Мино Милани - Пульсирующий камень

— Ничего не поделать.

— Скончался, — сказал санитар, тоже поднимаясь. Потом повернулся к машине, стоявшей у обочины, и крикнул:

— Неси простыню, Том!

Останавливались другие машины. Наконец, полицейский заметил нас.

— Это вы звонили? — спросил он.

— Я, — ответил Дег.

— Видели, как это произошло?

Дег кивнул. Тем временем подошли другие люди, и началась обычная в таких случаях возня с телом погибшего.

Часа через два мы сидели в кабинете шерифа. Белый, холодный свет, табачный дым, убогая обстановка, ощущение усталости. На столе лежали часы покойного, какая-то цепочка, бумажник, который достали из заднего кармана его джинсов. Все, что могло быть в Кадиллаке, сгорело. Мы с Дегом сидели на неудобных скамейках и в качестве очевидцев описывали несчастный случай. Шериф — огромный плотный мужчина — жутко хотел спать. Он нехотя записывал наши слова, жуя резинку.

— …свернув вправо, гм?

— Да, еще немного, и он налетел бы на нас.

— Какая у него была скорость, по-вашему?

— Сто двадцать — сто тридцать.

— Как вы можете утверждать это?

— Я не утверждаю, а отвечаю на ваш вопрос — вы же сами спросили: как по-вашему?

— Ах, да, да… — Шериф пожал плечами. Он был в стельку пьян, черт возьми! Всегда так кончают. Ладно, господин Купер, — шериф поднялся, — спасибо за сотрудничество. Эй, Бил, — он протянул полицейскому листок бумаги, — напечатай это на машинке. И впиши имя, фамилию покойного и все прочее.

— Как обычно, да?

— Как обычно… — Шериф вздохнул и развел руками, как бы выражая свое сожаление и огорчение, а вместе с тем и обнаруживая скуку: — Мы столько раз на дню видим такие истории! Да и вы тоже, не так ли? Вы ведь журналист, по-моему. Кажется, сказали, что журналист.

— Марк Д. Прискотт… родился в городе Торбей, штат Миннесота… 12 июля 1920 года… — Полицейский, печатавший на машинке, вслух читал удостоверение личности покойного. Я услышал легкий звон колокольчиков тревоги.

— Вы ведь тоже немало подобных историй встречаете, — повторил шериф. Я утвердительно кивнул и заметил, что вслушиваюсь в слова другого полицейского, а не шерифа. Я ответил:

— Да, конечно… Не столько, разумеется, сколько вы…

— Журналист… А из какой газеты?

— Из «Дейли Монитор».

— Черт возьми! — воскликнул шериф и щелкнул двумя пальцами. — Так это вы вытащили его из машины, да? Ах, нет… вы нашли его на земле, да… «Дейли Монитор»! Это чертовски солидная газета! Гм… Будете писать эту историю, так вспомните обо мне? Шериф Дэвис… Уильям Дэвис. — Но, — добавил он с добродушной ухмылкой, — все зовут меня Билл, знаете…

— Профессия… профессия… Послушайте, шеф, у него тут нет никакой профессии, — удивился полицейский, сидевший за пишущей машинкой. Шериф протянул мне руку:

— Ну, так если сможете…

— Если напишу что-нибудь, о’кей, шериф, упомяну ваше имя.

Мы вышли на улицу. Колокольчики тревоги затихали очень медленно. Туман рассеялся, на небе вспыхнули звезды, пахло травами. Городские огни светились где-то далеко. Кто знает, как называется это странное место?.

И почему звонили колокольчики тревоги?

— Поведешь машину, Дег?

— Конечно, — ответил он и сел за руль. Мы молча проехали несколько километров.

— Что случилось, Мартин? Мне кажется, вы чем-то озабочены? — вдруг спросил Дег.

— Что? А, нет… ничего. Пытаюсь понять… — Я пожал плечами. Нет, ничего я не мог поняты — Ничего, Дег…

— Вы тоже думаете об этом несчастном случае, да? Бедняга! Так погибнуть! Знаете, в дорожных катастрофах чаще всего погибают молодые люди. Слишком любят скорость. — Дег слегка наклонил голову и спросил: — Он бредил, да? Принял вас за своего генерала… спорю, что он воевал во Вьетнаме! Как же обидно — вернуться с войны живым и здоровым и погибнуть в дорожной катастрофе.

И тут я понял, почему звонили колокольчики тревоги. Я тотчас вскрикнул:

— Дег, тормози! Тормози, говорю тебе!

— В чем дело? — растерялся он, но выполнил мою просьбу. Когда машина остановилась, я спросил:

— Дег, сколько лет было этому человеку, ну, этому парню, как ты думаешь?

— Ну… что-то около двадцати. Двадцать три или двадцать четыре, откуда я знаю.

— Да, примерно двадцать три, двадцать четыре… В таком случае у него было фальшивое удостоверение личности.

— Фальшивое? Как так?

— Потому что… Я слышал, как полицейский, который печатал на машинке, сказал… родился в 1920 роду. Так и сказал.

— Не может быть?!

— И тем не менее.

— Да нет же, Мартин! Они же наверняка видели покойника, когда доставали его документы из кармана!

— Вот именно это меня… именно это и смущает. Шерифу показалось, что парень родился в 1920 году.

Дег покачал головой:

— Но этого не может быть! Если б он родился в 1920 году… Да что вы, Мартин! Он, по-вашему, походил на пятидесятилетнего?

— Нисколько. Однако шерифу и его сотрудникам он показался именно пятидесятилетним.

Мы помолчали, будто прислушиваясь к гудению мотора. Потом я скомандовал:

— Кругом марш! Едем обратно.

— Но…

— Поехали, мальчик. Чем раньше вернемся, тем быстрее разберемся с этой историей.

Шериф садился в машину, собираясь ехать домой. Увидев нас, он удивился и не скрыл своего недовольства, посмотрев на меня с недоверием. Шериф устал, хотел спать, какого черта нам от него надо?

— Привет. Вернулись? — хмуро спросил он.

— Да. Я вернулся… из-за той информации, которую собираюсь написать в газету.

Он немного успокоился, но не совсем.

— Так вы решили все же что-нибудь написать? — спросил он.

Я кивнул:

— Строк двадцать Может, со снимком.

Шериф захлопнул дверцу машины и подошел ко мне:

— Вам нужна моя фотография?

— Нет, не ваша, шериф. Я бы хотел снять… Да, да, пострадавшего.

Мне показалось, он заметно огорчился Конечно, ему было бы приятнее увидеть в газете свою физиономию. Что-то поворчав, он пожал плечами и повел нас в здание полиции. Спустя несколько минут мы стояли перед лежаком в темном холодном помещении. Простыня, как и полагается, с головой накрывала мертвеца. Шериф включил свет. Дег приготовил фотоаппарат.

— Мне встать тут, рядом… с потерпевшим? — спросил шериф.

— Нет, не обязательно, — ответил Дег.

— Как хотите.

— Ты готов, Дег? — спросил я. Он кивнул.

— Будьте добры, шериф, приподнимите простыню, — попросил я.

— Да, пожалуйста, — согласился шериф. Он приподнял простыню. Мы увидели бледное и отрешенное лицо покойника. Дег приблизил камеру.