Святослав Аладырев - Извек (Княжье похмелье)

...Лицо Кощея застыло как валун, из которого вытесали кресло. Кожа натянулась, обрисовав кости черепа. Пальцы на подлокотниках-ушах едва не крошили желтоватый камень. Каждый нерв Бессмертного ловил звуки боя двух смертных. Несмотря на то, что Кощей хотел смерти обоим, первым должен был умереть тот, кого звали Извеком. Дружинник, который выполнил Кощеево поручение в точности и даже лучше, чем можно было ожидать. Именно это "лучше" и было причиной, чтобы Сотник отправился в вирый поскорее и любой ценой. Пять веков Кощей дожидался благоприятного стечения обстоятельств. Он даже пытался подгонять эти обстоятельства, как пастух подгоняет камолых коров. Не покладая рук, вычислял человека, над которым повиснет обережный круг. И когда такой человек наконец появился, Бессмертный едва успел вывернуть его дорогу к своему пещерному логову. Уже за несколько десятков полетов стрелы, Кощей убедился, что едет именно тот, кто нужен. Острый глаз различал крохотную фигурку у самого окоема, но ни одно заклятье не давало увидеть всадника магическим зрением. Человек на коне будто бы не существовал для колдовских ухищрений и был прозрачен для любых магических воздействий. Врожденная ли защита от чар или нечто иное, но любое колдовство, направленное против такого человека теряло силу, оставляя его уязвимым только перед простыми смертными. Однако бойцы, способные с таким справиться, на дороге не валяются. Бутян, непревзойденный боец, хитрый как лис и быстрый как ветер, был таким поединщиком. Теперь Кощей, превратившись в слух, ловил звуки боя атамана и Сотника. Кощей чутко вычленял, из топота и звона, яростные рыки Атамана и звуки, вырывающиеся из горла Сотника. Бутян, при каждом взмахе, будто проламывал крепостную стену, слышалась неудержимая мощь и свист рассекаемого топором воздуха. Извек же крякал отрывисто, будто колол дрова точными, выверенными ударами. Внезапно звякнуло иначе, прошуршало несколько спутанных, неверных шагов. Несколько мгновений сипел лишь воздух, прогоняемый могучей грудью наемника. Кощей же наоборот - почти перестал дышать, впитывая каждый шорох. В дланях бессмертного скрипнуло, на пол скользнула струйка песка. Под пальцами, стиснувшими подлокотники, обозначились неглубокие вмятинки. - Неужели сделал!? - прошептал Кощей одними губами. Нет, Бутян вновь рыкнул, как разъяренный медведь. Между стен ущелья опять зазвучали скрежет ударов, хрипы раскаленных глоток и шорохи подошв по камню. Кощей болезненно поморщился, будто звуки причиняли невыносимое страдание. Атака следовала за атакой. После очередной, что-то тяжелое грохнулось на мост и, гремя доспехом, покатилось по камням. - Ну же! - вырвалось у Кощея. - Добей, Ящер тебя задери!... Но тот, что упал, так же быстро вскочил. Свист летящего топора оборвался гулким звоном, едва не порвавшим ушные перепонки Кощея. Из под чьей-то ноги с хрустом выломались камни, но дробный хруст тут же оборвался россыпь ушла к скальным клыкам на дне ущелья. Несколько мучительных мгновений тишины и... бой продолжился с прежней силой. Внезапно звон прервал смачный шлепок, будто в стену хаты влепили крупный сырой снежок. Другое тело проехалось по земле, вслед загремело выпавшее топорище. Верхняя губа Кощея брезгливо поползла вверх, лицо перекосила досадная гримаса. Нужды слушать больше не было. Уже и так знал, что поединок закончился. Сейчас быстро шаркнут подошвы сапог Сотника, коротко вжикнет лезвие Кладенца и дело завершит влажный хряп раскалываемого как орех черепа Бутяна... Бессмертный безнадежно покачал головой, стряхивая наваждение дальнего слуха. - Ну людишки, - простонал он, поднимаясь с причудливого каменного трона-языка. Жилистая длань устало потянулась ко лбу, пальцы собрали кожу на висках в складки. - Жалкие смертные! Все играют в старые бирюльки! Поединок... Честь... благородство... великодушие... Придурки! Пыль на сапогах времени! Бестолковые созданья, не замечающие горных хребтов поперек дороги, но спотыкающиеся на самом ровном месте! Пшено наивного Рода! Срань земли!... Бессмертный зло вздохнул и тяжело направился к столу. Наполнил алмазный кубок, медленно осушил до дна и, как огрызок, швырнул через плечо. Под потолком зала прозвенели колокольчики долгого звонкого эха. - Почему же в других землях, в самых поганых племенах, любой шакал знает, что честность - хорошее качество, когда все вокруг честные, а ты нет. Благородство - великая штука, когда среди благородных сам - подонок. И гордость хороша когда прочие у тебя под пятой! У нас же нет! Каждый лапотник едва морду от навоза ототрет, так туда же... Душа нараспашку, честь - всерьез, гордость - до кровавых соплей, благородство - хоть башку откручивай! Отступить - никогда! Кощей застонал, исполненный бессильной ярости. В сердцах смел со стола чаши и кувшины. - Ну ничего, скоро новая вера посшибет всю спесь. От раба божьего до простого раба шажок меньше пичужьего. Коли перед богом спину согнул, то и на колени встать недолго. А вот стоять на коленях придется долго... Ох как долго...

