Владимир Петров-Одинец - Нечаянный колдун

Дальше протискиваться стало невозможно, мешали ветки и подлесок. Отставив лыжи в сторону, Горлов шагнул вперед. Провалившись по грудь в рыхлый снег, поплыл в нём, разваливая глубокую борозду до земли. Под двумя могучими дубами, кроны который сомкнулись, чернел проход. Коротенькая тропинка начиналась шагов за пять до входа. И всё. Больше ее не было.

Матвеич вынес перед собой целый сугроб, шагнул на тропинку и обернулся. Сергей, в облаке пара от тяжелого дыхания, буксовал в его траншее.

— Ты чего отстаешь?

— Ну, ты лось, — запалённо прошептал Марон, доползая к твердому снегу тропы, — буром шел. Еле угнался. А что это за жилуха?

— Сейчас узнаем. Доложи по форме.

— Опа! А связи нет! — Изумился Марон, пощелкав кнопкой рации.

Ракета, оговоренная на такой случай, ушла в небо. Потом вторая. С аэродрома их засекут, а след в лесу никуда не денется. Найдут, если что. С такими мыслями Матвеич шагнул в проход.

115

Лена услышала, как Саша окликнул ее. Его голос прозвучал в голове отчетливо, словно он сзади окликнул. На всякий случай Лена обернулась, посмотрела по сторонам — никого. Вечерний заснеженный Николаевск готовился к заслуженному отдыху.

Вот и ее квартира дождалась хозяйку, приняла в теплое и уютное нутро, закрыла дверь, разула усталые ноги, подставила домашние тапочки, включила телевизор с вечерними новостями.

Лена воспринимала квартиру живым существом, любила ее, заботилась, разговаривала, отчитывала за провинности и делала подарки за хорошие дела. Почему нет? Кошку с собакой любить можно? Да. Тогда и квартиру — тоже. Она ничуть не проще кошки. И характер у некоторых квартир — не приведи боже!

Сегодня у Лены и квартиры было одинаково хорошее настроение. Дав комнатам вдоволь свежего воздуха через распахнутые балкон и кухонное окно, Лена поделилась приятной новостью:

— Саша меня сегодня окликнул. Да-да, не смейся. Так и сказал — эй, я здесь, Лена! Представляешь?

Квартира улыбнулась, тепло так, сердечно. Это проявилось в шуршании шторы и легком вздохе. Когда квартира возражала, она стучала дверью. Или утробно ворчала под полом.

— Ах, если бы я могла ему сказать, что…

Лена осеклась. А что, собственно, можно сказать Саше? Что она, как школьница, влюбилась в него? Ну, скажет, так он может и не поверить. За три дня — и влюбиться по уши?

Квартира не согласилась. Штора зашуршала укоризненно:

— «Почему не поверит? Он и сам в тебя влюбился. За эти же три дня. Вспомни, как он смотрел на тебя, что сказал? Вот видишь, а ты сомневаешься!»

— Да, но уже столько времени прошло. У него, такого славного, не может не появиться женщина. Он уже занят другой. А про меня забыл!

Итоговая фраза чуть не вызвала слезы жалости. К счастью, сработал свисток чайника, прервав соскальзывание в минор. А возня с заваркой, с вареньем, с печеньем и салфетками — отвлекла от грустных мыслей. Квартира за этот антракт в рассуждениях успела высказать свою идею:

— «Надо думать о нем постоянно. Телепатией достать его, напомнить о себе!»

Двусмысленность слова «достать» показалась забавной. А, правда, почему бы и не «достать»? Пусть прочувствует, как бросать любящую женщину! Решено, достанем, во всех смыслах. Вот сегодняшней ночью и начнем доставать. С тобой вместе, моя милая квартира!

Квартира поддержала, заявив, что уж для нее, для хозяйки, она будет не только крепостью, но и надежной помощницей. Обняв любимую подушку, Лена уснула с намерением увидеть во сне Сашу. И не просто увидеть. По полной программе — пусть прочувствует, как его ждут и хотят!

116

В сенках было тепло и сыро. Дверь забухла. На стук и крик:

— Хозяева! Можно войти? — никто не отозвался.

Матвеич плечом саданул в дверь. Плотные доски глухо приняли удар. Еще раз, помощнее! Опять безрезультатно. Марон сказал сзади:

— Дай, я ногой высажу!

— Остынь, мы в гостях. Постучимся еще, — возразил Горлов.

Вроде за дверью и нет никого, и вроде есть. Агрессивных сущностей не лоцировалось, но что же так пульсирует? С трудом уняв желание вложить колдовской напор вместо физического, он легонько постучал костяшками пальцев. Приложив ухо, не услышал ничего. Тогда стукнул кулаком. За дверью почудился шорох.

— Эй, хозяева! Откройте людям добрым, озябли мы, замерзли. Пустите обогреться. Не обидим, добром отплатим. Чем хочешь, клянусь!

— Матерью поклянись! — отозвалось с той стороны.

— Не могу, умерла она, — правду сказал Матвеич.

Дверь отворилась. Внутри избы вместо ожидаемой неопрятности матово засветились чисто выбеленные стены, желтая древесина стола и деревянных стульев, белые и серые полотенца в петухах и цветках. Убранство сказочной русской избы! Перешагнув порог, Горлов и Марон оказались в высокой и светлой горнице. Свет шел от обычной электрической лампы под плетеным соломенным абажуром. За столом сидела женщина лет тридцати, в русской одежде, а двери затворял мужчина, ростом с Сергея Марона.

— Здравствуйте, — неумело поклонился Горлов.

Почему эта избенка и ее обитатели вызвали именно такое желание — поклониться, словно в прежние времена? То ли духом старинным повеяло, а воспитанная на фильмах о старине память сама сработала, подсказала нужное движение? Не поймешь это подсознание! Сергей Марон кланяться не стал, поздоровался словами, а сам в это время быстро так осмотрел хозяев. Вроде и спокойным выглядит, а в быстрых движениях глаз проявляется тревога.

— И вам, гости незваные, здравствовать! Откуда забрели-то? К нам так просто не дойдешь, — лукаво улыбнулась женщина.

Мужчина, на вид около сорока — буркнул неразборчиво, прошел к печке, сел на лавку. Без улыбки уставился на стоящих у входа. Матвеич не чувствовал доброжелательности в хозяине. Пауза затягивалась. Надо что-то говорить.

— Мы ученые, из Москвы. Вот ходим по России, исследования проводим. В ближайшее время здесь начнем работать. К вам зашли, чтобы узнать, кто вы будете, познакомиться. Да, забыл представиться! Меня зовут Александр Матвеевич Горлов, а это мой коллега…

— Смирнов, Алексей, — бодро соврал Марон.

Хозяин хмыкнул, а хозяйка отозвалась с той же улыбкой:

— Меня Надеждой зовут, а мужа — Федор Петрович. И что вы такое здесь изучать надумали, Александр Матвеевич? Ученые к нам впервые забрели, я уж и не думала, что в нашей глуши кому-то интересно будет. Чайку не хотите? С морозу горячий чай — первое дело!

— С удовольствием!

— Так одежду на крючок повесьте, тепло ведь, и к столу! Чай пить — сто лет жить! Ватрушка есть, с медом, милое дело! Ну, смелей!