Михаил Михеев - Охота на невесту

Это была не обида, не разочарование, не боль… Просто мир вокруг рухнул…

Просто перестало существовать всё, во что верилось раньше…

Просто я умерла, и душа покинула тело, а тело осталось, глухое, немое, неспособное чувствовать…

Просто меня предал единственный человек, которому я верила, которого вознесла на пьедестал и наделила всеми немыслимыми человеческими добродетелями…

Да лучше было действительно сдохнуть, опустошив себя до дна, зная, что отдаю жизнь за человека, который достоин этого. Я была бы счастлива НЕ ЗНАТЬ того, что заставил меня узнать этот… это…

– ИДИОТ! Пингвин надутый! Кто тебя просил!!! Зачем?!! Что, легче стало?! Ткнул мордой в грязь и доволен? Потешил самолюбие? Ненавижу! – боль накатила удушающей волной и выплеснулась в крике, я не думала, что душевная боль выкручивает суставы, душит, жжёт изнутри, разрывает на части не душу, а всё естество… Силы оставляли меня, единственное, чего я боялась – это показать свою слабость этому ничтожеству, которое теперь самодовольно ухмыляется, глядя на мои жалкие и недостойные ЕГО ВАЖНЕЙШЕСТВА страдания. Уйти, уйти подальше отсюда. Куда – не важно… Уйти прямо, на твёрдых ногах, не оступиться, не ссутулиться. Одиночество разъедало меня изнутри. Где-то в глубине истерзанной души голос разума робко подсказывал, что виноват тот, кто предал… Но… Я ведь ничего не значила для них ОБОИХ – для человека, заменившего мне моего безвольного отца я была лишь источником силы, средством водрузить на императорский трон своё морщинистое седалище, для второго – утробой на ножках, помехой в делах, тупой крестьянкой, путающейся под ногами и роняющей время от времени графскую честь. Я, может быть, и крестьянская выскочка, но ведь всё же человек, а не вещь. Я могла умереть с чувством собственного достоинства, а не раздавленным червем у ног великих вершителей человеческих судеб, каковыми они считали себя. А в этом виноват только ОН… А я уйду, и не дам им увидеть моих слёз… Они этого не достойны. – Да пошли вы… Оба…

Собрать в пучок остатки сил, сохранить гордость, уйти красиво… Боже, как же я устала. Устала жить, ждать смерти после каждого выплеска, бороться, доказывать самой себе своё право на жизнь, а в итоге стать… даже не КЕМ – ЧЕМ! – оружием. Оружием страшной, разрушительной силы. У меня осталось одно единственное желание уйти из этой жизни, больше никого с собой не прихватив. Пусть сами убивают друг друга. Своими руками. А я просто хочу перестать быть, потому что очень сильно устала…

Ещё несколько шагов – больше не протяну. Лечь. Закрыть глаза. Расслабиться. Думать о приятном. Открыть канал. Заземлиться. Дать силе течь спокойно. До капли. Ломая все барьеры, такие ненужные сейчас. Не выплёскивать всё разом – вдруг что-то оставлю? А на вспышку набегут, спасать начнут… Оно мне надо? Тихо-тихо льётся сила, выжигая землю… Я несу смерть всему, к чему прикоснусь, даже таким нематериальным понятиям, как ИДЕАЛЫ. Выжженная земля… это пустяки по сравнению с выжженным сердцем. Только бы не отключиться раньше, чем кончится сила. А то сработают защитные силы организма, оставят капельку силы, тлеющий уголёк… Не нужно продлевать агонию. Мне некуда возвращаться. Тьма наступает…

События развивались стремительно и неожиданно. Неожиданно прежде всего для Корбина, застывшего изваянием посередине зала и в недоумении глядящего на закрытую дверь перед собой. Сзади двери с треском распахнулись, и в них влетел очень неожиданный коллектив – сам Корнелиус, собственной персоной, судя по взмыленной физиономии он бежал всю дорогу от портала, таща за собой Элию. Сзади их догоняли Веллер и Прим, а влетев в залу, все остановились как по команде. Взгляд полный ужаса на старую крысу-некроманта, связанного и со следами пыток, не амулет под стулом, к которому тот был привязан, на красного как рак графа…

– Она уже знает? Твоих рук дело?!! Идиот! – это Корнелиус. Что это с ним?

– Где ОНА? Куда вышла? – это Элька, как всегда, по существу. Не успел поднять руку и показать пальцем, как она уже выметнулась следом за пять минут назад скрывшейся подругой.

– Прим, Веллер – работаем в полную силу. Главное – успеть. А там удержим как-нибудь… – это что, они собрались ловить юную хамку? На черта она им сдалась? Странно… Исчезли за дверью в одну секунду. С чего такая резвость? И никому не интересно, что некроманта он всё же уделал. Обидеться, что ли?

…Элька бежала со всех ног, и вдруг остановилась в нерешительности – под ногами начинала чернеть и дымиться трава, впереди – выжженный круг земли, а в центре – раскинув руки и откинув голову, лежала Джурайя. Если бы не окутавшее её голубоватое свечение, можно было подумать, что она спит… А если бы не серое безжизненное лицо, можно даже подумать, что она жива… Наплевав на горящую землю, Элька бросилась к подруге. Упав рядом с ней на колени, она подняла безвольно откинутую голову и заговорила… Никогда до этого она не применяла своего дара к родным и близким, но сегодня можно было солгать, предать, зачаровать… Лишь бы убедить её остаться… Подоспевшие Прим и Веллер плели заклятия, закрывая канал, Корнелиус накачивал безжизненное тело донорской энергией. Сколько времени прошло? Минута? Или бесконечность?

– Зачем? Я ведь почти успела?… – в распахнувшихся глазах застыла боль.

– Дурочка! – Элька прижала к себе невесомое тело подруги, укачивая её, как маленькую – Как ты нас всех напугала! Цень, собака серая, меня в транс… Адриса некротическим ударом шибанул… Хорошо, хоть Корнелиус вовремя успел – и к Адрису, и к тебе вот… Мы же через временный портал рванули, выпали, как варёные медузы, падаем, друг друга поднимаем, в ушах вата, в глазах двоится, только бы успеть… Успели вот. Ты знаешь, как дядя Кор убивался, говорил, что надо было тебе сразу всё рассказать, а он боялся… Именно этого и боялся. Поэтому и не сказал, а потом чуть сам себя не проклял с горя, еле остановили… Будете с Адрисом в одной комнате лежать, пока не поправитесь. За ширмочкой. Веллер вас лечить будет, а я сахаром кормить. И не надо делать удивлённые глаза. Он ведь теперь почти как ты выглядит – труп неходячий, только глазами зыркает, и то редко. Ничего, были бы кости, мясо нарастим…

– Зачем?…

– Нет, ты скажи, ты правда дура, или притворяешься? Кто же семьёй разбрасывается? Ты у нас с Адрисом и дядей Кором одна такая. Пусть дурная, зато своя. Сейчас мы отдышимся чуть-чуть – и домой пойдём. Ты вот поедешь – а нам тебя ещё до стационарного портала тащить. Во временный я больше ни в жисть не полезу. Бр-р-р…

…Семья? Семья?!!! Её, Джурайи, семья, которая дорожит ею не потому, что она будет им полезна, а просто… потому что… любят?! И это стоило того, чтобы остаться…