Филип Фармер - Многоярусный мир: Создатель Вселенной. Врата мироздания.

Он пожал плечами и быстро ушел, исчезнув за дикой буйной листвой у пляжа. Она что-то закричала ему вслед, сначала насмешливо, а потом сердито. Увидев, что он не собирается возвращаться, она отпустила несколько едких замечаний по поводу его мужских достоинств. Вольф и не спорил. Во-первых, это было ниже его достоинства, а, во-вторых, определенная доля правды здесь была. Хотя его тело быстро возвращало утраченную молодость, оно пока еще не шло в сравнение с окружавшими его, почти совершенными, образцами.

Он перестал развивать эту тему и задумался над рассказом Пайявы. Если бы он смог увидеть ее мать или ее ровесниц, он, возможно, сумел бы побольше узнать об их Господе. Он не подвергал сомнению рассказ Пайявы, который на Земле казался бы невероятным. Эти люди просто-напросто не умели лгать, а любой вымысел был им чужд. Такая наивность имела для него свои преимущества, хоть и указывала, насколько ограниченным воображением и отсутствием чувства юмора они обладали. Смеялись они довольно часто, но только по совершенно очевидным и мелким поводам. Их комедии не поднимались выше фарса или грубых розыгрышей.

Он выругался, так как мысли начали разбегаться в разные стороны. Ему все труднее с каждым днем становилось сосредоточиться. Итак, о чем он думал пока не отвлекся? Ах, да, о матери Пайявы.

Некоторые из старейшин могли бы, наверное, что-то рассказать ему, если бы он только смог их найти. Но ведь все пляжное население казалось одного возраста?

Было очень немного юнцов, наверное, трое на несколько сот встреченных им здесь существ. Более того, среди многих здешних животных и птиц — причем, довольно странной наружности — от силы десять-двенадцать не были взрослыми.

При таком малом количестве рождений, жизненный баланс удерживался отсутствием смертей. Вольф за все это время видел трех мертвых животных: двух, погибших в результате несчастного случая, и один скончался после поединка с противником из-за самки. Но и эта смерть явилась именно несчастным случаем, так как потерпевший поражение самец антилопы лимонного цвета с четырьмя изогнутыми в виде восьмерки рогами, убегая, сломал себе шею, неудачно перепрыгнув через бревно.

Труп животного даже не успел разложиться, так как несколько вездесущих существ, похожих на маленьких двуногих лисиц с белыми носами, отвисшими, как у такс, ушами и обезьяньими лапами, обглодали его за какой-то час.

Лисы рыскали по джунглям и подбирали все — плоды, орехи, ягоды, трупы. У них было явное пристрастие ко всему гниющему. Они игнорировали свежие плоды ради битых и гнилых. Но эти создания не являлись грустными нотами в общей радостной симфонии красоты и жизни. Даже в Саду Эдема необходимы мусорщики.

Временами Вольф смотрел через голубой, с белыми барашками волн, Океанос, на горный кряж, называвшийся Тайя-Файявоэд. Наверное, Господь жил там. Может быть, стоило пересечь море и подняться на грозную кручу, чтобы раскрыть какую-нибудь тайну этой вселенной.

Но чем больше он пытался прикинуть высоту Тайя-Файявоэда, тем меньше ему нравилась эта идея. Черные скалы устремлялись так высоко, что вершин их не было видно, и даже крылья фантазии не могли донести туда. Никто не смог бы жить на такой высоте, так как там явно отсутствовал кислород.

Глава 3

В один прекрасный день Вольф достал серебряный рог из потайного места в дупле дерева. Пробиваясь через лес, он вышел к валуну, с которого бросил ему этот рог человек, назвавшийся Кикахой. Вольф никого не обнаружил. Все исчезли, словно никогда и не существовали, и никто из тех, с кем он разговаривал, никогда не видел и не слышал о них. Он вновь вступит в свой мир и даст себе еще один шанс. И если сочтет, что земные преимущества перевешивают достоинства планеты-сада, то останется там. Или, возможно, он сможет путешествовать из одного мира в другой. И когда будет уставать от Земли, можно устраивать себе каникулы здесь.

По дороге он ненадолго задержался по приглашению Эликопиды, чтобы выпить и поболтать. Эликопида, чье имя означало «Яркоглазая», была прекрасной, великолепно сложенной дриадой. Внешне она была более приближена к «нормальному существу», чем все, кого он пока что встречал. Если бы не темно-пурпурные волосы, то она, надлежащим образом одетая, привлекла бы к себе большое внимание со стороны мужского населения Земли.

Кроме того, она также была одной из немногих, кто мог поддерживать нормальный разговор. Она отнюдь не считала, что общение может состоять лишь из безудержной болтовни или громкого беспричинного смеха.

Вольф испытал большое чувство разочарования, обнаружив, что большинство «пляжников» или «лесовиков» предпочитали всем видам беседы монолог, какими бы общительными они ни казались.

Эликопида была иной, наверное потому, что не принадлежала ни к какой «группе». В этом мире, вдоль моря, туземцы, даже находясь на самом низком уровне развития, не выше австралийских аборигенов, развили довольно сложные общественные отношения.

Каждая группа владела определенными участками пляжа и леса с внутренними уровнями престижа. Каждый из них был способен подробно разъяснить — и любил это делать — свое социальное положение по сравнению с остальными членами группы, численность которой, обычно, приближалась к тридцати.

Они могли пересказать по памяти все свои ссоры и примирения, знали достоинства и недостатки своего характера, могли оценить сексуальные способности любого из группы.

Эликопида обладала чувством юмора, столь же искрометным, как и ее глаза, но и не была лишена некоторой сентиментальности. Сегодня Вольф увидел у нее в руках зеркало из стекла в золотом обруче, инкрустированном алмазами. Это был один из немногих, виденных мм здесь предметов материальной культуры.

— Где ты его достала? — спросил он.

— О, мне его подарил Господь, — ответила Эликопида. — Некогда, давным-давно, я была одной из его фавориток. Когда бы он ни спускался сюда в гости с вершины мира, он проводил много времени со мной. Мы с Хрисеидой были единственными, кого он любил и выделял среди всех. Поверишь ли, многие все еще ненавидят нас за это. Вот почему я так одинока.

— И как же выглядел твой Господь?

Она засмеялась и ответила:

— Ниже шеи он выглядел почти так же, как любой другой высокий, хорошо сложенный мужчина вроде тебя.

Она обняла его одной рукой за шею и принялась целовать в щеку. Ее губы медленно приближались к его уху.

— А его лицо? — с усилием проговорил Вольф.

— Не знаю. Я могла его коснуться, но не могла видеть. Меня ослепляло исходившее от него излучение. Когда он приближался ко мне, мне приходилось закрывать глаза, так он был ослепителен.