Майкл Крайтон - Восходящее солнце

Никаких хорошо просчитанных звонков никому."

«Не беспокойся», сказала она. "Я ничего не видела и не слышала.

Откровенно говоря, я хотела бы никогда ничего не слышать о тебе." Она села в машину и отчалила. Глядя, как она уезжает, я чувствовал, как мои плечи осели и напряжение оставило меня. И не только потому, что мне удалось сделать то, что я хотел – отговорить ее на некоторое время. Не только поэтому. Что-то, наконец, окончательно ушло.

Коннор поднялся со мной по черному ходу в мою квартиру, избежав прессы. Я рассказал ему, что произошло. Он пожал плечами. «Для тебя это новость – как подбираются связные?»

«Ага. Наверное, я никогда об этом не задумывался.» Он кивнул: «Так обычно и происходит. Японцы весьма искусны в налаживании того, что они называют стимулами. Первоначально у департамента были опасения, чтобы посторонние вмешивались и говорили, каких офицеров выбирать. Но японцы сказали, что с ними просто консультировались. Что их рекомендации не будут никого связывать. И намекнули, что некоторое их влияние на выбор связных имеет смысл.»

«Угу…»

«И чтобы показать, насколько они доброжелательны, предложили вклад в фонд помощи офицерам всего департамента.»

«И сколько там было?»

«Кажется, полмиллиона. А шефа пригласили съездить в Токио и дать рекомендации по системе учета преступности. Трехнедельная поездка. С недельной остановкой на Гавайях. И масса паблисити, что шеф любит.» Мы дошли до площадки второго этажа и повернули на третий. «Вот так», сказал Коннор, «к тому времени, когда все кончилось, департаменту стало довольно трудно игнорировать рекомендации азиатской общины. Слишком многое стояло на кону.»

«Я чувствую, что хочу все бросить», сказал я. «Такая возможность есть всегда», проворчал он. «А кстати, ты отшил свою жену?»

«Бывшую жену. Она четко ухватывает ситуацию. Лорен из тех существ, кто весьма тонко чувствует политическую ситуацию. Но мне пришлось ей сказать, кто убийца.»

Он пожал плечами. «В следующую пару часов она не многое сможет сделать.»

Я сказал: «Но как же со снимками? Она говорит, что снимки не годятся для суда. И Сандерс твердил то же самое: время фотографических улик миновало. У нас имеются какие-то другие улики?» «Я работаю над этим», сказал Коннор. «И, кажется, у нас все в порядке.»

«Как?»

Коннор пожал плечами.

Мы подошли к черному ходу в мою квартиру. Я открыл дверь и мы вошли в кухню. Она была пуста. Я прошел коридором до прихожей. В квартире стояла тишина. Двери в гостиную были закрыты. Но отчетливо доносился запах сигаретного дыма.

Моя домоправительница Элен стояла у окна прихожей и смотрела вниз на репортеров. Услышав нас, она повернулась. Казалась, она испугалась. Я спросил: «Мишель в порядке?»

«Да.»

«Где она?»

«Играет в гостиной.»

«Я хочу посмотреть.»

Элен сказала: «Лейтенант, вначале мне надо кое-что вам сказать.»

«Не беспокойтесь», сказал Коннор, «мы уже знаем.» Он толкнул дверь в гостиную. И я получил самый большой шок в своей жизни.

Джон Мортон сидел в кресле гримера на телевизионной студии. Салфетка подоткнута за воротничок, девушка пудрила ему лоб. Стоя рядом, помощник Вудсон говорил: «Вот как они рекомендуют уладить это дело.» И он передал Мортону факс.

«Основная линия», продолжил Вудсон, «что иностранные инвестиции взбадривают Америку. Он притока иностранных денег Америка становится сильнее. Америке надо многому научиться у Японии.» «А мы не учимся», мрачно сказал Мортон.

