Василий Головачев - Непредвиденные встречи

— Всякий поиск делится на три периода, — говорил негромко Росс, следя за работой энергетика. — Первый — предварительные размышления, для нас он уже прошел; второй — наблюдения и фактография, к этому мы приступили; и третий — период выводов, самый безрадостный, по-моему: чудеса всегда тускнеют от объяснений.

— До этого еще далеко, — заметил Грант, полузакрыв глаза.

— Что будем делать, командир? — Росс выжидательно посмотрел на Гранта. — Мужское чутье подсказывает мне, что нужно идти вниз…

«А женское чутье бывает? — подумал Грант, не отвечая. — Тина… Что тебе говорит сейчас твое чутье? Плохо мне, Тина… Почему я подумал о тебе? Помнишь, у Рубена Дарио:

Я долго перед мраморной КаменойСтоял один, уныньем обуянный.Вдруг крыльев шорох — и, по связи странной,Мне о тебе подумалось мгновенно.

Помоги, Тина, коль уж пришла. Если Умбаа не ответит через два часа, я снова пошлю в этот ад своих друзей…»

— Решай, Яр, — продолжал Росс, не понимая, почему командир не отвечает. — Если Умбаа молчит до сих пор, то случилось что-то серьезное. Надо идти к нему.

— Рано, — сухо отрезал Грант, открывая глаза. — Второй десантолет пошлю, когда сочту нужным.

Росс опускал десантолет очень медленно, буквально по метру в секунду, может быть, именно поэтому отталкивающее поле планеты почти не снесло корабль в сторону от выбранной траектории.

На высоте около сорока километров аппараты зафиксировали какое-то загадочное тело, промелькнувшее так быстро, что на снимке запечатлелся только его стремительный силуэт. Координатор отметил нарастание и убывание гравиполя, дикую пляску защитных полей и нарушения в работе обеспечивающей полет автоматики.

Реут озабоченно просмотрел выданные машиной схемы неполадок и углубился в перенастройку автоматов, не обращая особого внимания на обстановку за бортом десантолета. Росс окинул его теплым взглядом. Юноша нравился ему любознательностью, отзывчивостью и полной самоотдачей в работе. В свои двадцать пять лет Реут смог стать одним из лучших специалистов-энергетиков нового класса кораблей — трансгалактолетов — и слыл личностью незаурядной.

Сели они благополучно всего в километре от десантолета Умбаа, стоявшего прочно и без видимых повреждений. Правда, Россу показалось, что корабль будто бы накрыт белой вуалью, но разглядеть это достаточно хорошо он не успел.

— МПС или высшая защита? — деловито произнес Реут, собираясь в бокс за скафандрами.

Росс покосился на виом связи, в котором сквозь полосы помех виднелись Грант и часть командного зала трансгалактолета.

— «Ствол», — сказал он в микрофон. — Все нормально, иду в поиск.

— «Ветвь-два», вас понял, — прозвучал невыразительный голос Гранта.

— Ты останешься, Саша. — Росс положил руку ему на плечо. — Если не удастся мне, тогда пойдешь ты.

И Реут проглотил вертевшиеся на языке возражения.

В течение всего времени, пока Росс облачался в блестящий балахон скафандра высшей защиты, энергетик украдкой посматривал на его иссеченное морщинами суровое лицо, шрам на щеке — лицо человека, много пережившего за свои неполные сорок лет. Математика в научном центре разведфлота называли Стариком. Не за морщины, старившие его. За сдержанность, которая обычно олицетворяет уверенность в себе и в своих поступках.

— Ты, наверное, сильный человек? — неожиданно для себя самого спросил Реут.

Росс, продолжая застегивать скафандр, медленно обернулся.

— С чего ты взял?

— Так… — пробормотал энергетик.

— Хм… Вообще-то, будучи на третьем курсе института, я выбился как-то в чемпионы курса по мгновенной борьбе. Но это, конечно, мелочи. Я был знаком с одним человеком, Греховым, которого прозвали малышом-оборотнем. Ростом он с мальчишку, но во всем институте, а сейчас я уверен, что и вообще в научном центре, только он один мог вырваться из любого захвата, бороться на равных одновременно с пятью мастерами и, что касается физической силы, согнуть гриф штанги.

— Здорово! — с загоревшимися от восторга глазами сказал Реут.

— Он закончил институт на четыре года позже меня, — продолжал Росс серьезным тоном. — Сейчас работает в Управлении аварийно-спасательной службы… Ну ладно, я пошел, следи за связью.

— Возьми «черепаху», — посоветовал с экрана Грант. — У меня больше нет десантолетов…

Он не договорил, но Росс и так понял, что хотел сказать командир. «Черепаха» была тяжелой шестиместной машиной с противоядерной защитой, скорость ее хоть и невелика, но запас надежности огромен.

— Возьму, — пообещал Росс и, махнув рукой в сверкающей перчатке, вышел из поста управления.

Он не торопясь осмотрел десантолет Умбаа, но нашел только запись устного сообщения Вихрова, торопливую запись о результате первого облета местности и об открытии черного образования, названного исследователями Городом.

— Саша, как меня слышишь? — спросил Росс, соединившись с постом управления своего десантолета.

Энергетик облегченно вздохнул:

— Слышу не совсем хорошо, большой фон.

— Передай командиру… впрочем, я сам.

Росс соединился с Грантом и коротко пояснил ему ситуацию.

— На чем они ушли? — спросил тот, мрачнея.

— В эллинге нет куттера.

— Куттер… Ах, черт! Автоматы записали хотя бы направление, откуда передавал сообщение Виталий?

— Нет. Маяка куттера тоже не слышно… Яр, здесь летают странные сети…

— Сети?!

— Или паутины, издали они похожи на настоящие паучьи паутины. Но размеры их во сто крат больше.

— Жизнь? Я имею в виду — разум?

— Не знаю.

Грант помолчал, постукивая пальцами по канту пульта.

— «Могиканин» тоже не отзывается?

— На всех диапазонах только вой помех.

— Ну, иди. — Грант хотел еще что-то сказать, но, наверное, передумал и выключил связь.

— Не волнуйся, Александр, — улыбнулся Росс энергетику по возможности уверенней. — Следи за маяком. Я их найду.

Через несколько минут он сел в «черепаху», похожую больше на еловую шишку с лапами, и поднял в воздух тяжелую машину.

Хотя светило стояло почти в зените, проку от него было не больше, чем от земного солнца в дождливый осенний день.

Росс свернул чуть в сторону, где дымные струи поднимались чаще, и оказался над странным многоцветным сверкающим полем. В кабине «черепахи» запел звуковой датчик радиоактивной опасности и одновременно на пульте вспыхнул рубиновый сигнал: гамма-излучение.

— Двести семьдесят рентген! — присвистнул Росс, включая анализатор.