Андрей Прусаков - Древолюция

— А я не думала, что ты можешь быть таким…

— Каким? — удивился Павел. — Я борюсь за свою любовь, Света! Помнится, ты сама признавалась, что любишь таких мужчин!

— Я не думала, что ты можешь так поступить со мной! — Она смотрела на Картавина и не понимала, как раньше не видела, не замечала. — Ты ничтожество, Павел!

— Я поступаю, как считаю нужным. Как правильно. В твоих же интересах. И в интересах государства, если хочешь.

— Нет, — покачала она головой, — ты делаешь все только в своих интересах.

— И в своих тоже, я не отказываюсь.

— Если ты хочешь чего‑то от меня добиться, то ты все делаешь не так! Все не так! — повторила она.

— А как? — искренне удивился Павел. — Я сражаюсь за тебя, как могу. Гёте читала? «Ведь каждый человек, рассудок свой имея, берет оружие, какое бьет вернее!»

— «С волками жить — по–волчьи выть», — продолжила Светлана. — Читала. Но я и Поборцев — не волки, чтобы нас так обкладывать. Умей проигрывать, Паша.

— Я не умею проигрывать, и ты это знаешь. И не хочу.

— Так. Улица Панфилова, дом сорок пять, корпус один, — вслух прочитал Поборцев и сверился с адресом в записной книжке. — Это здесь.

Он достал новенький, высокотехнологичный смартфон, подаренный Светой, и нажал на кнопку. С экрана вместо заставки смотрело далекое и ставшее родным лицо. Влюбился, констатировал Поборцев, и когда успел? И как не вовремя! Сейчас, как никогда, необходим трезвый, расчетливый ум, никаких эмоций, но в жизни всегда так бывает, с улыбкой подумал Алекс. После этой миссии он отправится в Москву, и это будет опасно, очень опасно. Алекс чувствовал, что в любой момент может оказаться под колпаком спецслужб и пропасть, и потянуть за собой Светлану. Но иначе никак. «Гни свою линию!» — говаривал его дед, давно уже умерший и, вспоминая о нем, Поборцев познавал всю мудрость этих слов. Надо идти до конца! Он хочет узнать правду о дендроидах, хочет донести ее людям и еще… Хочет увидеть ее. Ее глаза, ее тело…

Он очнулся от нахлынувших мыслей и порылся в меню, раздумывая, включать ли диктофон или вообще снять разговор на камеру? Впрочем, разговор с этой девушкой вряд ли будет иметь какую‑то ценность. Важнее то, что она умеет, и если это окажется правдой…

Адрес этот раздобыл Николай. Он постоянно разъезжал по области, рассказывая людям правду о дендроидах, и в одном из городков услышал о девушке, которая будто бы понимает живые деревья. Мало того, тот человек утверждал, что она может управлять ими! Доказательств собеседник не привел никаких, но проверить было заманчиво. Лесник Поборцев считал, что дендроиды разумны, и племянник разделял его мнение. Но насколько разумны? Человек, который мог бы общаться с ними, был настоящим сокровищем в создавшейся ситуации! Сам Вожаков поехать не смог и доверил дело Поборцеву, к тому времени прибывшему из Москвы.

Алекс вышел из машины, закрыл ее и прошел в конец унылого панельного дома. Разломанные скамейки и разрисованные граффити парадные напомнили о доме в Екатеринбурге, хотя какой там дом — съемная квартира. Дом был в Дымове.

Домофона в парадной не наблюдалось, и Поборцев пешком поднялся на нужный этаж. Позвонил в квартиру семнадцать. Тишина. Но через минуту щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге стояла худощавая женщина неопределенного возраста, похожая на последнюю классную руководительницу Поборцева Наталью Кузьминичну. Женщина смотрела настороженно и молчала.

— Я звонил вам. Я приехал поговорить с Инной. Я журналист, моя фамилия Поборцев. Если нужны документы, пожалуйста, — он полез в задний карман джинсов, в котором лежало удостоверение сотрудника издательства, в котором он уже не работал.

— Не надо, проходите, — сказала хозяйка. В ее голосе слышался характерный украинский акцент. — Инна, иди сюда.

Из комнаты появилась девушка. Рослая, ростом не ниже Поборцева, она остановилась в коридоре и, улыбаясь, смотрела на гостя. Из‑под цветастого домашнего халата, обтягивавшего внушительный животик и полную грудь, выглядывали толстые икры в полосатых вязаных носках. Курносый нос и полные румяные щеки дополняли портрет русской красавицы, весящей не менее ста килограмм. «Бедная девушка, — подумал Алекс, — мало того, что слабоумная, так еще и бесформенная, как мешок с картошкой… У нее и парней, наверно, никогда не было и не будет. А впрочем, не мое это дело и не это сейчас главное»…

— Меня зовут Алекс, — представился он. — Александр.

Девушка молчала, разглядывая Поборцева.

— Она стесняется, — сказала мать.

Поборцев подумал, что нормальный человек, когда смущен, обычно дергается, не зная, куда себя деть, шевелит руками, отводит взгляд. Азы психологии. А Инна стояла неподвижно, опустив руки вдоль бочкообразного тела. А грудь у нее четвертого размера, не меньше, зорким взглядом подметил Алекс. Он улыбнулся:

— Привет, Инна!

Надо налаживать контакт. Интересно, как?

— Инночка, мужчина хочет поговорить с тобой об этих деревьях.

Чадо безмолвствовало.

— А давайте‑ка чайку попьем! — засуетилась мама. Алекс невольно улыбнулся: учись, психолог! Самый доступный способ знакомства — это чай. Он пожалел, что не купил ничего, даже тортика. А ведь в гости пришел, обругал себя Поборцев. Ему стало стыдно.

— Проходите!

Он нагнулся, чтобы снять ботинки.

— Не, не, не, не! — запротестовала хозяйка. — Идите так.

Алекс вошел на крохотную кухню. Маленький стол, холодильник, плита — для людей места почти не оставалось, но, слава Хрущеву, как‑то поместились.

— Попьем чайку, она к вам привыкнет и все вам расскажет, — говорила мама, зажигая спичку под синим эмалированным чайником.

Его усадили за стол напротив Инны, смущенно потиравшей пухлые сосиски пальцев. «Ей ведь всего восемнадцать, — подумал Поборцев, — скинула бы килограммов сорок, глядишь, такой красавицей бы стала! Рост высокий, длинные волосы… А ведь это мне надо, — вдруг заметил он, — и миру, погрязшему в сомнительных ценностях. А ей? Ей это надо? Ведь и калека может чувствовать себя счастливым, только здоровые не поймут его счастья».

Он размышлял, а тем временем на столе явился чай в чашках на блюдечках и десяток бутербродов с дешевой вареной колбасой. Увенчала стол вазочка со сливовым вареньем. Есть Поборцеву не хотелось, но он не стал отказываться и съел один бутерброд.

Инна преспокойно умяла шесть, стыдливо потупив глаза в кружку.

— Она стесняется, когда кушает, — пояснила мама. — Все ей говорят, что много вредно, но она любит.

— А кто же не любит хорошо поесть? — улыбнулся Алекс. Он решил поддержать девушку. — Я тоже люблю!

— Чего ж так мало скушали? — простодушно удивилась хозяйка, и Поборцев осознал истину, что слово — не воробей. Пришлось проглотить еще один бутерброд.