«Ну, это всего лишь довод», сказал Вудсон. «Это устойчивая позиция, и то, как Марджори ее оформила, воспринимается не как изменение позиции, а скорее как уточнение вашей предыдущей точки зрения. Это может пойти, Джон. Не думаю, что возникнет много вопросов.»

«А вопрос вообще возникнет?»

«Похоже, да. Я сказал репортерам, что вы готовы к дискуссии о модификации вашей позиции по МайкроКон. Что теперь вы поддерживаете продажу.»

«Кто задаст вопрос?»

«Скорее всего Фрэнк Пирс из „Таймс“.»

Мортон кивнул: «Это хорошо.»

«Ага, у него деловая ориентация. Все должно пойти прекрасно. Вы можете поговорить о свободных рынках, о честной торговле. О б угрозах национальной безопасности. Все такое.»

Девушка-гримерша закончила работу и Мортон поднялся с кресла. «Сенатор, извините, что беспокою вас, но не могу ли я получить ваш автограф?»

«Конечно», сказал он.

«Это для моего сына.»

«Конечно», повторил он.

Вудсон сказал: «Джон, у нас есть черновой монтаж клипа, если вы хотите посмотреть. Очень сыро, и вы, наверное, сделаете какие-то замечания. Я устрою просмотр для вас в соседней комнате.»

«Сколько времени у меня есть на это?»

«Девять минут до эфира.»

«Прекрасно.»

Он направился к двери и увидел нас. «Добрый вечер, джентльмены», сказал он. «Я вам зачем-то нужен?»

«Короткий разговор, сенатор», сказал Коннор.

«Мне надо взглянуть на клип», сказал Мортон. «Потом мы сможем поговорить. Но у меня останется всего пара минут…» «Олл райт», сказал Коннор.

Мы проследовали за ним в другую комнату, из которой внизу была видна студия. Там под бежевой надписью НОВОСТИ трое репортеров листали свои заметки и пристраивали микрофоны. Мортон уселся перед телевизором и Вудсон вставил кассету.

Мы увидели клип, снятый ранее днем. Внизу кадра бежало время. Клип открывался целеустремленным сенатором Мортоном, шагающим по площадке для гольфа.

Основная мысль заключалась в том, сто Америка утеряла свою экономическую конкурентоспособность, и что нам надо вернуть ее. «Настала время всем нам собраться вместе», говорил Мортон на экране монитора. «Всем, от наших политиков в Вашингтоне, до наших лидеров в бизнесе и производстве, от учителей до детей, собраться всем. Нам надо оплатить наши счета и сократить государственный дефицит. Нам надо увеличить сбережения. Нам надо улучшить наши дороги и наше образование. Нам необходима государственная политика сбережения энергии – ради нашей окружающей среды, ради легких наших детей и ради нашей глобальной конкурентоспособности.» Для завершающего пассажа камера придвинулась ближе к лицу сенатора.

«Некоторые утверждают, что мы вступили в новую эру глобального бизнеса», говорил он. "Говорят, что больше не имеет значения, где расположены компании или где именно производятся товары. Что идеи национальной экономики старомодны и устарели. Этим людям я отвечу: Япония так не думает. Германия так не думает тоже. Наиболее преуспевающие страны в сегодняшнем мире проводят сильную национальную политику энергосбережения, контроля за импортом, поощрения экспорта. Они подпитывают свою индустрию, защищают ее от нечестной конкуренции извне. Бизнес и государство работают вместе и заботятся о собственном народе и его рабочих местах. И эти страны живут лучше Америки, потому что их экономическая политика соответствует реальному миру. Их политика работает. Наша – нет. Мы живем отнюдь не в идеальном мире, и пока так продолжается, Америке лучше смотреть правде в лицо. Нам следует выстроить свой собственный фирменный твердолобый экономический национализм. Нам надо лучше заботиться об американцах. Потому что никто другой не станет этого делать.