Юрий Никитин - Земля наша велика и обильна...

– Наша борьба, – ответил я с неохотой, – ведется большей частью по принципу: чтобы самим хотя бы выглядеть чище, надо втоптать в грязь соседа. И хотя мы, повторяю, боролись не со Штатами, а с Юсой и с юсовщиной, в том числе и в нас самих, но сейчас снимаем и этот лозунг… Почему? Во-первых, народ все одно не понимает разницы и тупо забрасывает грязью все американское, любое американское. Во-вторых, это самое главное, если мы войдем в состав США, то этот вопрос разрешится сам собой. Русское дерьмо присоединится к юсовскому дерьму, а наши высоколобые да высокодуховные – к изнемогающим американским интеллектуалам.

Она покосилась на меня с некоторым подозрением.

– Мне почудилось или вы в самом деле слово «духовность» произнесли без издевки?

– Наши разговоры, – ответил я и круто повернул руль, избегая лихача или обкуренного, что летел по встречной полосе, – вернее, разглагольствования о духовности, от нежелания работать, трудиться. Я уже не раз говорил об этом, оскомину не набил? Отсюда и оправдания типа «не в деньгах счастье», что вырастают в целую философию, в мировоззрение, в национальный склад характера. Ненавижу мимикрию! Загадили святые слова «духовность» и «культура» так, что рука сама тянется к пистолету. В США интеллектуалов меньше, чем в России, но все – действующие. У нас – рассуждающие на кухне под водочку и соленые помидорчики в трехлитровой банке. Так что при слиянии в одну социальную группу русская составляющая получит цель, а штатовская – массу. Все-таки, будем откровенны, у нас все население – белые, а это уже немало, если говорить начистоту, отбросив политкорректность.

– Значит, – произнесла она задумчиво, – у нас и этот год, как и все в России, переломный? Похоже, так всю жизнь в гипсе и проведем.

Я засмеялся.

– Чем отличается женская логика от мужской: мужская – правильная, а женская – интереснее.

Впереди замигал желтый, я прибавил скорость, машина буквально в долю пикосекунды проскочила линию до того, как вспыхнул красный, но за превышение платить меньше, чем за езду на красный, к тому же все прошло благополучно, я сбавил скорость до чуть-чуть выше разрешенной, это допускается, не хочу, чтобы тормозили, когда я с женщиной.

Машина мягко вкатила во двор, приходится пробираться чуть ли не ползком, едва-едва не обдирая бока, все заставлено зябко съежившимися под горбиками снега машинами. Юлия все чаще посматривала на меня искоса, а когда остановил, не глуша мотор, возле ее подъезда, неожиданно предложила:

– Хотите кофе? Или чаю?.. Должна же как-то отблагодарить за такую любезность.

Мне почудилось, что ее щеки чуточку порозовели.

– Ну да, – поддакнул охотно, – не на чай же давать…

– Так как?

Пока не сказала что-нибудь еще, я сказал торопливо:

– С великой охотой!.. Обожаю чай на халяву! Русский же я, в конце концов? Только припаркуюсь, хорошо?

Она улыбнулась, открыла дверцу.

– На всякий случай, – сказала она легким голосом, однако я уловил нотки смущения, – номер квартиры – сто че­тыре.

Я проводил ее взглядом, медленно вывернул руль, Юлия взбежала по ступенькам и сунула ключ в домофон. Мой опель осторожно пробирался мимо снежных сугробов, но и дальше, дальше, дальше – такие же горбики, некоторые вскоре засыплет снегом совсем, это «подснежники», другие откапывают каждое утро, выползают на них на службу, а вечером скандалят, что кто-то занял их место.

В другом дворе места тоже не нашлось, в третьем заставлено так, что сломали ограду и выперлись на детскую площадку, наконец пристроил возле магазина на соседней улице, заплатив охраннику ювелирного магазина, чтобы присматривал, сейчас не просто угоняют или снимают колеса, но часто просто чисто по-русски бьют стекла и гнут обшивку, пусть кому-то будет еще хуже, гады все, кроме меня.

Раздраженный, уже бегом вернулся к ее подъезду, позвонил в домофон, сразу щелкнуло, вбежал, отряхивая снег, торопливо метнулся к лифту. Юлия открыла дверь, уже переодевшись в домашнее, очень милая в простой легкой блузке с открытыми плечами и короткой юбке тигровой расцветки.

– Теперь соглашусь и на бутерброд, – заявил я. – Столько калорий потерял, пока искал, где приткнуться!

Она покачала головой, глаза смеялись.

– А я собиралась вас ужином угостить…

– Плотно накормив мужчину, – сообщил я народную мудрость, – женщина сама перекрывает путь к его сердцу. К тому же программа «Русский повар», которой оснащены наши СВЧ-печи, не только быстро приготовит вам вкусное блюдо, но и сопрет половину продуктов. Я слышал, что на Каннском фестивале показан российский ремейк итальянского сериала о мафии «Спрут». Название – «Сопрут».

– У меня Bosh, – возразила она победно, – а программы там, полагаю, тоже не русские. Идите мойте руки, через десять минут все будет на столе.

– Сказочно, – выдохнул я. – Почему же на кухне так долго возятся?

– У меня не настоящий ужин, – пояснила она грустно. – Я тоже, как и вы, наскоками. Чаще всего всухомятку. Или беру готовое, чтобы только разогреть.

Я отправился в ванную, мило и чисто, на полочках огромное количество всяких баночек, бутылочек, коробочек, зеркало во всю стену над раковиной, я подставил руки под теплую струю воды, всмотрелся в свое лицо, постарался придать ему значительности, потом убрал и постарался выглядеть мужественнее, улыбаться шире и держать плечи прямыми. Не зря же говорят, что ничто так не стройнит подзагнутого мужчину, как взгляд красивой встречной женщины, а здесь не встречная-поперечная, она будет сидеть рядом, касаясь локтем, мило улыбаться и щебетать, а потом я все же постараюсь затащить ее в постель, давно у меня все уходит только в сублимацию…

Зря она грустит, что берет готовое, сейчас в магазинах такое, что в ресторанах не встретишь, только снимай целлофановую пленку и жри от пуза, а если еще и разогреть, то прямо как из ресторана высшего класса! Разве что женщинам нравится просто топтаться на кухне, чтоб все своими руками, никогда не понимал этой страсти, по мне, это такая же дурь, как если профессор делает табуретки себе на кухню да еще и гордится!

Ужин проходил тихо и мирно, оба ощутили, чем завершится, притихли, разговаривали о пустяках, странное чувство наполнило мою душу: как будто бы уже исполнили все, что полагается в постели, а теперь вот сидим плечом к плечу, чувствуем появившееся единство, теперь нет друг от друга тайн… а если и есть, то все равно связывает нас намного больше, чем даже когда подъезжали к ее дому.

Потом она поднялась с пустыми тарелками в руках, я кивнул в сторону ванной комнаты:

– Приму душ?.. А то в наших коридорах насквозь пропитался сигаретным дымом.