Александр Сапаров - Личный лекарь Грозного. Прыжок в прошлое

— Сергий Аникитович, мы в компании обсудили нашу последнюю беседу с вами и вот я снова здесь, чтобы постараться обсудить наше взаимовыгодное сотрудничество.

Мы все остались при мнении, что вы получили образование в Европе, но умело скрываете это. Зачем вам это нужно мы может только догадываться.

В настоящее время нас больше интересуют вопросы торговли. В частности нас интересует ваш крустал. Такого стекла, пока никто не может предложить и какое-то время у вас практически не будет конкурентов, ну и у нашей компании, если вы сможете повлиять на Иоанна Васильевича, чтобы он дал право на монопольную скупку этого стекла из казны.

Потом, мы знаем, что вы в настоящее время озабочены открытием в Москве лекарской школы. Я теперь уже уверен, что вы опытный врач, знающий много, того, что пока неизвестно медицинской науке. Но даже вы в одиночку не сможете поднять такой замысел. Поэтому мы предлагаем вам, помощь в найме в Англии нескольких преподавателей для вашей школы, которые будут преподавать ученикам свои дисциплины, а вы в свою очередь поделитесь с ними своими знаниями и опытом. Хотя откуда он у вас взялся, извините, никак не пойму, — эти слова с досадой слетели с языка Герсея.

— Джером, — осторожно начал я. — Мне понятны все ваши сомнения. Что я хочу сказать. Да, я благородный человек по рождению и занимаю сейчас при дворе немалое место, но в тоже время я человек дела и поэтому я вам сразу скажу, я не буду уговаривать царя на монополию для вас на крустал. Уже решено, что он будет продаваться партиями на аукционах, на которые могут придти все иностранные купцы, имеющие разрешение на торговлю в Русском царстве, и тот, кто даст большую цену купит такую партию притом за серебро. Другое дело, что партии будут достаточно большие и не каждый купец, негоциант сможет осилить такую покупку. Что же касается вашего предложения по найму ваших преподавателей, то я обдумаю это предложение, возможно, что оно будет принято.

Кстати, хотя я напрямую этим не занимаюсь, спрошу, вы уже знаете, что Думой решено и утверждено Государем строительство нового порта в Михайло-Архангельском?

Порт, складские помещения, потребуют достаточных денежных вложений, но в результате значительно возрастут объемы товаров привозимых в этот порт за короткое время навигации. Кроме того, принято решение о создании торгового и военного флотов. Мне кажется, что здесь мы могли бы найти немало точек соприкосновения. Вы сами понимаете, что у вас здесь есть конкуренты, которые не спят и также ищут возможность заработать.

Герсей озадаченно смотрел на меня:

— Сэр, я точно уверен, что вы воспитывались не в лесу, как рассказывают наши люди. Для того, чтобы так говорить надо иметь хорошее образование. Хотя где вы его получили, загадка не меньшая, чем все остальные, связанные с вами.

Возвращался я домой, уставший до смерти. У меня даже не было сил порадоваться за Кузьму, который был весь при счастье. Наших сватов, которых возглавил Кошкаров, встретили, как родных.

— Мелкой дрожью хозяин трясся, — на ухо мне сказал Кошкаров. — Язык аж к заднице прилип.

А я то, что, всего и сказал:

— такому жениху, за которого боярин Щепотнев хлопочет, не отказывают.

Следующим днем, когда я ехал по Москве, весть город кипел. Прошел слух, что прибыли неожиданно послы литовские. И государь готовиться принять их с пышностью невиданной. Пока добрались до Кремля, предполагаемый состав посольства менялся несколько раз, но суть приезда оставалась прежней, народ в толпе толковал:

— Приехали Иоанна Иоанновича Великим князем звать.

Когда я зашел в Думу, там стоял шум и гам все бояре что-то орали друг другу, доказывали, и чуть не таскали собеседников за бороды. Пожалуй, народ на улицах был прав, действительно прибыло Литовское посольство. Возглавлял посольство Ян Геронимович Ходкевич, который по слухам после смерти Батория, сам занемог, он все пытался отговорить Батория от стояния под Гданьском, из-за опасности со стороны Москвы. Второй посол Остафий Волович, насколько я услышал от бояр, был противником Люблинской унии, и его присутствие обнадеживало. Я судорожно пытался вспомнить свои школьные познания по истории и к своему стыду убедился, что ни черта не помню, но единственное, что я точно знал, надо любыми путями отрывать Литву от Польши, и тогда можно будет разговаривать с Европой совсем по-другому.

Но вот, как это сделать, сейчас ведь вновь бояре будут наезжать на литвин выдавливая из них всевозможные уступки. Но если действительно посольство явилось просить старшего сына Иоанна Васильевича быть великим князем Литовским то наверняка можно будет вполне договориться и закончить эту длинную войну, в которой Москве, а это я все-таки помнил, удачи не будет.

Самого царя в Думе не было, тут ко мне подошел его стольник и предложил пройти в царские покои.

Когда я зашел Иоанн Васильевич был не один, вокруг него стоял, чуть ли не весь посольский приказ в полном сборе во главе со Щелкалиным.

Царь выглядел утомленным, под глазами были темные тени. Видимо беседа длилась уже с раннего утра и совещавшиеся не могли придти к определенным выводам.

— Ну а что думает боярин Щепотнев, — как бы ни к кому не обращаясь, спросил он.

— О чем государь? — в ответ переспросил я.

— Так все о том же, как с посольством разговор вести?

— Думаю я государь, что послы люди значительные, так что уважительно разговор вести. И сейчас возможность появилась унию польско-литовскую развалить. Так неужели нам такой божьей милостью воспользоваться грех. Ежели они Иоанна Иоанновича великим князем назовут, унии точно не быть. И по Ливонии договориться так, чтобы шляхта литовская себя ущемленной не чувствовала. Неужели пара городков, которые они могут потребовать, стоят мира. А если там твой сын князем будет, так это все равно, что наши города будут. Так что я думаю, что требования выставлять умеренные, чтобы послам не обидно было, а станет Иоанн Иоаннович Великим князем, вот тогда и можно попробовать уже свою унию заключить. И решать, как дальше со шведами и поляками быть.

Иоанн Васильевич слушал меня с тем же непроницаемым видом. А на лице главы Посольского приказа, как всегда при моих словах появлялось скептическая усмешка.

— Ну, хватит на сегодня, и так уже все утро одно и тоже говорим, уже обедня скоро. — Заявил государь.

Его слова прозвучали приказом и все, низко кланяясь, поспешили выйти.

— Сергей Аникитович подожди. — Обратился государь ко мне.

Когда все вышли, он все с тем же озабоченным видом обратился ко мне:

— Щепотнев, приставы сопровождающие говорят, плох один из послов — Ян Ходкевич, Сейчас посольство в доме его дальнего родственника обитает. Ну, воевода смоленский! Ежели Ходкевич богу душу отдаст, сядешь ты у меня на кол, за то, что три дня посольство с места двинуться не могло.