Харлан Эллисон - Миры Харлана Эллисона. Том 1. Мир страха

Я был потрясен. Я ожидал услышать от Пиретты какой-то рассказ, рассчитывал больше узнать о ее прошлом — и тогда еще сильнее ее полюбить… а вместо этого она задала мне совершенно бессмысленный вопрос.

— Но почему… хотя нет… по-моему, нет…

— Вспоминай! — приказала она.

Я стал вспоминать — и, как ни странно, женщина с багряными волосами действительно всплыла в моей памяти. Незадолго до моего призыва сенсацией всех модных журналов стала манекенщица по имени… Черт возьми! Неужели? Ну конечно! Я присмотрелся — и меня словно током ударило. Да, ее звали Пиретта! Модная манекенщица с изящными чертами лица, лучистыми голубыми глазами и экстравагантной багряной прической. Пиретта сделалась такой знаменитостью, что ее очарование так и выплескивалось со страниц и обложек буквально всех модных журналов. Имя ее было у всех на устах.

— Я тебя вспомнил, — вымолвил я, не найдя других слов, чтобы выразить свое изумление.

— Нет! — отрезала она. — Нет. Меня ты не помнишь. Ты помнишь женщину по имени Пиретта. Красивую женщину, что неистово любила жизнь и набрасывалась на нее так, будто это ее последний любовник. Ты помнишь совсем другую. А я — лишь несчастное слепое создание. Меня ты не помнишь. Верно?

— Да, конечно, — согласился я. — Конечно. Прости, но на какую-то секунду мне показалось…

А она, даже не обращая на меня внимания, продолжала:

— Ту женщину по имени Пиретта знали все. Ни одно модное салонное сборище не было достаточно модным без нее. Любая самая шикарная вечеринка теряла смысл в ее отсутствие. Но Пиретта была не из тех женщин, что подобны мимозам. Она обожала новые ощущения. Пиретту считали нигилисткой — и даже больше того. Она была способна абсолютно на все. Покорив с группой Построффа пик К-99, она в компании двух мужчин обогнула мыс Доброй Надежды на катамаране. Потом изучала культ богини Кали в Индии — и, хоть она и считалась неверной, знаменитое общество душителей все-таки сделало Пиретту одной из своих служительниц.

Такая жизнь могла вымотать кого угодно. И в конце концов Пиретта стала ею тяготиться. Ей опротивело все: и выходы на подиум, и появление на экранах, и мужчины. Богатые мужчины, обаятельные мужчины, талантливые мужчины — все, кого влек и в то же время держал на дистанции ослепительный блеск ее красоты. Пиретта искала новых впечатлений — и в конце концов их нашла.

Меня удивляло, зачем она мне все это рассказывает. К тому времени я уже твердо решил, что та жизнь, которую я страстно желал вернуть, здесь — в ней. Я начал жить заново — и это случилось так быстро, так внезапно, что причиной тому могла быть только она. Ее присутствие.

В конце концов, какие бы совершенства ни отличали Пиретту как знаменитую на весь мир манекенщицу, она и сейчас, несмотря на некоторую изможденность, оставалась прелестной слепой женщиной — причем совершенно без возраста. Хоть белый больничный халат и скрывал линии ее фигуры, он не мог скрыть ее притягательного обаяния, и я… я снова жил!

Я влюбился!

А рассказ все продолжался:

— После приключений в компании профессиональных горнолыжников и в колонии художников на Огненной Земле Пиретта вернулась в город — и принялась искать новых и все более необычных переживаний.

В конце концов она нашла Людей Ока. Люди эти составляли крайне экзотическую религиозную секту. Пиретте показалось, что именно этого она с самого рождения и искала. Она не раздумывая примкнула к ним, поклоняясь в рассветные часы их многоокому идолу и живя на полную катушку.

Пути Людей Ока были темны, а дела не всегда чисты.

И все же она их не покидала.

Тогда однажды ночью, когда началось то, что они назвали Время Ока, была востребована жертва, и выбор пал на Пиретту.

У нее вынули глаза.

Я застыл как вкопанный. Даже засомневался, что правильно все расслышал. Таинственная религиозная секта — чуть ли не сатанисты — в самом центре Нью-Йорка? И они на своем сборище вынули глаза у самой знаменитой манекенщицы всех времен и народов? В это невозможно было поверить! К своему удивлению, я вдруг понял, что меня вновь переполнили давно, казалось бы, забытые чувства. Я снова испытывал страх, недоверие, тоску… Эта девушка, назвавшаяся Пиреттой, — на самом деле и была та Пиретта. И она вернула меня к жизни.

Но лишь затем, чтобы попотчевать россказнями столь нелепыми, что мне только и оставалось либо отнести это к разряду фантазий, либо к последствиям мании преследования.

В конце концов, разве не было у нее этих неглубоких голубых глаз?

Да, пусть они не видели! Но ведь они были! Почему же Пиретта сказала, что их у нее вынули? Я уже совсем ничего не понимал.

Тогда неожиданно для себя самого я повернулся и обнял девушку. Сам не знаю, что мной тогда двигало. Раньше-то я был страшно застенчив с женщинами — даже до войны. Но теперь сердце выскакивало у меня из груди — и я поцеловал Пиретту в самые губы.

Губы ее раскрылись словно два лепестка, и меня вновь охватил любовный жар. Моя рука нашла ее грудь.

Несколько минут мы обнимались в неистовом приступе страсти, пока оба не почувствовали, что этот момент прожит нами до конца. Тогда мы разжали объятия — и я принялся болтать о выздоровлении, о свадьбе, о том, как мы поедем в деревню, где я стану ухаживать за Пиреттой.

Потом я нежно провел по лицу девушки, осязая всю ее красоту, кончиками пальцев впитывая в себя все ее очарование. И вдруг мизинцем нечаянно коснулся ее глаза.

Глаз оказался сухим.

Я окаменел, а уголки чудного рта Пиретты приподнялись в еле заметной улыбке.

— Да, вот так-то, — проговорила она и уронила оба глаза на ладонь.

Рука моя невольно поползла ко рту — так меня затошнило. И изо рта вырвался лишь тонкий писк — будто какого-то зверька раздавил тяжелый сапог.

Потом я снова заметил в руке у Пиретты заостренную ветку — устремленную вверх, будто огромный гвоздь.

— Что, что это? — забормотал я, отчего-то охваченный внезапным ознобом.

— Ты так и не поинтересовался, приняла ли Пиретта религию Людей Ока, — сочувственно заметила девушка, будто я был ребенком-несмышленышем.

— Ты о чем? — только и сумел вымолвить я.

— Да ведь теперь Время Ока! Как же ты не понял?

И Пиретта бросилась на меня, крепко сжимая палку.

Я откинулся назад, но она обвилась вокруг меня, мы вместе упали на землю — и ее слепота уже роли не играла.

— Не надо! — пронзительно выкрикнул я, увидев занесенную палку. — Я люблю тебя! Хочу, чтобы ты стала моей! Хочу на тебе жениться!

— Какая чушь, — тихо прошипела она. — Я не могу за тебя выйти. Ты душевнобольной.