Алекс Ривендж - Чужой

«Чертова девчонка, она все погубит! Это уникальный шанс. Такой шанс! Лезет со своими идиотскими инструкциями. Ей бы сейчас рыдать над умирающим, — так нет же, читает выдержки из правил и обязанностей первопроходцев. Черт!..»

Он вновь набрал на клавиатуре код доступа, «мамочка» зачирикала, и по экрану заструились строчки:

"Доступ разрешен:

1. Станционное оборудование;

2. Энергосистема;

3. Навигационная система;

4. Система шлюзования:

а) внешняя;

б) внутренняя"…

— Есть! — взревел Эш. — У тебя нет шансов, крошка!

По тонким бледно-розовым губам пробежала судорога улыбки:

— Они — мои, Рипли, и только мои!

Трель компьютера превратилась в равномерное кудахтанье.

— Четвертый пункт — на матрицу! — гаркнул Эш.

21

— Даллас, Ламберт! Я отвечаю не только за ваши жизни, — есть еще Паркер, Бретт…

Замки чавкнули, и створки люка разошлись в стороны. Дисплей выплюнул: «Шлюзование завершено». Рипли лихорадочно забарабанила по клавишам, включая видеосвязь с «Ностромой». Волна гнева захлестнула ее, и голос Далласа звучал как во сне:

— Я рад за тебя, крошка. Спасибо тебе, что вовремя одумалась! Готовь медицинский бокс!

Лицо Эша было по-прежнему спокойным. Он щурился, подпирая ладонью подбородок:

— Здесь безопасность кончается, Рипли. Что произошло, то произошло. Начинается голая наука. И это, между прочим, мой долг и моя работа. Так что, дорогая…

— Черт!.. — она стукнула кулаком по экрану. — Сукин ты сын!

— Твои эмоции — это твои эмоции, а пока обязанности капитана здесь временно выполняю я. И прошу готовиться к старту. По данным «мамы», у вас все готово. Через три четверти часа я вас возвращаю.

Объяснить такое поведение Эша Рипли не могла. Эта бесцеремонность и наплевательство на законы и устав, тем более со стороны офицера по науке, никак не укладывались у нее в голове. Четкость действий и безаппеляционность решений создавали впечатление, что он действовал по заранее продуманному плану. Но это полный бред! Рипли пыталась прийти в себя после вспышки. О последствиях страшно было даже подумать, но думать было необходимо… Слишком мало информации…

— Получасовая готовность к старту!

Рипли, казалось, совсем успокоилась и четко ответила:

— Даю отсчет!

В рубке появился Даллас. Вид у него был усталый, под глазами — синие мешки, щеки запали, подбородок и нос заострились. Рипли поразилась, насколько эта прогулка измотала всегда такого выносливого капитана.

— Я оставил Кейна в изоляторе. За ним наблюдает Ламберт.

— Хорошо, — кивнула Рипли. — Эш уже готовит все необходимое на корабле. Ты плохо выглядишь.

— Надо постараться его спасти. Понимаешь, я хочу дать ему шанс.

22

Рейдер вспыхнул оранжевым факелом правого борта и притормозил. Фиолетовая звезда холодно и как-то простуженно-тускло освещала оспины и шрамы на обгоревшем теле корабля. На фоне фиолетового диска проступила точка.

— Я, № 73011, вышел к планете LB — 426. Жду приказа, отрапортовал смуглый офицер, всматриваясь в экран.

С каждой секундой точка росла.

— Приказ № 24KL7 по системе планеты LB — 426, — заговорил компьютер приятным мужским голосом, — по достижении углового размера 10 и дальности 4, открыть огонь на поражение.

Точка росла, превращаясь в подковообразный корабль.

Наконец картинка замерла.

Рука перебросила пульт дистанционного управления на журнальный столик.

Человек поднялся с кресла и ткнул в силуэт корабля концом еще не распечатанной дорогой сигары:

— Кроме этого пустого хлама, у вас есть еще что-нибудь стоящее?

— Есть перехват их радиограммы.

— Она расшифрована? — На этот раз говоривший был явно заинтересован.

— Приблизительно. Мы можем ознакомить вас с текстом.

Человек кивнул.

— Что еще?

Зашуршала обертка, лязгнули сигарные ножницы, пламя вспыхнуло и погасло. Терпкий тягучий дым пополз по залу.

— Мы не получали инструкций, — сказал другой человек, в строгом двубортном костюме.

— Ну-ну, — пухлая рука опустилась на его плечо, — я знаю. Надо иметь свою голову. Вас держат здесь не только для выполнения приказов, но и для выполнения того, чего не приказывали. Шевелите же тем, что у вас есть в голове, хоть иногда самостоятельно.

— Мы предприняли рейд… В отчете все указано.

— Все знаю, — проговорили пухлые губы и выпустили толстое кольцо дыма. — Послушайте, вы ведь уже немолоды…

Глаза собеседника вспыхнули желтизной, по морщинистому лбу пробежала судорога, и губы зашевелились в еле заметной улыбке.

— Я всегда выполнял порученные мне задания и никогда не лез в чужие дела. Правда, в отношении отдыха на помойке я не успел подумать.

— Это, конечно, похвально, — пухлая рука скользнула во внутренний карман, извлекая платок, и, промокнув им мясистый, гладко выбритый затылок, вернула на место, — но на этот раз придется поработать головой. Помойки я не обещаю, но закончить последние дни в ассенизаторной вы можете. Мне нужны образцы! Понятно?

— Сколько времени в моем распоряжении?

— Нисколько. Чем скорее, тем лучше. Но чтобы ни-ни… — пухлый указательный палец прижался к губам.

— Я понял, сэр.

— Посредников не надо! Об этом знаем только вы и я. И помните, что у меня есть выход на любой борт. Так что для вас в этом отношении ограничений нет. Помните это.

— Да, сэр.

Человек в строгом двубортном костюме вышел из кабинета и с очень озабоченным лицом твердым шагом проследовал по коридору.

Юркий парнишка в форме козырнул и отступил в сторону.

— Данные обо всех кораблях, проходящих в радиусе трех парсеков от системы LB — 426.

Парнишка кивнул, снова козырнул и исчез в боковом отростке коридора.

Пухлый палец нажал кнопку на коммуникаторе, и толстые губы произнесли:

— Программа не должна дать сбоя. Это слишком опасно для нас.

Пауза.

— Материалы уже подготовлены, будем запускать программу.

Пауза.

— Очень хорошо, — пухлая рука скользнула во внутренний карман…

23

— Включить третий маршевый, — скомандовал Бретт и откинулся в кресле, наблюдая за суетливой беготней огоньков по приборному щиту.

— Отлично. — Довольный Паркер выставил большой палец и причмокнул. — Уходим.

Челнок вздрогнул и затрясся.

— Компьютер показывает, что все в норме. Один километр в секторе.

— Ненавижу я эти взлеты, впрочем, как и посадки, — негр потуже затянул перегрузочные ремни.

Уши заложило звенящей плотной ватой. В голове пел и пульсировал океан свинцовой крови. Пропитанные ею веки закрыли глаза, и не осталось ничего, кроме этого огромного красного тяжелого океана в голове. Сквозь его грохот тело не слышало никаких приказов мозга. Оно лишь безвольно лежало, раздавленное перегрузкой.