Нэнси Кресс - Свет чужого солнца
— Скажи, здесь был кто-нибудь еще… или только я? Никто больше не открывает этот замок? Ну, кроме СуСу?
Изумление Эйрис мгновенно сменилось гневом.
— Да как ты мог такое… Конечно, только ты! Или ты думаешь, солдаты ходят сюда, как на занятия, строем? Ты думаешь, если я делизийка, была делизийкой, я… черт возьми!
Он застыл, все еще сжимая ее в объятиях, а Эйрис подумала, что ругаться научилась от Келовара.
— На что ты злишься? — спросил Дахар. — Не ты ли говорила, что в Делизии мужчины и женщины говорят о сексе совершенно спокойно.
Он не понял. Эйрис видела появившуюся между ними трещину и попыталась обуздать свой гнев.
— Да. Но, Дахар, когда сестра-легионер наконец ложится в постель с мужчиной и начинает рожать детей, она что, делает это со всеми без разбору? Сразу с дюжиной?
— Нет.
— Вот и делизийки тоже. Особенно когда они… любят.
— Наши матери обычно любят только своих подруг. Хотя спят с братьями-легионерами.
Раньше Эйрис не думала об этом.
— Неужели они продолжают спать со своими возлюбленными? — с искренним удивлением спросила она.
— Конечно.
— Одновременно и с мужчиной, и с женщиной?
— Почему же нет? Покинувшим легион это уже не возбраняется.
Она попыталась представить, как можно совокупляться с женщиной, соблюдая клятву легионера, потом с мужчиной, чтобы иметь детей, и снова с женщиной, которую любишь, и не смогла. Затем ей пришла другая мысль. Она спокойно сказала:
— Ты предпочел бы, чтобы до тебя я спала с женщинами, а не с мужчинами.
— Конечно.
«Конечно!»
Она поняла: теперь он, как и она, увидел разделявшую их пропасть.
Голосом, который неожиданно напомнил ей Джехан — в нем чувствовалось то же нежелание идти окольными путями, то же стремление смести все преграды, — Дахар сказал:
— Все это позади. Джелийцы, делизийцы — нас с тобой отовсюду прогнали, и ничто нас с ними не связывает. Мы в Эр-Фроу. Все в прошлом — братья-легионеры, Келовар, «Кридоги»… забудем о них. У нас все будет по-другому.
Он просто не хотел замечать пропасть. Жрец никогда ничего не упускал, вдавался в подробности, до которых никому, кроме него, не было дела.
Сейчас он хотел забыть о темных, грозных препятствиях, вставших на пути их близости. Эйрис тоже попыталась забыть о них. Его рука легла ей на грудь, она привлекла его к себе, и его губы жадно приникли к ее губам.
* * *— Убей ее, — приказала Белазир.
Связанная делизийка смотрела на джелийскую главнокомандующую. Она не показывала страха, который охватил ее, только пылкую непокорность. Так встречали смерть легионеры без фантазии, слишком молодые, чтобы понять: мертвые не выигрывают сражений. Девушка-солдат гордо вздернула подбородок, глаза ее горели ненавистью. При других обстоятельствах глупость девчонки вызвала бы одновременно презрение и жалость, но Белазир потеряла способность испытывать и то, и другое. Все затопил безмерный стыд.
Участники соглашения «Кридогов» выстроились перед связанной девушкой двумя рядами, трое против троих. Губы Калида сжались в тонкую линию. Лицо Санкара посерело, Исхак и Сьед замерли в молчании. Только глаза Келовара горели, как у девчонки.
Исхак шагнул вперед, схватил делизийку за волосы, запрокинул ее голову, чтобы обнажить шею и приложил дробовую трубку к бледной коже, с которой давно сошел загар. Дробь ударила в тело в упор с такой силой, что девушка мгновенно рухнула на землю. Исхак выпустил ее волосы. Мертвые глаза не мигая смотрели на низкие черные тучи.
Белазир, поступившись своей честью, отвернулась — она не смогла вынести это зрелище без содрогания. Смертям не видно конца. Ненавистное соглашение, которое должно было прекратить вражду между Делизией и Джелой, лишь глубже затягивало их в кровавую трясину. Белазир была легионером, кровь не волновала ее. Но убивать беспомощного, связанного — это ужасно!
— Что дано — вернулось, — машинально произнес Исхак.
Ему никто не ответил.
49
Джехан вихрем влетела в комнату и швырнула триболо в угол. Оно ударилось в стену, отскочило и покатилось по полу.
— Идиоты, безмозглые кридоги! Они забыли, зачем мы здесь, наши дорогие сестрички. Разлеглись на травке, треплются, как проститутки, и толстеют, как горожанки. Да нет, они уже толще любой из этих куриц. Тьфу, им не одолеть и делизийского младенца с прутиком в руках. Белазир следовало бы взгреть их всех хорошенько. По правде говоря, Талот, с тех пор, как десятицикл назад вся эта болтовня в Доме Обучения закончилась… Талот?
Подруга молчала. Она сидела в углу, поджав ноги и уронив голову на колени. Она подняла лицо, и Джехан все поняла. Спина ее покрылась холодным потом.
— Талот, у тебя сыпь.
Подруга кивнула. Это простое движение отозвалось в ней страшным зудом.
Она начала царапать шею, колени, снова шею, потом руки. Со слезами стыда она чесалась в паху, вздрагивая, словно от ударов кнута. На ее подбородке и возле ушей виднелись красные пятна с ранками от ногтей.
— Давно? — прошептала Джехан.
— Со вчерашнего вечера. Я не хотела, чтобы ты узнала…
— Как же я могла не узнать? Сильно чешется?
Талот всхлипнула.
— Очень, все время. Не подходи ко мне!
— Не глупи, — сказала Джехан, делая шаг к подруге, но Талот вскочила, сжимая в руке нож.
— Я ударю, Джехан, не подходи! Я не хочу, чтобы ты подхватила заражу.
— Не подхвачу. А если и заражусь, то мне будет легче, чем тебе.
Говорят, чем тоньше кожа, тем хуже. — Все-таки она остановилась. Какую чушь она городит! Любовь и страх боролись в ней, выводя девушку из терпения. — Не глупи, Талот, не подхвачу я чесотку. Бадр давно заболела, а ее любовница, Сафия, здорова. А тот брат, забыла, как его зовут, прятал друга в своей комнате чуть ли не десятицикл, пока его не выследили… Они все время жили вместе, и он не заболел.
Талот ухватилась за слова Джехан, как утопающий за соломинку.
— Тогда я могла бы… я не хочу идти к гедам, Джехан. Никто из тех, кто ушел, еще не вернулся. Однажды я уже входила в Стену, чтобы попасть в Эр-Фроу, но тогда я не знала тебя, и я… — Ее голос вдруг оборвался. — Я была сильнее.
У Джехан перехватило горло. Это правда. Талот ослабела, будто что-то умерло в ней со смертью Джаллалудина, после позорного рождения «Кридогов» под началом Белазир. Но слабость Талот не отталкивала Джехан, напротив, Талот стала ей еще дороже, и это тоже было загадкой в этом городе загадок.
Тьфу! Когда же она наконец избавится от этих нудных мыслей!
— Тебе совсем не обязательно идти туда. Я приведу жреца!
У Талот начался еще один приступ зуда. Когда он немного утих, она попросила:
— Не бросай меня, Джехан.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});