Станислав Гимадеев - Принцип четности

— Я знал… — проговорил он дрогнувшим голосом. — Я знал, что этим все кончится…

Сергей замер. Валера резко отпрянул от стены и тоже застыл. Лыткин, издав какой-то жалобный звук, присел на корточки и навалился спиной на металлические прутья.

— Господи, я так и думал… — прошептал он, не отнимая рук от лица. Зачем… зачем?..

Сергей поспешно затоптал окурок и присел рядом.

— Успокойтесь, Антон Михайлович, — сдерживая волнение, заговорил он. Успокойтесь и рассказывайте.

Для пущей весомости он вытащил из нагрудного кармана записную книжку и авторучку. Но это было уже излишне. Лыткин неожиданно оказался поверженным полностью и бесповоротно. Совершенно непостижимым образом пропал его хмель, осталась лишь усталая покорность на лице и вялые, поникшие плечи. Он подтянул ноги к груди и тяжело вздохнул.

— Что… рассказывать? — бесцветным голосом спросил он, безвольно роняя руки на колени.

Взгляд у него потух — это было заметно даже во мраке.

— Все рассказывайте, — как можно спокойнее произнес Сергей. — Прямо с самого начала и — как на исповеди! Поймите, для вас ведь тоже важно, что именно вы по собственной воле нам расскажете. Насколько я понимаю, комедию ломать мы больше не будем, Антон Михайлович?

— Какая тут еще комедия… — хрипло и обречено выговорил Лыткин и вдруг закашлялся.

Около минуты он не мог придти в себя. Сергей терпеливо ждал, поглядывая на Валеру и вертя в руках записную книжку. Валера был взволнован не на шутку — он то и дело поправлял свои очки, которые вовсе и не думали сползать на нос. Тем не менее, он улучил момент, чтобы подать Сергею знак, что, мол, все идет олл райт — работай в том же духе. Когда Лыткин перестал кашлять, Сергей деловито продолжил:

— Итак, когда все началось?

— В октябре… — шумно выдохнул Лыткин и поморщился. — В прошлом году. Я получил записку в запечатанном конверте. Кто-то бросил в почтовый ящик… Она была на мое имя.

— Мы так и предполагали, — невзначай заметил Сергей и тут же с легким напором спросил: — Где это письмо?

— Я его порвал… — сбивчиво заговорил Лыткин. — Там было сказано, чтоб сразу же уничтожить, и я…

— Исполнительный вы человек, Антон Михайлович, — сказал Сергей, качая головой. — Жаль. Тогда вам придется очень хорошо припомнить, что же было там написано. И желательно с точностью до слова. Сможете?

— Н-не знаю… — забормотал Лыткин, часто моргая. — Это столько прошло… Да там, в общем-то, немного было написано. Предлагали недвусмысленную сделку…

— Поконкретнее, — попросил Сергей, видя его заминку.

Лыткин снова вздохнул и облизнул губы.

— Смысл был таков, — сказал он, — что, дескать, мы предлагаем вам выбраться из резервации за некоторую плату. Ни сроки, ни сумма в том письме не назывались.

Сердце у Сергея непроизвольно забухало, даже ладони стали гадко влажными. Спокойно, приказал он себе. Спокойно… Только не сорвись, только не сорвись!

— То есть, они просто забрасывали удочки? — спросил Сергей, стараясь сохранять хладнокровие. — Почву, что ли, прощупывали?

— Вы знаете… — мелко закивал Лыткин, — я так и понял тогда!.. Скорее всего. Ведь я же мог не согласиться!

— Но вы согласились, — заметил Сергей.

— Да… — жалобно выдавил Лыткин. — Да. Господи, зачем я согласился! У меня же было предчувствие… Просто очень хотелось отсюда выбраться, страшно хотелось, поймите меня! Ведь я…

— Не будем отвлекаться, — мягко, но твердо перебил его Сергей. — По существу давайте. Дальше.

Лыткин поспешно кивнул и снова облизнулся.

— Ну… Я должен был мелом оставить на двери подъезда условный знак. Дескать, я согласен на их условия, а потом, значит… Потом, ждать. Потом они сами…

— Что это были за условия?

— Условия… Строжайшая тайна, конечно. Это в любом случае: согласен я или нет. Никому и слова! Даже намекали, что иначе будет хуже.

— Даже так?

— Да, да… Но мне тогда было все равно, лишь бы выбраться!.. Я согласился — что мне оставалось? Потом… Написано было, м-м… что деньги надо будет вносить частями. Дескать, сумма немалая, дескать, мы понимаем, что сразу все не найти — потому, вроде, и договариваемся заранее…

Лыткин умолк и стал вяло растирать лицо руками, бормоча при этом что-то несвязное.

— А гарантии они какие-нибудь давали? — спросил Сергей.

— Да какие, господи, гарантии… — проговорил Лыткин понуро. — Они прекрасно знали, что у меня не было выбора. Они знали, что я соглашусь! И я согласился, боже, идиот… Но я не мог не согласиться, вы должны меня понять!.. Я не могу уже здесь находиться, мне очень плохо здесь… Я им столько заплатил, я искал деньги у всех родных, у всех, у кого можно было, у всех, у кого нельзя было!.. Я в последние месяцы…

— Антон Михайлович, — опять остановил его Сергей. — Что еще было в записке?

— Ничего больше не было, — сдавленно произнес Лыткин. — Только чтобы ждал следующей записки…

— А когда вы впервые с ними встретились?

— Я? — как-то испуганно встрепенулся Лыткин. — Я не встречался с ними никогда!.. Я их ни разу не видел!

— Ни разу? — недоверчиво сказал Сергей.

— Это правда! — воскликнул Лыткин. — Я только получал от них письма. Они говорили, где и когда оставить очередную сумму и все… А места каждый раз были разные. Я приносил в каком-нибудь пакете и оставлял. Последний раз — в ржавой бочке, на заброшенной стройке. Ночью ходил…

— Сколько раз?

— Что-что?

— Сколько раз вы получали письма и относили деньги?

— Три раза, — уныло сказал Лыткин. — Будь они прокляты…

— Каким образом они собирались переправить вас наружу? — спросил Сергей. Вы знаете?

— Ну что вы! — выпалил Лыткин. — Откуда же?! На эту тему мне даже было запрещено задавать вопросы! Я как-то попытался… Записку им написал и с деньгами вложил. Бесполезно!.. Даже про срок они не говорили. Дескать, жди и все. А я уже измучился ждать!.. Спать перестал ночью.

— Но ведь в последний раз они назвали вам срок, — с осторожностью сказал Сергей.

— Ну да… Но тоже ведь не точно… Потом возьмут и опять перенесут.

— Так когда? — сухо осведомился Сергей.

— Написали, что в конце июня или в начале июля. Велено держать наготове оставшуюся сумму и ждать.

— Когда вы получили последнее письмо?

— Около месяца назад… — Лыткин судорожно сглотнул. — Пить очень хочется… Скажите, а что же теперь будет? Как же теперь?..

— Это уже не ваша головная боль, Антон Михайлович, — заверил его Сергей. Вы лучше скажите: остальные письма вы тоже выбросили?

— Конечно, — закивал Лыткин. — А зачем они мне?