Глава 24

И рассвет с закатом дюже похожи, да за каждым слишком разное следует... Витим - Большая Чаша.

...Бутян проводил взглядом кувыркающийся в воздухе топор. Рука, не подводившая доселе ни разу, встретившись с тяжелым лезвием меча, почему-то подвела. Если бы не наруч с кованными пластинами, переломилась бы как прутик, несмотря на то, что меч пришелся плашмя. Был ли это расчет или ошибка русоволосого дружинника, рассуждать некогда. Молниеносно оценив ситуацию, Бутян собрался и метнул тело вперед. Быстрота, сноровка и тренированное тело не раз спасали его раньше. Пока противник радовался, увидав в руках у Бутяна сломавшийся меч или обрубок топорища, атаман живым вихрем врезался в грудь противника, и в мгновение ока ломал могучими ручищами неприкрытую доспехом гортань. Однако, на этот раз боги не были благосклонны к лихому батьке. Кулак Извека встретил его на полпути и, изменив направление броска, откинул Бутяна в сторону. Громыхнув спиной о камни моста, атаман привычно перекатился через голову и... ощутил, что твердь под ним кончилась. Носки сапог скребнули по отвесным валунам, руки судорожно растопырились в поисках опоры, а тело уже начало движение вниз. Перед мысленным взором Бутяна пронеслись пики камней, поджидающие на дне ущелья. Под ложечкой все сжалось в ожидании последнего полета, в конце которого смерть. Однако Ящер в этот раз чем-то отвлекся, а Перун видимо не спешил получить в свою дружину воина с лошадиным лицом. В последний момент руки Бутяна встретили опору, в виде нижней глыбы моста, и атаман повис над пропастью, как вяленый жерех над подоконником. Вверх, по источенным ветрами камням, тянулись белые полосы птичьего помета. Чуть сбоку чернели прутья брошенного гнезда, а сверху появилась голова удачливого противника. Синие как небо глаза округлились, но тут же прищурились, встретившись с яростным взглядом Бутяна. - Да, - протянул Сотник. - Видать Несреча тебе нынче. Хотя, нет! Все-таки Среча, потому как камни внизу еще чистые. - Проваливай! - прохрипел Бутян. - Дальше не твое дело. - Упрямый? - вздохнул Извек. - Ну, как знаешь, хотя, понимаю, сам такой: лучше смерть, чем милость. А жаль... Голова исчезла. Щелкнул брошенный в ножны меч, затихли быстрые шаги. Скоро от дальней стороны моста донесся утихающий перестук копыт и наступила тишина, нарушаемая лишь натужным дыханием атамана и посвистыванием ветра в скалах. Руки начинали неметь, особенно правая, отсушенная ударом. Бутян понимал, что если будет продолжать висеть, встреча с камнями - лишь вопрос недолгого времени. Пора выбираться. Он постарался покрепче утвердить не пострадавшую руку. Осторожно отцепил правую, опустил, потряс, восстанавливая кровоток. Когда начал ощущать содранные в кровь пальцы, вернул руку на место, уцепился покрепче и повис, приводя в порядок левую. Глаза тем временем спешно ощупывали камень в поисках удобных зацепов. Как назло, в досягаемости обнаружилось лишь несколько глубоких вертикальных щелей, в которые пролезала вся рука целиком, да дыры брошенных гнездовий, с мусором и трухой, грозящей осыпаться при первом прикосновении. Подтянув тело вверх, Бутян втиснул предплечье в трещину и заклинил его, покрепче сжав кулак. Перевел дыхание, зашарил над головой свободной рукой. Тщетно. Голый камень лишь изредка выступал чешуйками не толще пальца, которые отслаивались и ломались, не выдерживая тяжести окольчуженного воина. Надежда на спасение уже сделала первые шаги прочь, но помедлила и в сомнении оглянулась. Бутян попытался забросить ладонь в дыру гнезда, но едва не потерял единственную опору. Из горла вылетел рык. По внутренностям пополз ледяной змей страха и досады. Мечты, что лелеял в последние годы, растворялись зыбким туманом. Видно не дожить ему ни до старости, ни до внуков. Дыхание вырывалось со стонами. Он посмотрел на оскалившееся камнями дно ущелья, терпеливо поджидающее добычу в голубой дымке. Среди гранитных клыков то ли привиделись, то ли действительно лежали белые, отполированные дождями кости. В голове промелькнула злая мысль: не дожидаться, когда руки ослабнут окончательно и он бессильно полетит вниз. Не лучше ли оттолкнуться и самому сделать рывок в объятия смерти. Упавший на голову камушек только прибавил злобы, но донесшийся вслед за этим голос Дрозда заставил вывернуть шею и глянуть вверх. Косой недоуменно хлопал глазами и опускал спасительный