примерно в пятидесяти метрах от теплохода, произошел взрыв. Как показали последующие экспертизы, взорвалась донная мина времен мировой войны, сорванная с якоря и столкнувшаяся с каким-то предметом, плавающим на поверхности воды. Еще счастье, что с ней не столкнулся сам теплоход. Взрыв был такой силы, что теплоход просто выкинуло на мелководье, где он опрокинулся на бок. Все находившиеся на теплоходе люди оказались в холодной воде. Некоторых оглушило взрывом. Немедленно начались спасательные работы. Взрослые хватали детей, которые не могли самостоятельно добраться до берега, и вытаскивали на берег. Нина Алексеевна провела в холодной воде, спасая детей, более получаса, пока не убедилась, что все семьдесят человек спасены. После чего опустилась без сил на гальку, закрыла лицо руками и разрыдалась. Одной из последних ее отвезли в местную больницу. Диагноз: переохлаждение и двухсторонняя пневмония.

Как только Андрей узнал о происшедшем, он на своем фургоне помчался в Кабардинку. К больной его не пустили, только сказали, что состояние тяжелое. Через аптекоуправление он выяснил, что на пневмонию наложилась сердечная недостаточность — Нина Алексеевна сильно переволновалась, спасая детей. Вместе с ней в больнице оказались пятеро взрослых: двое матросов и трое сопровождающих, и восемнадцать детей. Через пять дней Нины Алексеевны не стало. Остальные — благополучно поправились. Весь город пришел на похороны учительницы.

Андрею было очень горько: знал о несчастье и ничего не сделал для его предупреждения. Вернувшись с поминок, организованных школой, домой, он задумался о дальнейшей жизни. Наследников у Нины Алексеевны нет. Кому передадут ее дом — он не знал. Наверное, передадут в собственность города, а уж город поселит в нем очередников. Захотят ли новые хозяева оставить его квартирантом — тоже покрыто мраком неизвестности.

«Надо потихоньку собирать вещи и искать новое жилье. Наверное, у меня еще есть неделя, другая для этого»- подумал Андрей.

Подошел к горке, где хранились его документы. Сверху них лежал почтовый конверт с надписью: «Андрею Васильевичу Пармину. Вскрыть только после моей смерти». В конверте находился лист бумаги со следующим текстом:

«Андрей! Если ты читаешь это письмо, то меня уже нет в живых. Значит, ты был прав, когда предупреждал о несчастье. А я тебе не поверила! Ты был единственным человеком в последние несколько месяцев, с которым я чувствовала себя хорошо и свободно. Думаю, я даже тебя любила! Я прекрасно понимала, что у нас нет совместного будущего: слишком велика разница в возрасте. Но хоть эти несколько месяцев, что мы были близки, я почувствовала себя настоящей женщиной после стольких лет вдовства. Этот дом, который мы вместе ремонтировали всю зиму и весну — принадлежит мне. У меня нет родных. Вчера я сходила к нотариусу в контору, что у морского порта, и составила завещание, которым завещала тебе все, что принадлежит мне. Просьба: приглядывай за моей могилкой. Будь счастлив! Твоя Нина!»

Через полгода дом Нины Алексеевны был оформлен в собственность Андрея, где он и прописался.

Андрей понял, что у него проснулся дар предвидения, принадлежавший его древнему предку. Никому об этом он не говорил, но частенько пользовался даром при принятии тех или иных важных для него решений. Однажды даже предупредил Марию Федоровну, свою начальницу, о пожаре, который мог произойти в здании аптекоуправления, в результате короткого замыкания в проводке. Хорошо, что она ему поверила и немедленно приняла меры по ее ремонту.

Андрей все больше тратил свободного времени для написания фантастических рассказов и повестей. Он чувствовал, что они стали ему удаваться. Может быть, проснулся писательский талант? Несколько опубликовала местная газета, парочку приняли в Краснодарском краевом издательстве, включив в подготовленный сборник научно-фантастических рассказов. Три были опубликованы издательством «Молодая гвардия», выпустившим антологию рассказов молодых писателей.

Тематика рассказов Андрея, в основном, касалась далекого прошлого Причерноморья, приключениям, происходившим с его жителями. Очень помогало ему знание фактуры жизни и быта тысячелетней давности, почерпнутой из наследственной памяти своего предка.

Он стал подумывать о поступления в аспирантуру в Краснодарский университет, опубликовав две научные статьи о древних жителях северного побережья Черного моря.

Ежемесячно посещал могилу Нины Алексеевны, так много сделавшей для него.

Годы шли. Через четыре года Андрей защитил кандидатскую диссертацию в Кубанском Государственном университете, посвященную дольменам Краснодарского края, где указал местонахождение еще одного, доселе неизвестного, расположенного около Джанхота.

Опубликовал ряд фантастических повестей и романов, в которых описал альтернативное развитие земной цивилизации на останках цивилизации атлантов. Стал известным и популярным писателем — фантастом. Однако многие его произведения не дошли до читателя: слишком необычные, а порой и не соответствующие идеологическим канонам того времени, его романы, не принятые редакциями, ложились в стол.

Он уже не работал в геленджикском аптекоуправлении, а преподавал историю в местной школе.

Так и не женился. Всегда с благодарностью вспоминал свои встречи с Вольфом Мессингом. Пытался несколько раз побывать в ГДР, но его не включали в турпоездки. Наконец, в 1980 году решил во что бы то ни стало съездить за границу, в Берлин. Попытаться активировать память своего второго предка. Подал заявление на получение путевки в турпоездку в Германию, прошел все «фильтры» и, после многих мытарств, осенью был включен в состав туристской группы, вылетающей в Берлин в ноябре.