Генри Каттнер - Маска Цирцеи (сборник)

— Это Фронтис, — сказал фавн. — Оставляю вас наедине, по крайней мере на время. — Он быстро направился к колоннам — темнота расступилась и поглотила его.

Фронтис медленно подошел к ложу, опустился на него и кивнул мне на соседнее. Пока я усаживался, он внимательно разглядывал меня.

— Ты Язон, — произнес он, цедя слова, — и значит, мы с тобой враги. Во всяком случае, наши боги враждуют. Есть в этом какой-то смысл или нет, не мне решать. Но сейчас в этой комнате нет никаких богов… по крайней мере я надеюсь на это. Так что выпьем. — Он вынул из-за кушетки хрустальный потир, наполненный желтым вином, сделал небольшой глоток и подал мне. Я пил долго и жадно, потом отставил сосуд в сторону и перевел дух.

— Я не говорил, что я Язон, — заметил я. Он пожал плечами.

— Я слишком молод для жреца, — обезоруживающе признался он. — Это чистая случайность, что я так много знаю. Есть вещи, которые мне неизвестны, и это может оказаться выгодным для тебя. Зато Офион… именно он настоящий жрец Аполлиона и представляет для тебя большую опасность. Потому, что верит в богов.

— А ты… нет?

— Ну, разумеется, верю, — ответил он и улыбнулся. — Но не думаю, чтобы это были боги: уж больно они похожи на людей, разве что чуть поумнее нас. Осталось еще вино? Прекрасно… — Он выпил. — А сейчас, Язон, поговорим как разумные люди. Офиона мучают суеверия, и его можно понять. Я прошел обучение, и хотя есть вещи, которых не могу объяснить — например, корабль-призрак, — однако падаю ниц перед Аполлионом только во время службы в храме. Здесь, в этих покоях, мы можем разговаривать свободно и задавать друг другу любые вопросы. Например, почему ты не бежал, когда тебе дали возможность?

— Невежда подобен слепцу, — ответил я. — А слепец не бежит, если подозревает, что может встретить пропасть на пути.

Фронтис внимательно разглядывал меня.

— Корабль-призрак прошел сегодня мимо Гелиополиса, и две наши галеры отправились в погоню, — произнес он. — Одна из них привезла тебя сюда. Существуют всевозможные пророчества, легенды и предупреждения… слишком много всякого! Говорят, что когда вернется Язон, проклятие будет либо снято, либо еще усугубится. Все это таинственно, слишком таинственно. Но если человек вопрошает богов, он рискует получить в ответ молнию, и это наилучшим образом отучает от любопытства. — Фронтис кашлянул и вновь пожал плечами. — Здесь не святой храм и не святилище алтаря… Ты носишь странную одежду. Много поколений прошло со времен первого Язона. Я знаю, что ты — не он. Но кто же ты?

Как я мог ему это объяснить? Я молча смотрел на него, а он улыбнулся и вновь предложил вина.

— Я изучаю и точные науки, и теологию, — сказал он. — Позволь, я попытаюсь угадать. Где-то во времени и пространстве существует иной мир, из которого ты прибыл. Ты из рода Язона и обладаешь его памятью, подобно тому, как душа первой Цирцеи живет в Маске и заявляет о себе, когда новая Цирцея приходит служить богине в храме на Эе.

— Тебе это известно? — опросил я. — В таком случае, ты первый из встреченных мною, являющий хотя бы видимость цивилизованного человека. Мне кажется, что ты прав. Но я по-прежнему остаюсь слепцом. Я даже не знаю, где нахожусь.

— Природа стремится к норме, — сказал он. — Это моя личная теория, и она, пожалуй, верна. Твой мир вполне нормален по его собственным критериям. Назовем его положительным полюсом потока времени. В твоем мире случаются отклонения от нормы, однако они продолжаются недолго. Рождаются мутанты, происходят чудеса, но не часто, и все это быстро проходит. Ибо все это является нормой этого мира — отрицательного полюса потока времени. Если же задаться вопросом, каким образом оба эти мира соединяются между собой, то чтобы на него ответить, нам пришлось бы понять измерения, находящиеся вне нашей досягаемости. Возможно, время вашего мира напоминает извивающуюся реку, тогда как наше идет прямо, словно канал. И порой два эти потока пересекаются. Одно такое пересечение — это я знаю наверняка по нашему времени произошло много поколений назад. А по вашему?

— Язон жил три тысячи лет назад.

— Так же, как и в нашем мире, — продолжал Фронтис. — Три тысячи лет назад оба мира встретились, когда пересеклись потоки времени. У нас существует легенда о походе аргонавтов; похоже, поход этот состоялся в обоих наших мирах, в твоем и моем. Они тогда временно проникали друг в друга. А теперь — внимание. Я сказал, что твой мир — положительная норма. Всегда, когда набирается слишком много отрицательных явлений и потоки времени пересекаются, происходит обмен. Ваши… мутанты переходят в наш мир, так же как наши положительные явления попадают в ваш. Для сохранения равновесия. Понимаешь?

В голове у меня начало проясняться: принцип простого магнита. Положительные заряды собираются на одном полюсе, пока полярность не поменяется. Да, мне казалось, что я понял суть дела. Идея была не проста, но я мог представить себе эти космические качели… с пересадкой каждый раз, когда похожие миры пересекутся в космическом потоке времени.

Фронтис продолжал:

— Боги опасны, но… просто-напросто они обладают не-положительной силой, менее ограниченной в этом мире, чем в твоем, из которого, возможно, происходят. — Он глянул в сторону колонн. — Я слышу, что идет Офион. Его все еще считают верховным жрецом, хотя большую часть его обязанностей исполняю я, ибо Аполлион требует от своих жрецов абсолютной точности. Офион недавно получил рану. Слушай, Язон, который не Язон. Офион будет говорить с тобой. Помни, что он очень долго служил богу и стал суеверен. Поступай, как подскажет тебе твой разум. Я хотел поговорить с тобой первым, ведь скоро мне самому предстоит стать верховным жрецом, а я предпочитаю науку теологии. Офион верит, что огненные молнии решат все его проблемы, у меня же взгляды другие. Мы с тобой разумные люди, поэтому помни, что я тебе сказал.

Он улыбнулся и встал, когда темнота между двумя колоннами разошлась, и в комнату, прихрамывая, вошел какой-то человек.

Гефест-Вулкан! Гефест, сброшенный с Олимпа своим отцом Зевсом и потому охромевший. Этот человек выглядел божественным… и в то же время павшим.

Он, как и Фронтис, лучился золотой, сияющей изысканностью, но в его случае это было сияние красоты, пробивающейся сквозь раскрошенный мрамор, напоминая о прежнем великолепии, разрушенном временем.

Однако не только время наложило отпечаток на облик Офиона. Мне показалось, что основное давление шло изнутри. Если же говорить о внешнем виде, то он мог быть братом Фронтиса, причем братом не только старшим, но и более печальным, даже, пожалуй, боязливым.