Кэсс Морган - День 21

Гласс на миг замерла, вглядываясь в лицо Люка и стараясь понять, искренни ли его слова. Может, это просто уловка, чтоб спровадить ее на безопасный Феникс, а потом как-нибудь заткнуть вентиляционный коридор и не дать ей вернуться обратно?

– И тогда ты пойдешь туда со мной?

Люк кивнул.

– Если возле вентиляционного люка не будет выставлена охрана, мы можем попытаться незаметно пробраться в твою квартиру. А потом… – Он прервался.

Гласс взяла его за другую руку и сжала ее. Оба они знали, что и на Фениксе их жизнь продлится ненамного дольше. Колония вот-вот развалится, и Феникс тоже останется без кислорода.

Наконец Люк прервал молчание:

– Может, на Землю пошлют новые челноки.

– Что? До того как убедятся, что это безопасно?

Вообще-то Гласс не удивилась. Связь Колонии с сотней несовершеннолетних заключенных, отправленной на Землю для того, чтобы проверить тамошний уровень радиации, прервалась. На самом деле подростков было не сто, а девяносто девять, потому что сотой должна была стать сама Гласс, которая сбежала перед самой отправкой. Сердце кольнуло, когда она подумала об Уэллсе. Вот он-то как раз участвовал в этой миссии. Он всегда мечтал отправиться на Землю…

Гласс вспомнила, как Уэллс затевал в спортивном зале игры в гладиаторов; это было, когда он увлекался Древним Римом. И как она изображала гориллу-людоеда, когда они играли в исследователей джунглей за кабинетом отца Уэллса. Гласс надеялась, что ее друг по-прежнему жив, что на него не напали плотоядные гориллы… и что он не умирает медленно от радиации. Это было бы еще хуже.

Она очень надеялась, что с ними все в порядке.

– Других вариантов просто нет, – мягко сказал Люк, изучающе глядя на любимую. – Тебе надо было оставаться на челноке, тогда у тебя был бы шанс.

– Просто получилось так, что тут осталось кое-что очень для меня важное.

Люк протянул руку и скользнул пальцами по цепочке с медальоном, который он подарил Гласс на их годовщину.

– Конечно. Ты же не могла отправиться на Землю без своего медальона.

Гласс шаловливо хлопнула его по плечу:

– Ты знаешь, о чем я.

Люк рассмеялся.

– Не могу дождаться, когда ты набычишься на меня на Земле.

– И это все, чего тебе хочется?

– Нет. – Рука Люка переместилась на ее затылок, он наклонился и нежно поцеловал Гласс. – Мне хочется намного большего.

Глава 4

Уэллс

Понять, сколько прошло времени и не пора ли часовым сменяться, ночью было невозможно, и Уэллсу оставалось лишь строить догадки. Суставы разболелись, значит, он караулит лагерь минимум часа четыре. Но когда он отправился будить Эрика, то обнаружил этого аркадийца уютно свернувшимся калачиком возле Феликса. На лице парня было такое умиротворенное выражение, что Уэллс не смог заставить себя потревожить его.

Тихонько закряхтев, Уэллс потянулся, вскинув руки к небу, и переложил копье из одной руки в другую. Не оружие, а посмешище это копье. Стрела, убившая Ашера, была выпущена со смертоносной точностью. Если стрелок-наземник вернется и выберет своей целью Уэллса, шансов у него не будет.

– Уэллс, – окликнул его девичий голос.

Он обернулся и прищурился, вглядываясь в темноту.

– Прийя? Это ты?

– Нет, – слегка уязвленно ответила девушка, – это я, Кендалл.

– Прости, – сказал Уэллс. – Что-то случилось? Все нормально?

– Да-да, все хорошо, – проговорила Кендалл с неожиданной для глубокой ночи живостью. К счастью, было слишком темно, и она не могла разглядеть на лице Уэллса гримасу раздражения. – Подумала просто, может, тебе нужна компания.

Меньше всего на свете Уэллс нуждался сейчас в светской болтовне.

– Со мной все в порядке. Сейчас разбужу Эрика, он меня подменит, – солгал он и, даже не видя лица Кендалл, почувствовал ее разочарование. – А ты возвращайся в постель, пока кто-нибудь не занял твое место.

Кендалл с едва слышным вздохом развернулась и побрела обратно к хижине. Когда Уэллс услышал, как за ней закрылась дверь, он снова переключил внимание на кромку леса. Он очень устал, и ему приходилось стараться изо всех сил, чтобы не дать опуститься неправдоподобно отяжелевшим векам.

Чуть позже – может, прошла минута, а может, час – из тени появилась какая-то фигура. Уэллс моргнул, ожидая, что та исчезнет, но она лишь увеличилась. Уэллс подобрался, поднял копье и открыл было рот, чтобы выкрикнуть предупреждение, но фигура приблизилась, стала видна лучше, и слова застряли у парня в горле.

Беллами. Он, покачиваясь, брел к хижинам, неся на руках кого-то безвольно обмякшего. На миг Уэллс подумал, что это Октавия, но потом даже в темноте безошибочно узнал эти рыжевато-белокурые спутанные волосы. Он узнал бы их где угодно.

Уэллс рванулся вперед и подоспел к ним, когда Беллами упал на колени. Его лицо покраснело, он судорожно дышал, но все же сумел удержать Кларк и передать ее с рук на руки Уэллсу.

– Она… Она… – прохрипел Беллами, прижимая руки к траве и стараясь успокоиться, – ее укусила змея.

Это все, что нужно было услышать Уэллсу. Крепко прижимая Кларк к груди, он побежал с ней к хижине-лазарету. Этот крошечный домик был набит спящими – на сохранившихся после пожара одеялах и походных кроватях лежало полдюжины ребят.

– Подвиньтесь, – взревел Уэллс в ответ на возмущенное бормотание и сонные протесты, – быстро!

– Что случилось? Они вернулись?

– Наземники? Это они? – прошептал кто-то.

– Это что, Кларк? Что с ней?

Не обращая на них внимания, Уэллс усадил Кларк на одну из опустевших походных кроватей, задохнувшись, когда ее голова свесилась набок. Он положил руку на плечо девушки и тихонько потряс ее:

– Кларк!

Опустившись на колени, он склонился к ее лицу. Кларк едва дышала.

В хижину ворвался Беллами.

– Убери их отсюда, – скомандовал Уэллс, жестом указывая на остальных ребят. Те поднялись на ноги и в сонном недоумении смотрели на Кларк.

Беллами погнал их к двери.

– Выходите все, – охрипшим усталым голосом проговорил он.

Когда все до единого постояльцы хижины были бесцеремонно выдворены за дверь, Беллами побрел к Уэллсу, который лихорадочно рылся в медикаментах.

– Чем я могу помочь? – спросил он.

– Просто не своди с нее глаз.

Уэллс расшвыривал бинты и ампулы, молясь, чтобы среди них был антидот, и чтобы он смог этот антидот узнать. Уэллс проклинал себя за то, что так мало занимался биологией. Он проклинал себя и за то, что плохо слушал Кларк, когда она рассказывала о своих занятиях медициной, вместо этого любуясь блеском ее глаз. А теперь вот эти глаза могут погаснуть навеки.