Мария Симонова - Знак Избранника

Граф вопросительно-изумленно поглядел на Маски. Эта новость стала большой неожиданностью не только для Таникча: Лис, лишь сейчас впервые услышавшая о похождениях Ричарда в замке Лош, смотрела на жениха широко раскрытыми глазами, будто впервые в жизни его видела. Разумеется, это не могло быть правдой… Но слово уже было сказано, и не кем-нибудь, а самим герцогом Эйморкским.

— Я ее не трогал, — с безнадежностью в голосе проронил рыцарь.

— Суд проверит это, — пообещал ему Горячий.. — И по данному делу, судя по всему, у нас будут еще свидетели, — добавил он и вновь повернулся к графу.

— Я надеюсь, Таникч, вы признаете законность ареста Вашего зятя?

Не дожидаясь ответа, герцог перевел взгляд на капитана.

— Ваш меч! — повторил капитан рыцарю.

Левый снял оружие и, окликнув Азерта, бросил меч ему.

Бракоразводный процесс, неожиданно замаячивший на горизонте, был из тех мероприятий, в которых Ричарду до сих пор не доводилось принимать участия. Но не самым худшим из них. Вот перспектива быть признанным виновным в умышленном убийстве целой роты герцогских гвардейцев и капитана Валента в том числе предоставляла ему реальную возможность поучаствовать в церемонии казни в качестве приговоренного. Положительно, его карьера в этом мире была загублена буквально на корню! Не зря здесь до сих пор бытовала поговорка, что красивая женщина приносит беду!

Солдаты повели рыцаря, и Лош, само собой разумеется, увязался следом за ними. Однако в угловую башню, куда, предварительно связав, заперли Ричарда наедине с охранником, юного соглядатая не впустили, и он расположился на ночлег у дверей темницы, рядом со стражей.

Когда рыцаря увели, Горячий вновь обратился к Таникчу:

— Утром мы тронемся в обратный путь, граф, и Ваша дочь поедет с Нами. Она будет свидетельницей по обоим делам Вашего зятя.

— Но милорд! Поскольку я вышла замуж, то имею законное право быть сегодня с моим мужем! — обрела наконец дар речи молодая.

— Законность всех прав, касающихся этого брака, еще должна быть установлена судом. А пока, леди, я советую Вам отправиться к себе и хорошенько выспаться перед дорогой! — отрезал герцог, даже не повернув головы в ее сторону, после чего отвернулся и направился к выходу. Граф послал человека ему вдогонку, проводить государя в покои для самых дорогих гостей.

Гвардейцы Горячего после его ухода вновь уселись за столы, не желая отказать себе в удовольствии прикончить и допить все, что на них еще осталось. Они, как и подобало оккупантам, не очень-то считались с подавленным настроением хозяев. Тем же, в свою очередь, было не до нахальных гостей. Мрачные стояли и сидели Таникчи в тех местах, где их застали последние события, и только старший Таникч ходил, по-прежнему опираясь на слугу, от одного родственника к другому и о чем-то тихо с ними переговаривался.

Первой от компании отделилась молодая, и никого из солдат не насторожило, что она крепко обняла и поцеловала на прощание мать и как-то уж слишком сердечно простилась на ночь с другими родственниками. На выходе из зала ее ожидали два гвардейца, которые проводили леди до ее покоев и остались караулить под дверью.

Постепенно разошлись и остальные хозяева, но больше никто из них не был удостоен подобного эскорта: Горячий не хотел давать вспыльчивым Таникчам поводов для дополнительных конфликтов: сегодня это было не в его интересах.

Лис в эту ночь, невзирая на совет герцога, не планировала ложиться спать: обвести вокруг пальца Таникчей в их собственном родовом гнезде — на такое мог замахнуться только разве что сам герцог, но и он не был гарантирован от провала, коль скоро решил, провернув эту операцию, остаться здесь на ночь.

Лис должна была, в соответствии с указаниями отца, переодеться в мужской костюм, уже ставший для нее чем-то вроде рабочей одежды, и ждать.

Сняв с помощью служанки свадебное платье, она отпустила женщину и, когда та ушла, достала из сундука дежурный мужской наряд. Облачившись в него, Лис принялась ждать. Очень скоро время ожидания, по своему обыкновению, сгустилось в нечто вроде тягучего сиропа. Лис попыталась разбавить эту тянучку вышиванием, потом чтением стихов — безрезультатно. Она вновь и вновь ловила себя на том, что руки ее лежат на коленях, а глаза испытующе буравят дверь. Лис встала и подошла к распахнутому окну. Из ее комнаты было видно часть крепостной стены, лес за ней и краешек деревни. О местоположении последней сейчас можно было догадаться по одному тускло светящемуся в ночи квадратику окна: поселение уже мирно отдыхало. Гвардейцы же, стоявшие лагерем в лесу, не спали: сквозь листву пробивался свет костров, ветер донес до Лис запах жарящегося мяса, обрывки разговоров и песню:

«Невеста дает воину пригубить пьянящий кубок, она провожает его до порога и долго-долго смотрит вслед. Но он никогда не вернется…»

Лис быстро отошла от окна. В некотором смысле она могла назвать себя суеверной, потому что привыкла прислушиваться к предчувствиям и никогда не пренебрегала знаками. Эта песня, услышанная именно теперь, не могла относиться к числу добрых предзнаменований.

Лис прошлась взад-вперед по комнате и в конце концов прилегла на кровать. Сон был последним, о чем она при этом думала, но минуты текли так нестерпимо долго… она закрыла глаза раз, потом другой… После третьей попытки сну удалось смежить ее веки на значительно более долгий срок.

Проснулась Лис неожиданно, разбуженная настойчивым ощущением тревоги. Сразу широко распахнув глаза, она встретила спокойный задумчивый взгляд, принадлежавший ни кому иному, как герцогу Эйморкскому.

Горячий стоял, опершись рукой о колено, и лицо его было прямо напротив лица Лис. Она тут же оторвалась от подушки и села, задев его по щеке прядью волос. Отвернув голову, она уперлась взглядом в гобелен, на котором была выткана сцена псовой охоты. В душе ее царил полнейший хаос. В общем смятении чувств промелькнуло негодование, и девушка уцепилась за него, мгновенно решив нападать первой, чтобы не оказаться в роли ответчика.

— Разумеется, Вам позволено все, милорд! — начала она, избегая, однако, прямо смотреть на Логанна. — Но я — замужняя дама, и пока ваш суд не доказал обратного, никто, кроме моего мужа не смеет входить ко мне в такой час!

Герцог, ничего не отвечая, сел рядом с ней на постель. Она проворно, как кошка, вскочила и сделала несколько шагов к окну.

— Вам не идет этот наряд, леди Акьютт, — произнес он, тоже вставая и приближаясь к ней. — Для него в Вас слишком много…

Он замолчал на полуслове, ведя кончиками пальцев по ее изящной шее и вдоль нежной линии подбородка.