Георгий Мартынов - Сто одиннадцатый

Что же произошло? Почему в дом сбежались соседи?…

И вдруг Саше показалось, что он понял причину тревоги. Это было так неожиданно, что он остановился, охваченный волнением. Он вспомнил о Белке…

Неужели?

И сама собой вырвалась фраза, которую он несколько раз слышал сегодня утром и которую несколько раз повторял мысленно:

– Найдётся! Не может не найтись!

– Вот и я так думаю, – сказал Кузьминых, уже взявшийся за ручку входной двери. Внезапно он обернулся: – Позволь, однако, о чем ты говоришь?

– Об исчезновении Анечки, конечно! О чем же ещё! – ответил Саша, совершенно не думая о том, какое впечатление произведут эти его слова, если он ошибается и причина тревоги совсем в другом.

– Ты уже заходил сюда?

– Нет, не заходил.

– Откуда же ты узнал?

Не рассказывать же сейчас, на улице, у порога дома, об исчезновении кота Белки!

Саша ничего не ответил.

Старший лейтенант не повторил вопроса. Он просто не поверил, что Саша не заходил в дом Болдыревых или не говорил с кем-нибудь из соседей. Но не подумал при этом, что тогда поведение Кустова и его вопросы при их встрече несколько странны. Ему было сейчас не до этого. Вместе с Полиной Никитичной он вошёл в дом.

Саша задержался. Он не спешил входить, желая хоть как-нибудь разобраться в нахлынувших мыслях. Но объяснения не было и, очевидно, не могло быть!

Пришедшая в голову догадка оказалась верной, трагически верной. Два одинаковых, по сути дела, события произошли в двух (а может быть, и не только в двух) домах города в одно и то же время. Но как они различны по масштабу, эти события! Исчезновение кота – любопытная загадка, не более. Исчезновение ребёнка – трагедия!

Саша вошёл в дом.

Видимо, он простоял на улице дольше, чем ему показалось. Старший лейтенант успел за это время разобраться в обстановке и расспросить присутствующих. При входе Саши он сразу же обратился к нему:

– Где, по-твоему, это произошло?

Саша понял, что целью вопроса является проверка. Кузьминых хотел убедиться, что младший лейтенант Кустов действительно знает, что именно произошло. Откуда знает, – это было для Кузьминых совершенно непонятным.

– Где? – повторил он. – И как?

Саша был уже совершенно уверен в том, что знает, где произошло исчезновение Анечки. Он мысленно прикинул расположение обоих домов, Болдыревых и их собственного. Они стояли на одной линии, и планировка была в обоих домах одинаковой. А раз так, то, следовательно…

Почему он пришёл к такому выводу, Саша не знал. Это было наитие, инстинкт, пресловутое «шестое чувство», все что угодно, но не вывод, порождённый мыслью. Никакой почвы для разумных выводов во всем, что происходило сегодня утром в Н…ске, не могло быть.

– Я не знаю «как», – ответил он своему начальнику. – А где – знаю! На кухне! Пойдём, я покажу точно.

Старший лейтенант не двинулся с места. Потирая рукой подбородок, он думал о чем-то. Саша огляделся и заметил отсутствие Полины Никитичны. В комнате не было ни одной женщины, хотя с улицы он видел их несколько, очевидно, соседок. Он понял, почему это так.

Кузьминых спросил почти шёпотом:

– Может быть, ты объяснишь все-таки? Или действительно обладаешь даром ясновидения?

– Не здесь! – Саша показал глазами на дверь в смежную комнату, где женщины хлопотали вокруг Полины Никитичны.

– Тогда пошли!

– А Анечка, – спросил Саша, – не будем её искать?

Простой этот вопрос, который должен был прозвучать вполне естественно для Кузьминых, ничего не знавшего о Белке, почему-то рассердил старшего лейтенанта. Он ответил резко:

– В доме её нет!

– А вне дома?

– А вне дома двадцать три градуса мороза! И вся одежда девочки находится здесь!

Работники милиции относятся к людям, не склонным к абстрактным рассуждениям, профессия заставляет их мыслить сугубо конкретно. Поэтому не приходится удивляться, что события утра 12 января, не поддающиеся естественному объяснению, выбили из привычной колеи весь личный состав милиции города Н…ска.

Несомненным было одно – исчезновение трехлетнего ребёнка из дома, в котором в этот момент были заперты все двери и закрыты все окна. Нормальный образ действий – поиск – в таких условиях становился не только бесперспективным, но попросту бессмысленным. А это не укладывалось в сознании.

На срочно созванном совещании старший лейтенант Кузьминых коротко сообщил об исчезновении Анечки и о всех обстоятельствах, сопутствующих этому исчезновению. Он привёл несомненные доказательства, что девочка не могла выбежать на улицу.

Сообщение заместителя начальника отделения сводилось к следующему.

В семь часов утра к Болдыревым пришла, как всегда, молочница и, разговорившись с хозяйкой, задержалась дольше обычного. Все произошло на глазах у этих двух женщин. Обе порознь показали одно и то же. Ровно в десять минут восьмого (это время назвала молочница, а Полина Никитична сказала менее определённо: «в начале восьмого», что объясняется тем, что часы на стене кухни находились позади хозяйки и перед глазами гостьи), видимо разбуженная голосами, появилась Анечка, в одной рубашонке, босая, и, протягивая ручки, побежала к бабушке. Девочка чему-то смеялась. В двух шагах от Полины Никитичны Анечка внезапно исчезла.

– Можно было бы заподозрить, – закончил Кузьминых своё сообщение, – что у двух человек была одновременная и одинаковая галлюцинация, но тогда почему же девочки нет в доме? Крик перепуганных женщин услышали трое рабочих, проходивших в эту минуту мимо дома, а также жильцы двух соседних домов, один из которых стоит позади дома Болдыревых. Таким образом, обе двери, на улицу и в сад, сразу же оказались под наблюдением. Ни из той, ни из другой никто не выходил. Как потом убедились, обе были заперты на ключ. Ту, которая выходит на улицу, открыла на стук рабочих и прибежавших соседей молочница. Сама Болдырева от потрясения лежала почти без сознания. Трое рабочих немедленно осмотрели весь дом, но Анечки не нашли.

Придя в себя, Болдырева побежала к нам, но только после того, как повторные поиски девочки в доме и даже вне дома не дали никаких результатов. Я сам тщательным образом осмотрел оба выхода из дома и нигде не обнаружил сомнительных следов, тем более детских босых ног, тогда как на полу кухни такие следы видны достаточно ясно. Не забудьте, что девочка прибежала босиком прямо из тёплой постели. Кроме того, Болдырева беседовала с молочницей возле стола, стоящего у окна, а следы девочки обрываются посреди кухни.

Неизбежно возникает единственное естественное подозрение, что ребёнок похищен. Но это было бы возможно только при участии в похищении самой Полины Никитичны Болдыревой и сообщничестве молочницы, что выглядит совершенно невероятным. Но приходится признать, что не менее невероятным выглядит и рассказ обеих женщин.