Фред Саберхаген - Шива из стали

Тем временем новый спутник нагнал Гарри и, размахивая своей скрученной клюшкой, начала лепетать о том, как прекрасна Галактика, если её обозревать с этой самой точки. Эдакий доморощенный поэт, слишком долго сидевший взаперти с людьми, отказывающимися внимать его разглагольствованиям. И очень скоро Гарри стало ясно, что эти люди совершенно правы.

Судя по словам сержанта, на сей раз его потряс вид облаков далёких чужих галактик, виднеющихся в прогалинах среди куда более близких и миниатюрных облаков звёзд и туманностей нашей собственной Галактики.

– Разве это не впечатляет, мистер Сильвер? Разве это не прекрасно? – щебетал его голос в наушниках.

– Угу. Точно.

На груди скафандра пустомели, как и у большинства скафандров Военно-космического флота, был закреплен шильдик с именем владельца: точно, «Сержант Гауати». Гарри мысленно отметил, что до конца пребывания на станции надо избегать встреч со словоохотливым сержантом.

Ах, романтика, о, упоение!

– Вы только подумайте, сколько людей за историю человечества жаждали повидать нечто подобное! Но утолить эту жажду довелось лишь такой жалкой горстке!

Хотя Гарри предпочёл бы предоставить этим жаждущим триллионам самим выпутываться из собственных проблем и отправляться в пекло собственной дорогой, он лишь молча похвалил себя за то, что не стал пытаться прервать поток словоизлияний метким ударом. Подобное долготерпение, несомненно, заслуживает награды, но увы, не получит. А чтобы развеять всеобщие подозрения, возбуждаемые таинственным штатским гостем, одного лишь терпения маловато.

– Да, это жизнь, – выдавил Гарри из себя. – Почти.

Но его героические усилия по поддержанию беседы остались незамеченными; похоже, сержант вообще слышал только себя.

– Я обожаю космос, – провозгласил он с неподдельной искренностью, широким жестом простирая длань к небесам.

– М-да? – Сам Гарри космос не любил, несмотря на то, что изрядную часть жизни провёл в пространстве, вдали от уюта планетарных атмосфер; а может быть, именно поэтому. – А я нет.

Сержант не удержался от изумлённого жеста. Очевидно, его восторги должны разделять все без исключения.

– Не любите? Почему?

Минутку поразмыслив, Гарри махнул рукой на окружающие красоты.

– Потому что там ничего нет.

– Ничего?! – «Кроме целой Вселенной», подразумевал возмущённый тон.

– Я хочу сказать, что ничего, не считая нескольких оазисов на паре шариков, дружественных человеку.

Гарри мог бы добавить, что лично он находит космос исключительно неудобным местом для пребывания, но не стал распространяться о мелких неприятностях вроде зуда, потёртостей и наминов от скафандра, потому что скафандр тут совершенно ни при чём. Это его собственный скафандр, подогнанный под фигуру почти идеально. Беда лишь в том, что Гарри всегда чувствовал себя в скафандре неуютно, как бы хорошо тот ни сидел, и с годами это чувство ничуть не шло на убыль.

Сильвер стоически возобновил попытки осмотреть корабль. Члены экипажа патрульного катера уже прошлись по «Волшебнице» один раз. Едва поднявшись на борт, они принялись искать мины с подвохом, которые берсеркеры могли подсунуть ему во время стычки в Омикроне. Такова стандартная процедура после любого боя, но изнутри корабль осматривали ничуть не менее внимательно, чем снаружи – следовательно, полагают, будто у них имеются причины опасаться и самого Гарри.

Почти никакого материального достояния, кроме этого корабля, у Гарри Сильвера на свете не было. Но, как водится, он питал надежды. И на сей раз перед ним открываются весьма радужные перспективы на будущее – если только ему дадут немного побыть в одиночестве.

Теперь же Гарри хотел убедиться, что местные техники не проглядели какую-нибудь серьёзную проблему, грубо прикинуть, насколько трудным окажется этот мелкий ремонт, а заодно надеялся измыслить какой-нибудь способ проделать этот ремонт за чужой счёт – но более всего стремился убедиться, что может положиться на лётные качества «Волшебницы» в случае непредвиденных обстоятельств. Можно ли отложить ремонт на потом, хотя бы частично?

В последнее время непредвиденные обстоятельства самого разного толка обрушивались на него одно за другим, и Гарри не покидало ощущение, что очередное уже поджидает его где-то в необъятных просторах пространства или времени.

Конечно, пять лет назад, когда Бекки отправила ему письмо с Благих Намерений, когда она предположительно пристроила на Гиперборее предмет, ради которого Гарри и прибыл, ей приходилось работать в одиночку, тайком и впопыхах. А в подобных обстоятельствах, как Гарри знал на собственной шкуре, шансы расстаться с жизнью в результате несчастного случая катастрофически возрастают.

За несколько лет Гарри ухитрился убедить себя, что ему наплевать, ограбила ли его бывшая напарница; нет, Гарри Сильвер не из тех, кто растрачивает драгоценные дни своей жизни на погоню за человеком, тем более за женщиной, только лишь ради мести за финансовую махинацию, оставившую его в дураках. Однако, как ни крути, а на утрату некоторой толики богатства глаза не закроешь. Утрата маячила перед ним, всё разрастаясь и разрастаясь, так что в конце концов Гарри больше не мог убедить себя, что ему наплевать.

Снова и снова проигрывал он в уме последний разговор с Бекки, состоявшийся шесть… нет, уже семь лет назад. Последнее настоящее свидание с ней – на Керманди, вот где это было – и последнюю близость.

А потом, чуть более пяти лет назад, то последнее письмо. Оно настигло его невероятно далеко отсюда, преодолев космические бездны с обычной гражданской межзвёздной почтой, и штамп отправителя подтверждал, что выслано письмо с Благих Намерений. Краткая записка на первый взгляд казалась простой и понятной – и всё же была в ней какая-то недосказанность, и чем больше Гарри раздумывал над текстом, тем больше у него возникало вопросов.

Начать хотя бы с того, что она ни словом не обмолвилась, как поступила с вещами. Разумеется, предавать подобные сведения бумаге было просто-напросто неразумно.

И теперь всё будущее Гарри Сильвера зависит от того, удастся ли ему заполучить контейнер с контрабандой, возможно, оставленной Бекки на Гиперборее, – и сохранило ли содержимое контейнера товарный вид. Изрядную часть жизни он прожил бедняком – вернее, считая себя таковым – и не оставил надежды дотянуть остаток дней в неком подобии роскоши.

Тем временем сержант Гауати вновь принялся тыкать своей скрученной клюшкой туда-сюда. Обескуражить его было не так-то просто, и сержант разливался соловьём, то и дело вставляя между тирадами паузы как раз такой длины, чтобы его пленённые слушатели успели вставить реплику, буде на них найдёт такой стих. Время от времени Гарри удавалось измыслить что-нибудь уместное, только ради приличий. А в остальное время он мог беспрепятственно предаваться размышлениям.