Роберт Янг - У начала времен (сборник)

— Иду! — Он сбросил одеяло, вскочил с кровати и оделся, стоя в теплом круге солнечного света, а затем умылся и сбежал по ступеням вниз.

— Уже пора, — резко сказала Нора, когда он вошел на кухню. — С каждым днем ты становишься все ленивее и ленивее!

Ронни уставился на нее. Должно быть, она не в духе, подумалось ему. Раньше она никогда не разговаривала с ним таким тоном. Затем появился Джим. Он был небрит, с воспаленными глазами.

— Ради бога, — произнес он, — разве завтрак еще не готов?

— Сейчас, сейчас, — огрызнулась Нора. — Я целых полчаса пыталась вытащить из кровати этого ленивого щенка.

Обескураженный, Ронни уселся за стол. Он ел молча, прикидывая, что могло случиться за столь короткое ночное время, чтобы Нора и Джим так переменились. На завтрак были поданы оладьи и сосиски, его любимое блюдо, но оладьи были непропеченными, а сосиски наполовину сырыми.

С трудом проглотив второе, он извинился, вышел в гостиную и собрал учебники. В гостиной был беспорядок и пахло плесенью. Когда он вышел из дома, Нора и Джим все еще громко ругались на кухне.

Ронни нахмурился. Что же случилось? Он был уверен, что еще вчера ничего подобного не было. Нора всегда была ласковой, Джим всегда разговаривал вкрадчиво и безупречно, а в доме был полный порядок.

Так что же так все изменило?

Ронни в недоумении пожал плечами. Вскоре он доберется до школы, увидит улыбающееся лицо мисс Смит, и вновь все станет хорошо. Он торопливо зашагал в школу по ярко освещенной солнцем улице, мимо грубых домишек и смеющихся детей. Мисс Смит, мисс Смит, напевало его сердце. Прекраснейшая мисс Смит.

Казалось, солнце запуталось в ее волосах, когда он появился в дверях, и небольшой пучок их, спускавшийся до самого низа шеи, напоминал золотистый гранат. Щеки ее были как розы после утреннего дождя, а голос напоминал легкий летний ветерок.

— Доброе утро, Ронни, — сказала она.

— Доброе утро, мисс Смит. — И он, будто витая в облаках, прошел к своему месту.

Начались уроки: арифметика, письмо, общие предметы, чтение. Пока читал весь класс, его не вызывали, до тех пор, когда мисс Смит не велела ему прочесть вслух отрывок из маленькой красной хрестоматии.

Он с гордостью поднялся. Это был рассказ об Ахилле и Гекторе. Ронни отчетливо без ошибок прочитал первое предложение. И не запнулся до самой середины второго. Казалось, что слова расплылись перед его глазами, и он не мог разобрать их. Он поднес учебник поближе к глазам, но так и не смог прочесть ни одного слова. Страница будто погрузилась в воду, и слова плавали под ее поверхностью. Он изо всех сил старался разглядеть их, но запинался при чтении еще больше, чем прежде.

Затем он осознал, что мисс Смит прошла вдоль прохода между партами и остановилась рядом с ним. В руках у нее была линейка, а лицо ее было очень странным, каким–то грубым и неприятным. Она вырвала из его рук книгу и грохнула ее о парту. Затем схватила его правую руку и разжала ее своей рукой. Линейка опустилась вниз с обжигающей силой. Его рука начала гореть, а боль распространилась по ней и охватила его изнутри. Мисс Смит подняла линейку и вновь опустила ее вниз…

Вновь и вновь, вновь и вновь.

Ронни начал кричать.

У директора был долгий тяжелый день, и он не испытывал желания разговаривать с мистером и миссис Медоус. Ему хотелось пойти домой, принять расслабляющую ванну, а затем настроиться на интересную теле–эмфатическую программу и забыть обо всех своих неприятностях. Но это была часть его работы, умиротворять разочарованных родителей, и потому он не мог так просто выпроводить их. Если бы он знал, что они собираются заявиться в его учебный центр прямо на вертолете, он бы отложил оповещение их до завтрашнего утра, но теперь было слишком поздно думать об этом.

— Пришлите их сюда, — устало проговорил он в переговорное устройство.

Согласно досье, имевшемуся на Ронни, мистер и миссис Медоус представляли собой типичную скромную пару рабочих с конвейера. Директор видел очень мало пользы в таких людях, особенно когда они плодили, а делали они это очень часто, эмоционально неустойчивых детей. Он склонялся к тому, чтобы направить яркий свет им в лица, как на допросе, но передумал.

— Вам сообщили, что с вашим сыном все в порядке, — с осуждением заявил он, когда они уселись перед ним. — Так что не было никакой нужды являться сюда.

— Мы… мы беспокоились, сэр, — сказал мистер Медоус.

— А почему? Ведь я сказал вам, когда вы только заявили о пропаже вашего сына, что он попытается вновь обрести свое альтернативное существование, и что мы приведем его сюда, как только обнаружим. Он относится к типу, который всегда хочет вернуться к прежнему состоянию, но, к сожалению, мы не можем заранее заниматься преднамеренным и неуместным разрушением его иллюзий сопереживания. Разрушение иллюзий — это, так или иначе, забота родителей, когда их ребенок соприкасается с реальностью. Так что мы не можем относиться к детям как к неудачникам, пока они не проявят себя как неудачники, совершая побег.

— Ронни не относится к неудачникам! — возразила миссис Медоус, и в ее тусклых глазах замелькали короткие вспышки. — Он просто очень впечатлительный ребенок.

— Ваш сын, миссис Медоус, — ледяным тоном произнес директор, — страдает эдиповым комплексом. Он растрачивает любовь, которую фактически должен был бы проявлять к вам, на свою, идеализированную им самим, учительницу. Это одно из тех прискорбных отклонений, которые мы не можем предсказать заранее, но которые, уверяю вас, мы способны исправить, если они начинают проявляться. Когда ваш сын обретет новую жизнь и в очередной раз будет передан в ваши руки, я обещаю вам, что он никуда не сбежит!

— А это исправительное воспитание, сэр, — заметил мистер Медоус, — разве оно не мучительно?

— Разумеется, оно ничуть не опасно! По крайней мере, в смысле объективной реальности.

Он пытался сдерживать злость, нараставшую в его голосе, но делать это ему удавалось с трудом. Правая рука его начала резко подергиваться, что только усиливало его гнев, потому что он хорошо знал, что это подергивание означало очередной приступ. И во всем этом были виноваты миссис и мистер Медоус!

Ох уж эти штампованные на конвейере недоумки! Эти тупые потребители благ цивилизации! Разве они не заслуживают того, чтобы лишить их родительских прав? Так еще надо отвечать и на их бестолковые вопросы!

— Послушайте, — сказал он, поднимаясь и обходя вокруг стола, пытаясь отвлечься, перестать думать о руке, — ведь это цивилизованная воспитательная система. И мы используем вполне цивилизованные методы. Мы собираемся излечить вашего сына от его комплекса и обеспечить ему возвращение к вам и дальнейшую жизнь вместе с вами, как и следует полноценному американскому мальчику. И все, что нам придется сделать, чтобы излечить его от имеющегося комплекса, так это заставить его испытывать к своей прежней учительнице ненависть вместо любви. Разве это не достаточно просто?