Николай Басов - Рождение гигантов

– Кроме того, вы и так создали себе очень действенную и… в некотором, техническом плане красивую цивилизацию. Если вы еще завоюете море, если вытесните или хотя бы подчините пауков, что собираетесь делать с помощью гигантов, тогда новая война с губисками вам обеспечена. Они не потерпят вторую командную расу на территории, которую считают своей. Поэтому в долговременном плане гиганты могут оказаться ошибкой. Да ты и сам это знаешь.

Да, это Ростик тоже понимал, он представлял это как некую угрозу, как нечто существенное… Что тем не менее просмотрел, недоучел, не донес начальству. А ведь следовало. Но как же тогда быть? Опираться только на технические приспособления, которые человечество уже научилось использовать для своих нужд? Просто изучать Полдневье и медленно совершенствоваться, чтобы… Чтобы что? Не уступить губискам, если они все-таки задумают стереть расу людей со своей территории, как это назвал Докай… Нет, это не выход. Почему-то это могло быть выходом для других рас, с которыми люди уже были тут знакомы и с которыми, вероятно, познакомятся в будущем. Но только не для людей.

Старая для Роста идея необходимости экспансии, причем резковатой, сделанной за счет большой крови, может быть, войны, так вот по-русски, но безусловно – экспансии, снова ожила в его сознании.

– Ты отказываешься нам помогать не потому что мы слишком мало знаем о Полдневье? – спросил Ростик, не очень-то и понимая свой вопрос. Как выяснилось, это оказалось важно.

– Друг-люд-Рост, я пытался тебя научить тому, что должен был бы делать тут с вашим металлолабиринтом и его… кладками. Но это тебе не под силу. Ты эффективен, но это тебе не по плечу. Переиначить Зевса, как вы его называете, не под силу никому, он еще слишком молод, следовательно, в нем сильна программа, по которой он обязан тут жить. Поэтому я бы мог, травмируя, ошибаясь и даже изменяя природу людей, добиваться того, чтобы некоторое их число подходило для симбиоза с гигантами. Но… я мог бы этим заниматься параллельно… с чем-нибудь еще. А мне здесь, у вас, заняться нечем. Поэтому я ушел. Понимаешь?

Ростик понял, конечно. Может, не до конца, но понял. Докай, при всем при том, что тоже был очень эффективен, решил, что у него нет такой задачи, которую он мог бы принять тут… Отплатив подготовкой наездников.

С этим ничего поделать было невозможно. Он все высказал точно и рассудительно, настолько, что это не вызывало сомнений. Черт, одернул себя Ростик, опять ты думаешь на едином. Попробовал перейти на русский, но почему-то это плохо получалось.

– Хорошо, друг-Докай, сделай нам наездников хотя бы для этой кладки. Это все, что я у тебя прошу.

– Н-не знаю, – от смущения Докай даже заикался. – Впрочем… Ты старался, из уважения к тебе, и только к тебе, друг-люд-Рост, я это сделаю. Но учти, так получилось, что… я же говорил с Зевсом, и он, кажется, решил, что, если меня не будет, эта кладка последняя.

Рост вдруг обнаружил, что сжимает вилку с наколотым на нее кусочком рыбы, сунул в рот, принялся жевать, не чувствуя вкуса.

– И кто из присутствующих, как ты полагаешь, подходит для… наездничества?

После этого вопроса поесть не пришлось, да и бесполезно было, Рост не чувствовал ни голода, ни жажды, он как-то замер, только не так, когда пребывал в коме из-за слишком плотного участия в сознании Зевса. Он мог ходить, даже говорить, вот только глубоко в нем все равно поселилось отчаяние. Он даже пробовал на Докай раздражиться, что иногда помогало, мол, нашел аргумент – войны испугался, да скорее война и возникнет, если они не будут культивировать гигантов в максимальном количестве и качестве… Но и это не помогало.

Сонечка, как принявшая назад командование на заводе от Просинечки, построила почти весь человеческий состав и по просьбе Ростика прибавила к нему некоторое количество пурпурных. Зачем он так сделал, Ростик и сам не знал. Докай, как некогда Табаск, походил перед строем и, искоса поглядывая на Роста, выбрал Сонечку, Леху Астахова и, к великому удивлению Роста, Сухроба. Правда, на последнего он очень долго смотрел, но… Все-таки попросил его выйти из строя и готовиться, разумеется.

Рост уже стал прикидывать, что придется ему, видимо, и летунов испытать на своей шкуре, как он уже испытывал Гулливера и Левиафана, потому что четвертую персону Докай никак не мог найти, но тут… Так иногда бывает не только в романах, но и в жизни.

Совсем неожиданно, уже под вечер, когда все стали устраиваться на ночь, а выбранная троица под предводительством Ростика сошла в подвал, чтобы жить там до вылупления гигантов из автоклавов, из темного неба на редкость бесшумно на антиграве вынырнул Леха Костыльков. Он был в форме и, по его словам, получил приказ добиться от Гринева доклада, как тут обстоят дела, чтобы еще этой же ночью вернуться в Боловск.

Ростик посидел с ним немного, но не очень долго. Вести, которые рассказал Костыльков, были грустными. На юге все получалось неважнецки, высадить ихну почти не удалось, хотя двары и попытались поздней осенью немного помочь. Но комши вдруг стали сильнее, или у них за лето-осень прибавилось население, и они сумели мобилизоваться. Тактика Евы, как и ее сотрудничество с черными крейсерами, оправдывала себя… но не слишком. Война на истощение теми силами, которые человечество сумело выделить, привела, скорее, к истощению возможностей и ресурсов людей, а не пауков. И с этим теперь приходилось считаться.

Ростик слушал его не очень внимательно, почему-то это не трогало его, как раньше, когда он напрямую занимался переселением пурпурных на юг, когда выстраивал свой план с травой-ихной… И он понял, почему остается таким безучастным только тогда, когда в Ростикову каморку, где они сидели с Костыльковым, вдруг ввалился Докай.

Он постоял, посмотрел и едва ли не театральным жестом ткнул в Костылькова пальцем.

– Рост-люд, думаю, тебе не придется становиться наездником летуна. Четвертым для этой кладки будет он.

И Ростик почему-то почувствовал облегчение, словно с него сняли очень тяжкую заботу, с которой, скорее всего, он бы и не справился. И одновременно он понял, что то представление о будущем Костылькова, которое однажды уже посетило его в Одессе, совершив необходимое количество превращений, пришло к своему разрешению. Теперь этому парню некуда было деться, только следовать своему пути… Который, как Ростик и раньше отлично видел, должен был плохо закончиться. И не исключено, что не только для одного Костылькова, но для всего человечества Полдневья. Да, такое тоже могло получиться, просто этот парень оказался чуть более читаемым индикатором, чем другие, не больше.

Глава 30