Дьявол и Дэниэл Уэбстер - Стивен Винсент Бене
– Должно быть, у ночного рейса на Балтимор новый гудок, – заметил сенатор. – Да еще такой шумный.
– Да это просто лягушки-быки у берега, – уверенно возразил Дэнл Уэбстер.
Но он-то знал, что это, и у него упало сердце. Однако никто бы не назвал Дэнла Уэбстера трусом. И он, едва отделавшись от сенатора, направился к берегу Потомака. Да, все верно, это была морская змея.
Вид у нее был слегка усталый, и немудрено, ведь она приплыла из самой Плимутской бухты. Но едва завидев Дэнла Уэбстера, она вытянула шею и издала протяжный и низкий любовный вой. Тут-то Дэнл и понял, в чем беда, и впервые в жизни не знал, как быть. Но он прихватил с собой в бумажном свертке пару икряных селедок на всякий случай, поэтому скормил их змее, и она взвыла ласково и благодарно. И он направился обратно к дому, склонив голову. В ту же самую ночь он отправил особой экспресс-почтой письмо Сету Питерсону в Маршфилд, ибо, как ему казалось, Сету известно больше, чем он дает понять.
Что ж, Сет прибыл в Вашингтон настолько быстро, насколько смогли доставить его вагоны, и уже в вечер прибытия Дэнл отправил его потолковать со змеей. Но когда Сет вернулся, по его лицу Дэнл понял, что заметных успехов его товарищ не добился.
– Вам удалось поговорить с ней, Сет? – с нетерпением спросил Дэнл. – Она понимает язык Соединенных Штатов?
– О, все она прекрасно понимает, – ответил Сет. – Даже освоила несколько слов. Они всегда были смышлеными, эта семья змеев из Рок-Ледж, а она в ней старая дева и самая образованная из всех. Беда с ними лишь в том, что они жуткие забулдыги на свой лад.
– Надо было вам меня предупредить, Сет, – с оттенком упрека заметил Дэнл Уэбстер, и Сет смутился.
– Ну, сказать по правде, – начал он, – я думал, их никого и в живых-то нет. И уж точно помыслить не мог, что она так поведет себя, ведь ее отец был настолько почтенным змеем, какие только встречаются в жизни. Ее отец…
– К чертям ее отца! – прервал Дэнл Уэбстер и стиснул зубы. – Рассказывайте, что она говорит.
– Знаете, мистер Уэбстер, – Сет упорно смотрел на свои ботинки, – она говорит, что вы весьма красивый мужчина. Говорит, что никогда не видела таких, как вы, – продолжал он. – Не хочется передавать вам такое, мистер Уэбстер, я вроде как в ответе, но, по-моему, вам следует знать. И как я говорил, не стоило вам стрелять в нее – она этим очень гордится. Говорит, что понимает именно то, что вы имели в виду. Ну во всяких там конфузах я не силен, мистер Уэбстер, но, признаться, она меня сконфузила. Видите ли, она ведь прожила старой девой лет сто пятьдесят, если не ошибаюсь, вот в чем самая беда. И поскольку в здешних водах у нее не осталось сородичей, ее некому образумить – отец-то ее с матерью были рассудительными, трудолюбивыми змеями, не гнушались и отбуксировать в туман давнего знакомого, но вы же знаете, как это бывает в старинных семьях. Словом, она говорит, что последует за вами, куда бы вы ни отправились, и заявляет, что желает послушать вашу речь перед Верховным судом…
– А вы сообщили ей, что я женат? – перебил Дэнл. – Это вы ей сказали?
– Да, сказал, – подтвердил Сет, и стало видно, что лоб у него в испарине. – Но она говорит, что это ничего не значит, ведь она змея, а это совсем другое дело, и насчет переезда все уже решено. Говорит, что климат в Вашингтоне чудесный, а она наслышана о местных балах и дипломатических приемах. Не знаю, откуда она о них знает, но знает, – он сглотнул. – Я взял с нее обещание вести себя тихо две недели и не всплывать над Потомаком в дневное время, а ведь она собиралась поступить именно так, потому что желает познакомиться с президентом. Хотя бы это обещание я сумел с нее взять. Но она все равно говорит: если вы раз за вечер не соберетесь проведать ее, она будет выть, пока вы не придете, и просила передать вам, что настоящего воя вы еще и не слыхивали. Так что, как только откроется рыбный рынок, лучше я сбегаю и куплю бочку вяленой трески, мистер Уэбстер, – любит она вяленую и ест ее обычно бочками. В общем, не хочу вас тревожить, мистер Уэбстер, но, боюсь, мы попали в передрягу.
– В передрягу! – воскликнул Дэнл Уэбстер. – В самую серьезную за всю мою жизнь!
– В некотором смысле это, пожалуй, комплимент, – сказал Сет Питерсон, – но…
– Она говорит что-то еще? – тяжело вздохнув, спросил Дэнл Уэбстер.
– Да, мистер Уэбстер. – Сет Питерсон потупился, уставившись на свои ботинки. – Говорит, что вы немного застенчивы. Но, по ее словам, в мужчине ей это нравится.
В ту ночь Дэнл Уэбстер лег в постель, но не уснул. Он все напрягал и напрягал свой могучий мозг, пока от натуги чуть не истерлись его шестеренки, но так и не смог придумать, как отделаться от морской змеи. А перед самым рассветом услышал единственный протяжный и низкий вой, преданный и ностальгический, донесшийся со стороны Потомака.
Да, следующие две недели выдались для него определенно тяжкими. Ибо с каждым днем морская змея проявляла все больше и больше нетерпения и упрямства. Ей хотелось, чтобы он называл ее Саманти, от чего он отказывался, она то и дело спрашивала, когда он представит ее в светском обществе, в итоге ему пришлось кормить ее итальянскими сардинами в оливковом масле, чтобы заставить замолчать. Мало того что его счет на рыбном рынке неуклонно рос, о чем ему не хотелось даже думать, так она еще и постоянно грозилась всплыть на Потомаке в дневное время. В довершение всего с великим договором Уэбстера – Ашбертона, которому предстояло прославить его на посту госсекретаря, произошла заминка, и Англия, похоже, не проявляла никакой готовности признавать притязания Америки. Ох, какие же это были утомительные и беспокойные две недели!
В последний день этих двух недель Дэнл Уэбстер сидел у себя в кабинете и не знал, как быть. Ибо лорд Ашбертон прибывал к нему на тайное совещание в девять вечера, а в десять ему предстояло проведать морскую змею, и как сделать, чтобы оба остались
