Джаспер Ффорде - Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов

Она бросилась к лестнице и закричала:

— Кто там? Кто ты? Что ты?

Но ответа не было. Только тихий вздох и медленные шаги вверх по лестнице. Я выглянула из окна и увидела, как очередной кусок скалистого острова канул во тьму. Теперь маяк висел над самой бездной, и я смотрела прямо в беснующиеся глубины. По башне пробежала дрожь, от потолка отвалился кусок штукатурки.

— Четверг! — жалко взвизгнула она. — Ты можешь управлять им! Останови его!

Она захлопнула дверь на лестницу и дрожащими руками задвинула засов.

— Я могла бы загнать его назад, если бы захотела, — сказала я перепуганной женщине. — Но я не хочу. Ты велела мне посмотреть в лицо моим страхам — теперь мы сделаем это вместе.

Маяк снова вздрогнул, по стене пошла трещина, сквозь которую виднелось бушующее море. Дуговая лампа с металлическим скрежетом остановилась. Послышался глухой удар в дверь.

— Всегда найдется рыбка покрупнее, Аорнида, — медленно проговорила я, внезапно вспомнив, кто она такая. Прошлое начало выступать из тумана. — Как и все Аиды, ты ленива. Ты решила, что гибель Антона — худшее, что можно выловить из моей памяти, и не стала искать дальше. Ты не дала себе труда порыться в моем подсознании. Это старые, ужасные вещи, от которых мы в детстве просыпаемся, кошмары, которых наяву мы почти и не помним, страхи, которые мы загоняем в самый дальний уголок памяти, но они никуда не деваются и глумятся над нами издалека.

Дверь рухнула внутрь комнаты, маяк содрогнулся, и часть стены отвалилась. В комнату ворвался ледяной ветер, потолок провис на два фута, и от разорванного кабеля посыпались искры. Аорнида, оцепенев, смотрела на возникшую в дверях фигуру, тихонько бормочущую себе под нос какую-то бессмыслицу.

— Нет! — заскулила она. — Простите, я не хотела потревожить вас, я…

Волосы у сестры Ахерона побелели как снег, из пересохшего горла не мог вырваться ни единый звук. Я опустила взгляд и повернулась к двери, следя краем глаза за приближающейся к моей мучительнице огромной тенью. Женщина упала на колени и зарыдала, отчаянно и беззвучно. Я перешагнула сорванную с петель дверь и ринулась вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Когда я выскочила наружу, скала опять задрожала и коническая крыша маяка ухнула вниз среди града кирпичей и обломков ржавого железа. Голос наконец вернулся к Аорниде, и она пронзительно закричала.

Я не останавливалась, не замедляла шага. Садясь в ялик, припасенный ею для отступления, я все еще слышала, как она молит о пощаде. Лодка поплыла прочь по маслянисто-черной воде. Крики затихли лишь тогда, когда маяк канул в бездну, унося с собой злобный дух Аорниды.

Помедлив мгновение, я снова принялась грести, гремя веслами в уключинах.

— Это было эффектно, — произнес спокойный голос у меня за спиной.

Я обернулась и увидела на носу Лондэна. Он был в точности такой, каким я его помнила. Высокий, красивый, со слегка поседевшими на висках волосами. Мои воспоминания, так долго блуждавшие в тумане, теперь сделали его более живым, чем он был на протяжении многих недель. Я бросила весла и, едва не перевернув лодчонку, кинулась к нему, чтобы обнять его, почувствовать его тепло. Захлебываясь слезами, я едва не задушила его в объятиях.

— Это ты? Это правда ты, а не очередная забава Аорниды?

— Да, это я, — сказал он, нежно целуя меня, — или, по крайней мере, твои воспоминания обо мне.

— Ты снова станешь настоящим! — заверила я его. — Обещаю тебе!

— Я много пропустил? — спросил он. — Не очень приятно, когда тебя забывает тот, кого ты любишь.

— Понимаешь, — начала я, когда мы поудобнее устроились на дне лодочки, — тут появилась такая новая программа СуперСлово™, и…

Мы долго лежали в объятиях друг друга, глядя на звезды, а маленькая лодочка покачивалась на волнах моей памяти, и море баюкало нас, пока мы плыли навстречу разгорающейся заре.

Глава 28

Лола уходит, и снова «Кэвершемские высоты»

Дафна Фаркитт написала свой первый рома» в 1936 году и к 1988-му наштамповала уже три сотни других, похожих на первый как братья-близнецы. «Сквайр из Хай-Поттерньюс» был, вероятно, наиболее приличным, хотя самая лестная характеристика, какой он заслуживает, это «ужасен по-другому». Внимательные читатели жаловались, что раньше «Поттерньюс» заканчивался иначе, равно как и «Джен Эйр». И в этом их единственное сходство.

Наутро я проснулась с ощущением, что в голове у меня работает отбойный молоток. В иллюминатор струился солнечный свет. Я полежала в постели с открытыми глазами, улыбнулась, вспоминая недавний сон, и громко произнесла:

— Лондэн Парк-Лейн, Лондэн Парк-Лейн!

Затем медленно села и потянулась. Было почти десять утра. Я прошлепала в ванную и выпила три стакана воды, выдала ее обратно, почистила зубы, попила еще, посидела, опустив голову меж колен, а затем на цыпочках вернулась в спальню, чтобы разбудить бабушку. Она крепко спала в кресле с «Поминками по Финнегану» на коленях. Мне подумалось, что надо бы извиниться перед Арни и поблагодарить его за джентльменское поведение в щекотливой ситуации. Я поверить не могла, что вела себя так по-идиотски, но, честно говоря, рассчитывала свалить большую часть вины на Аорниду.

Через полтора часа я встала и спустилась в кухню, где за столом сидели Рэндольф и Лола. Они не разговаривали, и у дверей я заметила маленький Лолин чемоданчик.

— Четверг! — воскликнул Рэндольф, пододвигая мне стул. — Как ты себя чувствуешь?

— Мутит, — ответила я, когда Лола поставила передо мной кружку горячего кофе. Я с удовольствием вдохнула терпкий запах. — Мутит, но я счастлива: я снова обрела Лондэна! Спасибо за вчерашнюю заботу, и простите меня за мое непотребное поведение. Арни, наверное, решил, что хуже меня шлюхи во всем Кладезе нет.

— Нет, самая крутая — я, — невинно возразила Лола. — Твоя бабушка рассказала нам все про Аорниду и Лондэна. Мы же были не в курсе. Арни все понял и обещал попозже зайти проведать тебя.

Я посмотрела на чемоданчик и перевела взгляд на Лолу с Рэндольфом. Оба подчеркнуто игнорировали друг друга.

— Что происходит?

— Я уезжаю. Мне дали работу в «Девушки начинают первыми».

— Отличные новости, Лола, — обрадовалась я совершенно искренне. — А ты что скажешь, Рэндольф?

— Да, прекрасно. К ее услугам все тряпки и хахали, как она и хотела.

— Ты дуешься потому, что тебе не дали роли мужчины-наставника, о которой ты мечтал! — ответила Лола.

— Вовсе нет, — возразил Рэндольф. Под пленкой напускного равнодушия в нем кипела обида. — Мне предложили роль в готовящемся науч… серьезном романе. Это настоящая литература.