Роберт Хайнлайн - Восставшая Луна

— Но в этой жестянке нет даже альтиметра.

— Теперь уже есть. Ман, пожалуйста, поверь мне. Я подумал обо всём. Я установил дополнительное оборудование единственно с целью успокоить тебя. Станция наземного контроля в Пуне уже посадила пять тысяч барж, у них ни разу не было осечки. Это замечательный результат; у них очень неплохой компьютер.

— Хорошо. Э… Майк, насколько силён удар, когда эти чёртовы баржи шлёпаются в океан? Сколько g?

— Удар не слишком силён. При выводе на орбиту баржи испытывают десятикратные перегрузки, затем перегрузка снижается до четырёхкратной… затем, перед самым приводнением, она обычно колеблется между пяти- и шестикратной. Удар о воду тоже будет не слишком сильным — примерно равным тому, когда падаешь в воду с высоты в пятьдесят метров. И при ударе вы не испытаете внезапного шока, перегрузка будет меньше трёх g. Затем вас выбросит на поверхность, вы ещё разок шлёпнетесь в воду, на этот раз слабо, а затем просто поплывёте, сила тяжести будет составлять один g. Ман, эти баржи делают настолько лёгкими, насколько это возможно, а всё ради экономии. Мы не можем позволить себе швырять их как попало, иначе у них швы разойдутся.

— Как мило. А что было бы, если бы тебе пришлось переносить ускорение от пяти до шести g? У тебя тоже разошлись бы швы?

— Я полагаю, что мне уже приходилось подвергаться шестикратным перегрузкам на том корабле, на котором меня сюда доставили. Если бы меня подвергли шестикратным перегрузкам сейчас, думаю, что оборвалось бы множество важных контактов. Однако меня больше заботят крайне высокие, кратковременные перегрузки, возникающие в результате ударных воли, которым я, по всей вероятности, подвергнусь, когда Терра примется бомбить нас. У меня недостаточно данных, чтобы сделать прогноз… Но я могу утратить функции, связанные с контролем над некоторыми из периферийных устройств, Ман. А в некоторых тактических ситуациях это может оказаться решающим фактором.

— Майк, ты действительно считаешь, что они будут нас бомбить?

— Судя по моим расчётам, да. Именно поэтому ваша поездка так важна.

На этом мы оставили разговор, и я отправился взглянуть на этот гроб. Лучше бы я остался дома.

Вам когда-нибудь приходилось видеть одну из этих дурацких барж? Это просто-напросто стальной цилиндр, снабжённый рулевыми и тормозными ракетами да ещё устройством радарного ведения. Она так же похожа на космический корабль, как пара плоскогубцев похожа на мою руку номер три. Эта баржа была вскрыта, и в ней как раз занимались оборудованием «жилых помещений».

Не было ни камбуза, ни туалета. Вообще ничего. А к чему? Нам предстояло находиться в ней всего лишь в течение пятидесяти часов. Отправляйся в путь натощак, и тогда тебе даже не понадобится гигиенический мешочек внутри скафандра. Кресла и бар тоже без надобности, ведь нам из скафандров не вылезать; на время путешествия нас накачают снотворным, и нам и дела ни до чего не будет.

Проф, по крайней мере, будет находиться под воздействием снотворного в течение всего путешествия. Мне же придётся бодрствовать во время посадки, чтобы попытаться выбраться из этой смертельной ловушки, если что-нибудь пойдёт не так и никто не придёт нам на помощь с консервным ножом.

Рабочие как раз занимались сооружением своего рода люльки, форма которой точно соответствовала спинке скафандров, — к этим вогнутостям нас и привяжут ремнями. И находиться в них мы будем вплоть до самого прибытия на Терру.

Казалось, что все они гораздо больше заботились о том, чтобы общая масса не изменилась после выгрузки пшеницы, о том, чтобы не сместить центр тяжести и не придать кораблю дополнительного вращательного момента, чем о нашем комфорте. Инженер, отвечающий за это дело, сказал мне, что в расчётах учитывался даже вес набивки, которая будет уложена в наши скафандры.

Я был рад услышать, что у нас в скафандрах будет набивка. Эти вогнутости выглядели не слишком мягкими.

Я вернулся домой в задумчивости. Вайо за обедом отсутствовала, и это было необычно. А Грег присутствовал, и это было ещё более необычно. Никто не сказал ни слова о том, что на следующий день мне предстояло изобразить из себя метеорит, хотя об этом было известно всем. Но я не замечал ничего необычного до тех пор, пока наше младшее поколение не вышло из-за стола, не дожидаясь команды. Тогда я понял, почему Грег после того, как утром закончилась сессия Конгресса, не вернулся назад в Океан Бурь, — кто-то попросил созвать семейный совет.

Мама оглядела нас и сказала:

— Все в сборе. Али, дорогой, закрой, пожалуйста, дверь. Дедушка, ты начнёшь?

Наш старший муж очнулся от полудрёмы над своим кофе и выпрямился. Он взглянул на сидевших за столом и веско сказал:

— Я вижу, что здесь собрались все. Я вижу, что детей уже отослали спать. Я вижу, что среди нас нет ни чужих, ни гостей. Мы собрались здесь согласно традиции, установленной Чёрным Джеком Девисом, нашим Первым мужем, и Тилли, нашей Первой женой. Если есть что-то, что напрямую касается безопасности и счастья нашего брака, пожалуйста, выкладывайте всё начистоту. Не держите это в себе. Таков наш обычай.

Дедушка повернулся к Маме и сказал:

— Займись этим, Мими, — а затем вновь соскользнул в состояние мягкой апатии. Но в течение той минуты, что он говорил, он был сильным, красивым, мужественным и энергичным человеком, таким, каким он был в дни, когда меня выбирали… и я внезапно чуть не расплакался, подумав о том, как мне тогда повезло.

А чуть позже я уже и не знал, повезло мне или нет. Я видел только одну причину, по которой мог быть собран этот совет, — то, что на следующий день мне предстояло отбыть на Земную сторону, с ярлычком, как у мешка с зерном. Могла ли прийти в голову Маме идея попытаться так настроить семью, чтобы она воспротивилась этому?

Никто не был обязан подчиняться решениям семейного совета. Но обычно все именно так и делали. В этом и была сила нашего брака: когда случалось что-нибудь, мы все держались вместе.

— Кто-нибудь хочет поднять вопрос, который нужно обсудить? — спросила Мама. — Пожалуйста, дорогие, говорите.

— Я хочу, — сказал Грег.

— Слушаем Грега.

Грег хороший оратор. Он может встать перед своей паствой и говорить с уверенностью о таких вещах, в которых я не уверен даже тогда, когда остаюсь один.

Но в тот вечер он выглядел каким угодно, только не уверенным в себе.

— Ну, — сказал он, — мы в нашем браке всегда старались сохранять баланс, чтобы среди нас были и молодые люди, и люди постарше, чтобы семья регулярно пополнялась новыми членами и чтобы эти добавления происходили через правильные промежутки времени, так, как нам было заповедано.