Мартин Редклиф - Белые дьяволы

VIII

Венаск проснулся и не мог сказать, сколько времени он спал. Вернее, он не спал, а находился в летаргическом состоянии. Сейнтрас еще храпел. На лбу у него были глубокие морщины. Его сон был населен, очевидно, кошмарами. В толстые хрустальные окна каюты проникал фиолетовый свет — значит, был уже день.

Венаск вышел на галерею и увидел, что балкон покоится на земле, а мотор не действует, потому что иссякла эссенция.

Шар несколько сплющился, но стоял в воздухе, словно подпираемый стойками; ничто не было испорчено. Он хотел выровнять шар, слегка сдвинув его с места, и не мог. Каюта с мотором стояла на продолговатом прямоугольном темном камне.

Сойдя на землю с карабином в руке, Венаск понял, что он и его товарищ находятся во власти каких-то таинственных интеллигентных существ, и что дирижабль попал в ловушку. В кустах кактусов и папоротников что-то прошуршало. Венаск выстрелил и грохотом выстрела разбудил Сейнтраса, который выскочил на галерею.

— Ну, хорошо ты спал?

— Плохо. Точно под хлороформом.

— И я тоже.

— Черт знает что! Мне снилось, что меня ощупывали какие-то твари своими щупальцами.

— И меня тоже. Только сознание не совсем потухало.

— Вот, вот, я же и говорю, как под хлороформом.

— Что же ты намерен делать, Сейнтрас?

— Не знаю, а там посмотрим.

Он сделал несколько шагов и вспрыгнул на желтый продолговатый камень. Но на нем он не мог сделать и двух шагов, как упал. Венаск бросился к товарищу на помощь и стал его стаскивать с камня.

— Беги, куда глаза глядят! — закричал Сейнтрас.

— Что ты с ума сошел!.. Лучше сбрось сапоги. У тебя ботинки на стальных гвоздях. А ведь это магнит, понимаешь? Это мне сейчас пришло в голову.

Сейнтрас послушался и благополучно сошел с камня. От отчаяния он быстро перешел к необузданной радости.

— Фю, фю, фю! Они хотели поймать нас магнитом! Господа неведомые, пожалуйте-ка сюда. Прощайте, полярные привидения, дьявол бы вас побрал!

— Хорошо, Сейнтрас, но следует обратить внимание на баллон! Как мы его стащим?! Кажется, эта штука будет потруднее.

— Обрежем вот это, выбросим балласт, и шар взлетит, как голубь — прямо к зениту. Пускай тогда ищут ветра в поле.

Нет, не беспокойся! А вот что, голубчик-повар, — смертельно есть захотелось!

Воздухоплаватели уселись за завтрак, и, при свете фиолетового дня расположившись на папоротниках, на берегу реки цвета потемневшего серебра, распили бутылку шампанского.

IX

Они сделали около полумили вниз по течению реки, вытекавшей из туманов и исчезавшей за цепью голубоватых холмов. В низеньких рощицах порхали птички с длинными клювами и с лазурными крыльями. Странные цветы с мясистыми венчиками там и сям покрывали землю. В одной пещере Сейнтрас палкой убил животное, похожее на летучую мышь, но со змеиной головой и длинным клювом. При ближайшем рассмотрении животное оказалось птеродактилем или пальцекрылом — существом, которое вымерло в остальных частях света еще в геологические эпохи.

Сейнтрас и Венаск повернули назад, разыскивая еще птеродактилей. Им хотелось поймать живого зверька, который длиною был не больше двадцати сантиметров. Но вдруг Сейнтрас стал кричать.

— Что это значит? Где моя тень?

— Тени нет и у меня, — сказал Венаск.

— Моя тень, моя тень! — кричал Сейнтрас и вертелся во все стороны.

— Зачем ты дурачишься? — сказал Венаск. — Таково свойство этого света, что он проникает собою воздух, и теней вообще нет в этом странном и страшном пейзаже.

Сейнтрас понурил голову.

— Какая-то феерия… Ноги цепенеют.

Подойдя к реке, Сейнтрас наклонился и стал пить воду.

— Теперь мне стало лучше, — сказал он. — До баллона еще далеко, посидим и отдохнем.

— Ну, как тебе кажется, — начал Венаск: — обмануло меня предчувствие или нет?

— Признаюсь, то, что я увидел, сбило меня совершенно с толку. Когда я убил в пещере птеродактиля, я подумал, уж не летучие ли мыши проделали все эти фокусы и посадили нас на магнит? Но нет, тут народ похитрее. Может быть, они окружают нас, а мы их не видим. И от этой мысли у меня сейчас встали волосы на голове.

Венаск в волнении зашагал по берегу.

— Смотри, — закричал он, — дверь!

— Где?

— В скале. Видишь — углубление и металлическая плоскость. Я стучу по металлу. Слышишь, гудит?

— Дверь, в самом деле дверь! — вскричал Сейнтрас, подбегая, и тоже ударил по металлу.

— Войдем.

— И погибнем, что ли?

— Все возможно, — сказал Венаск, — но эти неведомые нам жители полюса интеллигентны и даже цивилизованны… А с умными существами всегда можно найти какое-нибудь соглашение. Хотя тебе и кажется, что легко освободить наш дирижабль, но я полагаю, что это уже в их власти, а не в нашей. Они располагают такими силами природы, какими мы не располагаем. Получить свободу мы можем, только познакомившись с неведомыми.

Сейнтрас подумал и согласился с Венаском. Дверь не шелохнулась под их натиском. Она была заперта магнетическим током. Сейнтрас посвистал.

Венаск, запыхавшись, стал строить планы сближения с неведомыми.

— Конечно, они материальны. В их невидимость я не верю. Надо будет завладеть кем-нибудь из них и сделать его заложником. Вот тогда можно будет с ними поторговаться!

— Но, Венаск, что это за следы на прибрежной глине?

— Следы двуногого существа, но с хвостом вроде кенгуру.

— Кажется, канальи ходят босиком!

— Ноги у них имеют форму листа плюща, — продолжал Венаск. — Стой, стой! Да это лапы ископаемого игуанодона!..

— Игуанодона? Что за зверь такой?

— Тоже современник птеродактиля.

— Что же, может быть, это стадо игуанодонов, которое пасут неведомые?

— Почем знать?!

— Но следов других существ не видно. Прячутся бестии! Так разговаривая и пытливо глядя себе под ноги, Венаск и Сейнтрас дошли до баллона.

Каково же было их удивление, когда они увидели, что самые существенные части мотора отвинчены с удивительным искусством и унесены.

Сейнтрас осмотрел мотор и целую минуту молчал. Вдруг идиотский смех сорвался с его губ, и, обратившись к товарищу, он проговорил, подмигивая:

— Я сделаю сани, запрягу игуанадонов, и мы уедем отсюда!

Заложив руки в карманы, он стал беспечно напевать парижскую песенку.

Венаск ничего не возразил ему. Он понял, что Сейнтрас сошел с ума.

X

— «А что, если и я сойду с ума?» — с тоской стал думать Венаск.