Станислав Михайлов - Жемчужина

Но в долине дождь не шел, потому что дождевые тучи не способны подняться так высоко, чтобы перевалить через горы. Солнце освещало благодатный край, посаженные плодовые деревья выросли, молодняк резвился в прохладных речках и теплых озерах.

В это время на всю Жемчужину с небес посыпалась живая пыль. Она прорастала, укоренялась и захватывала опустевшие земли новыми видами растений. Так появились клеприк и иглистый шиннар, огромные ползучие цветы плетенны и яркие стрелы зайлиса, раскрывающего огромные зонтики для защиты своих побегов от палящего солнца в период зноя.

Вслед за растениями пришли животные. Они прилетали на горячих камнях. Камни раскалывались, и выпускали живность тучами. Так же населялась и вода. Тогда в моря пришли лобастые акулы и придонные огоньки, тогда же появились мохнатые и рогатые, кормящие молоком, а также летающие, одетые в перо. Они быстро захватили новый мир, и лишь некоторые прежние рода смогли вернуться из семян и яиц, из спор и корней, чтобы воспротивиться и отбить себе место под старым солнцем.

«Я говорю тебе, что я видел это, что видели мои предки. А затем горящие камни привезли существ: маленьких, крепких и двуногих, бесхвостых, прыгучих как бурки, — голос мертвого анамибса зазвучал снова, туман сгустился. — Они расселились везде, вырубили леса, выросшие из звездной пыли, построили так много домов, что если сосчитать их, не хватит бусин во всех счетных цепочках моего народа. Одни огненные камни садились, другие улетали обратно на небо. Жизнь моя длиннее многих их жизней, я видел, как росли и множились селения, как все реже падали огненные камни, а затем и перестали вовсе. Как поколение за поколением существа, на позднем языке которых я говорю с тобой, становились выше ростом, тоньше в кости и слабее, мягче в мышцах, как постепенно они забывали то, что знали раньше. Я рассказывал их потомкам о том, что забыли предки, я стал для них хранителем мудрости и знаний, но, на самом деле, я ждал.

Я говорю тебе, что я ждал, и я дождался, когда они начали убивать друг друга. Тучи неживых мух, дымных камней и летающих бревен поднялись в воздух; броненосцы, не содержащие в себе настоящего разума, двигались по земле, ломая деревья и постройки, извергая из себя огонь и грохот. Мир снова заволокло пылью, как в те времена, когда вымирал мой народ. Но теперь огненные камни не падали с неба. Огромные сверкающие и клубящиеся деревья, семена которых привезли с собой эти существа, вырастали из земли так быстро и так высоко, что сокрушали все вокруг. Их сияние было ядовитым, их дыхание — смертельным, и, мгновенно вырастая, они созревали и распадались на облака. То, что не сожгли эти деревья, бывало сметено ураганом, рождавшимся от их роста. То, что не сметал ураган, погибало, попадая под отравленные облака. Пыль поднялась и затмила солнце, и снова поля покрылись белым и холодным камнем воды.

Я думал, существа не переживут катастрофы, как не пережил ее мой народ. Но было ошибочно думать так, ибо менее страшной оказалась новая катастрофа. Короткие жизни, быстрые матери — обильное семя разрастается скоро, если дать ему вдоволь солнца и воды, если дать ему плодородную землю. Когда разошлись тучи, пролились дожди и поднялись новые леса, существа вылезли из нор и щелей, в которых прятались, спустились с гор и вышли из пещер, приплыли с островов, на которые не падали дымные камни, до которых не долетали бревна, несущие семена быстрых и губительных небесных деревьев.

Я говорю на языке этих существ, потому что моего языка уже никому не понять. Я говорю для того, чтобы течение тумана подсказало тебе решение, как дало мне этот путь. Я говорю с тобой потому, что ты пришел сюда, чтобы услышать меня. Камень памяти и туман показали тебе то, что было. Я рассказал тебе об этом. Не ищи тщетного ответа на свой вопрос — это не тот вопрос, ответ на который дан. Когда наступит время решения, оно придет само, потому что теперь у него есть корни. Дай созреть листу.»

Туман распался и исчез, будто его не было. Верховный анамибс больше не разговаривал со мной. Зал выглядел таким же пустым, но еще более тусклым и унылым, чем когда я вошел сюда. Вероятно, даже пустота иногда способна опустеть еще больше.

Но… Я же вошел в конце солнцепада! А сейчас слабый свет пробивается снаружи…

Провел здесь всю темную треть дня? Допустим.

Ведь он о многом рассказал, и происходило это не во сне, а наяву, время текло обычным образом.

Выходит, раньше озера были теплыми? Сейчас они мало отличаются от питающих их ледяных рек. Долина остывает?

И о чем он говорил в конце, какое решение?

А что это за технология тумана, позволявшая анамибсам просчитывать возможные ходы и выбирать наиболее верный? Она утеряна безвозвратно…

Сколько всего утеряно, уничтожено, разрушено людьми! Они пришли в этот процветающий мир, убив почти все живое только ради того, чтобы им было удобнее. Они могли договориться: миролюбивые анамибсы с радостью приняли бы маленьких гостей, поделились бы с ними плодами, выделили бы место для жизни, потеснились бы, если бы этого места не хватило. Но люди даже не думали договариваться. Даже не думали! Они пришли и взрыхлили почву. Убрали чужое, не разбирая, полезное оно или вредное, насадили свое. Не глядя.

Это не просто чудовищно, это чудовищно глупо даже по отношению к собственному роду! Как они могли быть настолько заносчивыми? Какая сила помутила их разум? Само ощущение силы, стоявшей за ними? Все эти «огненные камни», «небесные деревья», «неживые мухи» и «броненосцы», направленные сначала на мир анамибсов, а потом и друг на друга…

О, какая типичная картина — трудно не опознать людей. Они стремятся отнять, переделать по-своему, подчинить все себе. «Правильно» — это когда так, как они хотят, а кто не согласен — будет изгнан или умерщвлен. Они идут друг на друга, тридевятилетие за тридевятилетием идут друг на друга: брат на брата, отец на сына, только для того, чтобы утвердить свою гордыню, набить себе живот, развлечь свой скучающий убогий разум, не способный найти иной пищи, кроме как сражение с себе подобным.

Они…

В глубоком душевном изнеможении я присел на камень и заметил, что думаю о людях «они», но ведь и сам — человек. И я — не таков. Да и мир мой — не таков, больших войн не было уже давно. Значит, не все люди — зло, и не нужно огульно обобщать. Обобщать…

«Бросавших атомные бомбы на города…»

Чьи это слова?!

«Отправлявших еретиков на костры, выжигавших напалмом деревни, истреблявших миллионы людей в газовых печах, сгонявших коренных жителей в резервации…»

Кто это?! Опять он?! Но он говорит моим голосом!