Юрий Никитин - Скифы

Яша сказал возмущенно:

– Ты хочешь сохранить Россию любой ценой? Так это ж национализм!

Крылов поморщился:

– Яша, тебе не совестно?

– А что, не так?

– Нет, конечно, – ответил Крылов. – Любовь к своему народу или всеобщая нелюбовь к какой-нибудь особенно надоевшей нации вовсе не означает, что ее недоброжелатели «националисты». Зачастую они сами не являются «нацией». Например, если в большом космополитическом городе большинство жителей не любят, скажем, цыган, то это еще не означает, что это самое большинство «настроено националистически». Ничего подобного. Скорее всего эта пестрая масса горожан вполне себе космополитична, да к тому же еще и состоит из чертовой дюжины разных народов; цыган же не любят за жульничество, вымогательство, мелкое воровство, а теперь еще и за распространение наркотиков. Ничего специфически «национального» в этом чувстве нет. Точно так же жители того же самого города могут не любить, скажем, местную автоинспекцию за вымогательство и поборы, но никому и в голову не придет объяснять это любовью к старине и доказывать, что идиоты-жители мечтают ездить на телегах… Не обязательно быть националистом, чтобы пытаться сохранить Россию!

Яшке сердобольно подвинули новую кружку пива взамен нагло украденной Крыловым-аятоллой. Чтоб заткнулся. Яшка умолк, все равно не слушают, с обиженным видом деликатно сдувал пену.

– Только монархия, – бухнул Klm. – Только монархия спасет Россию! Только твердое узаконенное и легитимное престолонаследие, когда заранее невозможна вся эта свистопляска с борьбой за власть! И только кадровое офицерство…

Тор прервал:

– В монархии одно хорошо: жидовня не пролезет в президенты. Все остальное – гниль.

Над головой Крылова раздался извиняющийся голос:

– Ребята, вы меня извините…

Крылов обернулся, сразу ощетинившись. Правое плечо приподнялось, закрывая подбородок от возможного удара, сам готовый не улететь под стол и дать в чужое табло.

Парень, который раньше сидел с девушкой, теперь стоял за спинкой его стула. Вид у него был растерянно-виноватый, но глаза улыбались, рот растягивался до ушей, руки растопырил.

– Ребята, – повторил он, – что за речи?.. Ухам не верю. Не про баб, не про оттяжку… Изголодался я по таким весчам. Можно мне… и моей девушке подсесть к вам? Или у вас какое-то тайное собрание?

Крылов видел по лицу Тора, что явно собирается погнать нахала, но сам посмотрел за спину парня, поперхнулся. Девушка, оставшись в одиночестве, со скучающей миной спустила лямки топа. В отличие от большинства молодых женщин, что осмелились ходить по улицам полуобнаженными, загорелыми до черноты, она как будто нарочито пряталась от солнца: снежно-белая кожа, чистая и без единого пятнышка, безукоризненная высокая грудь, словно очерченная циркулем, очень широкие алые соски с крупными кончиками.

Она неспешно тянула через соломинку коктейль. Полные алые губы, спелые, как налитые теплым соком вишни, вытянулись трубочкой настолько эротично, что у Крылова в распаленном мозгу замелькали совсем другие картинки. Неизвестно, что Тор подумал, но закашлялся, пиво плеснуло на грудь, а свободная рука сделала приглашающий жест.

Парень оглянулся, помахал рукой. Девушка замедленно, словно восстающая из морской пены Афродита, поднялась из-за стола. Фигура ее была изумительная, в какой-то мере спортивная, но выглядела мягкой, теплой и податливой. Короткие шортики, которые правильнее звать не мини-, а микрошортами, переливались фиолетовыми блестками. Ткань походила на шелк, тонкая и не липнущая к телу. Но корчмовцы смотрели не на шортики.

Девушка несла себя на длинных стройных ногах, белых, с изумительно очерченными мышцами. Живот ее вылеплен красиво, женственно, но все таращились на ее полные груди. Слишком белые, они в самом деле были голыми, нагими, обнаженными, в то время как открывать грудь, загорелую дочерна, уже вроде бы и не считается обнажить.

Крылов вспикнул, словно свинья с кляпом во рту. Он видел , что к их сдвинутым столам приближается идеал будущего года и даже десятилетия. Может быть, даже столетия. В каждом веке свои представления о женской красоте: коротконогая толстушка Манон Леско сейчас только с большого перепоя почудится эталоном красоты, как и толстозадые фламандские венеры рубенсов и прочих гениев кисти старинных времен, сейчас это просто разжиревшие коровы, что не слыхали о фитнесе и аэробике. Совсем недавно мир охватила безумная любовь к ископаемой Нефертити: чахоточная головка на гусиной шее появилась на всех сумках, циновках, обертках, туалетной бумаге, на обложках журналов, ее именем называли кофе, кинотеатры, на базарах продавались всевозможные статуэтки, а на улицах откуда ни возьмись появились целые стайки нового типа женщины-подростка: с узкими бедрами, не способными при родах выпустить ребенка, миндалевидными глазами, сутулые, плоские как спереди, так и сзади… Лет десять мир сходил с ума от этой уродки, затем так же быстро выздоровел, а эталоном красоты стала красотка с пышной грудью и вздернутыми ягодицами…

Эта девушка отличается от сегодняшнего канона красоты так же резко, как Нефертити от пышных венер фламандских мастеров. Если сегодня все женщины мира идут на любые пластические операции, делая лица под Клаву Шифер или Памелу Андерсон, то лицо Яны бросается в глаза прежде всего широким, как у монголки, овалом, далеко разнесенными глазами, тяжелой, как у профессионального боксера, нижней челюстью.

Крылов помнил, что, когда бросил на Яну первый взгляд, решил, что она некрасива, а ее фигура даже в чем-то уродлива. И поглядывал в ее сторону тогда все чаще, потому что уродлива, потому что некрасива как-то странно, вызывающе, приковывающе внимание, даже завораживающе, как может лягушку заворожить змея, даже если на эту лягушку и не смотрит.

Он все же нашел в себе силы вскочить первым. Стул загремел, все задвигались, но его руки уже сграбастали от соседнего стола спинку стула, тело его приседало, как у китайца, кланялось, а голос стал торопливым и заискивающим:

– Прошу, прошу! Вот сюда-с!

Тор в отместку, что опоздал, громко сказал парню:

– Возьми вон стул, а ты… Яшка, пересядь.

Яшка не понял, почему должен пересесть, но так как и без того тянулся поспорить с Черным Принцем, то встал и ушел, а парень попросту сел на его стул. Девушка царственно заняла место между Крыловым и своим парнем. Он встал, сказал с обезоруживающей улыбкой:

– Меня зовут Алексей. Просто Алексей. Я собирался оттянуться с Яной, но когда услышал ваши речи… Трудно утерпеть, когда слышишь не о забитых мячах, не о пиве и прочей лабуде…