Александр Шалимов - Музей Атлантиды

Незнакомец умолк, голова его бессильно упала на грудь.

— Что он рассказывал тебе? — дергал меня за рукав Жак.

— Молчи, молчи... Он опять приходит в себя.

Незнакомец медленно приподнял веки. Взгляд его скользнул вокруг и снова обратился к океану.

— Силы иссякают, — прошептал он. — Остаются минуты... Слушайте меня, новые люди Земли. Постарайтесь понять и запомнить мои слова... Я не знаю, каких высот достигло ваше знание. Но если науки атлантов погибли вместе с ними и вы начинали все сызнова, помните: в окружающем мире, в самых простых вещах скрыта энергия невообразимой мощи. Если неосторожно освободить ее, вас ждет судьба атлантов... Будьте мудры...

Голос его дрогнул и прервался.

— Чем мы можем помочь вам? — спросил я, откидывая волосы, упавшие на его лицо.

— Ничем... Я обречен... Мои спутники погибли в пути, и я похоронил их в Космосе. Я один достиг Земли. Хотел во что бы то ни стало еще раз увидеть родину. Не знал... что от нее осталась лишь... легенда.

— Ваша родина — вся Земля. Она перед вами.

— Спасибо тебе, новый человек Земли. Пожалуй, ты прав... И с этой мыслью легче умирать. Ничего нет страшнее одиночества... Последней я похоронил Анар — мою верную подругу, вечно юную спутницу...

У меня на языке все время вертелся один вопрос. Едва он умолк, я поторопился задать его:

— Вам и вашим друзьям удалось достигнуть планеты Ассар?

Улыбка, полная непередаваемой горечи, скользнула по его губам.

— Увы, лучше бы нам не удалось это. Ассар мертва. Мертвые пески заносят там руины мертвых городов. Мертвы моря, в которых исчезла жизнь, и даже воздух наполнен убийственным излучением. Мы не знали... и мы поплатились... Нашим предкам, которые населяли мертвую планету, в какой-то страшный момент не хватило мудрости... Они истребили друг друга и саму жизнь в бессмысленной яростной борьбе... Когда мы поняли, мы сразу же покинули Ассар, но были уже обречены. Я гибну последним, но я безмерно счастлив, что перед концом своего долгого пути увидел новое поколение новых людей... Во имя жизни, прекраснее которой нет ничего во Вселенной, будьте мудры!

Его голос звучал все тише; дыхание прерывалось.

— Что он говорит? — шептал мне над ухом Жак.

— Тише, он умирает...

— Но разве мы не можем ничего сделать?

— Ничего...

Губы незнакомца зашевелились, но голоса уже почти не было слышно. Я склонился к самому его лицу, стараясь понять последние слова.

— ... Новый человек, обещай мне рассказать людям... о погибшей стране... Найди камни ее городов... Они не могли... исчезнуть бесследно... Пусть легенда станет истиной...

— Обещаю, — сказал я.

— И еще... Этой ночью... звездный корабль... потерпел аварию... при посадке... Он... на дне океана... Я покинул его, когда он тонул... Волны выбросили меня на этот берег... Я рад... встретил вас... Предай мое тело... океану... Пусть покоится... там... где все...

Самых последних слов я уже не разобрал.

Я встал на колени возле него, хотел сотворить молитву и... понял, что она не нужна. Я чувствовал, что щеки мои мокры от слез, и не стыдился этого...

Умирающий шевельнулся. Голос его снова обрел силу:

— Люди новой Земли, где вы? Я не вижу вас... Протяните мне ваши руки... Вот так... Ухожу... Прощайте...

В это мгновение произошло нечто непостижимое. Словно электрические искры пронизали мое тело, и вереницы удивительных образов и картин замелькали перед глазами, как в стремительном бешено вращающемся калейдоскопе. Огромные солнечные города, дома-дворцы из белого мрамора в кружеве ажурных колонн, арок и орнаментов, высокие башни, похожие на усеченные пирамиды... Синие волны плещут в белые мраморные ступени и колеблют стройные тела невиданных легких кораблей. Толпы высоких мускулистых мужчин и прекрасных золотоволосых женщин в праздничных пурпурных одеждах спускаются по широким белоколонным лестницам. В мрачных подземельях возле удивительных машин медленно движутся суровые седые люди с пронзительными властными глазами... Длинный заостренный цилиндр нацелен в синеву неба... Море людских голов... Все взгляды устремлены в одну точку... Вспышка ослепительного пламени — и плывет на недосягаемой глубине похожая на гигантскую карту страна, сжатая рамой голубых морей. На ней темные пятна городов и нити дорог, зелень полей и снеговые шапки высоких гор... И вот уже сменила все чернота звездного неба, вздрагивают светящиеся указатели бесчисленных приборов... два ряда дверей в длинном светлом коридоре... Маленькая комната с черным прямоугольником окна. За окном ночь и неправдоподобно яркие звезды. Юное женское лицо склоняется совсем близко. Нежные губы раскрываются и что-то шепчут... Как оно прекрасно, это видение!.. И опять несутся вереницы картин, сменяющих друг друга в головокружительном водовороте... Багровая заря освещает уродливые развалины. Бесконечная мертвая пустыня вокруг. Песчаные вихри заносят высохшие леса мертвых деревьев. Огромными воронками изуродована поверхность планеты, залитая голубоватым светом двух незаходящих солнц. Скорбные фигуры в темных плащах одна за другой скрываются в цилиндрическом корпусе звездолета. Задвигается тяжелая дверь, и снова чернота неба и звезды.

Они начинают двигаться, движутся все быстрее, превращаются в сверкающие лучи голубого пламени; глаза ломит от их нестерпимого блеска, а они горят все светлее, все ярче... Чье-то лицо появляется в этом море света. Оно приближается... Я узнаю ее... Это она...

И вдруг все сразу исчезает. Я открываю глаза. Скалы громоздятся над узкой кромкой берега. Лениво плещут зеленоватые волны. Незнакомец кажется спящим. Я осторожно опускаю на песок его руку. Она холодна, как мрамор. Это рука мертвеца.

Я смотрю на Жака. Он сидит неподвижно. Его глаза широко раскрыты. Я осторожно касаюсь его плеча. Он оборачивается.

— Ты видел? — спрашиваю я.

Он молча кивает.

— А понял?

Конечно. Это была его жизнь...

* * *

На этом обрывается рукопись дона Антонио Сальватора ди Ривера, которому довелось встретить и проводить в последний путь последнего человека Атлантиды...

Через несколько дней мы вместе с начальником экспедиции торопливо шагали по тенистой набережной Порто-Альтэ. Наша шхуна уже стояла, готовая к отплытию.

Тяжелые двери музея оказались запертыми. Я постучал, но никто не отозвался. Мы принялись барабанить что есть силы. На стук откуда-то из глубины парка вылез сгорбленный седой старикашка в вязаном колпаке, старой вельветовой куртке и потертых кожаных штанах. Его желтое лицо, изборожденное густой сетью морщин, было похоже на печеное яблоко.

— Закрыто, — прошепелявил он беззубым ртом и повернулся, чтобы уйти.