ремень. - Батько! Будя висеть-то! Цапай за пряжку и пойдем наверх! Перед носом Бутяна раскачивался конец перевязи боевого рога. С другого конца перевязь продолжалась шитым шелковым поясом, снятым когда то с толстобрюхого ромейского купца. Косоглазый тогда немало повеселил атамана, наматывая алую полосу ткани в три слоя вокруг своих узких бедер. Теперь же пояса едва хватило, чтобы намотать вокруг запястья и свесить ремень вниз. Бутян стиснул зубы, чтобы не закричать от полыхнувшей в сердце радости. Медленно, боясь сделать неверное движение, поднял побеленную пометом руку, вытер ладонь о жесткие волосы и бережно поднес к чеканной пряжке. Прикинув длину перевязи, зажал узорчатую пластину между большим и указательным пальцами и сделал оборот. Рука оказалась в плотной петле. Бутян осторожно подтянулся и, почти с удовольствием, ощутил боль от натянувшегося ремня. Рот открылся в бесшабашном оскале. - Гожо, воробышек, полезли помаленьку. Дрозд потянул на себя. Связка заколыхалась струной, приняв на себя дрожь руки. Лицо Дрозда порозовело. Вытянув пояс на два вершка, перехватил пониже и сдвинул батьку еще на вершок. Бутян зашлепал свободной ладонью по камням. Нащупав трещинку, уцепился пальцами, выдал слабину. Косоглазый мгновенно подобрал пояс, лицо из розового стало пунцово красным, заблестели бусины пота, и атаман сдвинулся вверх на пядь. Теперь Бутяну удалось найти зацепку поглубже. Утвердившись на ней, он еще подался вперед, вывесив пол-локтя спасительной связки. Заметил, как налились кровью косые очи Дрозда, подмигнул, натужно прохрипел: - Не торопись, орелик, нам внизу вдвоем делать нечего. Передохни малость, к вечеру все одно выберемся. - Ага, - прошипел Дрозд. - Если не замерзнем по дороге. Он перекинул провисший пояс через шею, натянул шелк и перехватил как мог дальше. Пальцы побелели и пояс сдвинулся на локоть. Носки Бутяновых сапог скребнули по камню, рука нашла очередную зацепку. Дрозд, улучив момент, продернул пояс по шее. Глаза заблестели радостью: атаман уже мог помогать ногами. - Сдюжим, батько! Видят боги, сдюжим! - Сдюжим... - отозвался Бутян и зажмурился. В глаза упали капли пота, сорвавшиеся с носа Дрозда. Бутян потряс головой, на сухой камень полетели брызги, в глазах щипало. Преодолев еще полтора локтя, кое-как закрепил ноги на стене, и уже спокойней намотал на запястье пару оборотов. Сверху капало все чаще, но мутный пот был приятней весеннего дождя. Глаза Дрозда лезли из орбит, но он все чаще перехватывал пояс и тянул с таким остервенением, что атаман едва успевал цепляться за выбоины. Наконец, тяжело дыша, повисли нос к носу. Запалившийся Дрозд сипел, раздувал ноздри и таращился в смеющееся лицо Бутяна. Тот медленно отодрал руку от камня и, почти ласково, смахнул с лица подручного крупные капли. - Ну что, свиристель, отдыхай, дальше я сам. Дрозд прикрыл глаза и бессильно уронил голову. Атаман же отер мокрую руку и вцепился в плечо подручного. Придавив его к мосту, приподнялся над краем, сбросил с руки перевязь и, опершись о камни, перевалился на ровную поверхность. Проморгавшись, заметил, что ноги Дрозда сжимают огромный валун, которого раньше не было: видно подручный позаботился о противовесе, чтобы не утянуло тяжестью Атамана. Бутян перевернулся на спину, закрыл глаза и захохотал, давясь воздухом, кашляя и размазывая по лицу пот. Отдышавшись, поднялся на четвереньки, подполз к лежащему ничком Дрозду, уцепил за мокрую рубаху и потянул от края злополучного моста. Перевернув вверх лицом, заглянул в счастливые глаза, похлопал по вздымающейся груди. - Выходит погуляем еще! Ой, погуляем, и к бабке не ходи! - Не пойду! - выдохнул тот и тоже зашелся каркающим смехом. Бутян тяжело поднялся, встряхнул руками, развел плечи и притопнул, стряхивая усталость. Протянул руку, взгромоздил подручного на ноги и, глубоко вздохнув, снова пустился притоптывать. Дрозд, гакнув во все горло, затопотал рядом, то и дело, потряхивая головой, приподнимая руки и резко бросая их вниз. Когда бойцовская плясовая вернула телу силы, Бутян оглянулся, отыскивая глазами коней. Жеребцы дожидались у начала моста. Атаман кивнул на терпеливых скакунов. - Веди, поскачем за путником. Дюже спознаться охота. Дрозд припустил за конями, атаман же направился в противоположную сторону. Когда по мосту зацокали копыта, он уже склонился над дорогой, врубая в память нечеткие следы Вороновых подков. За спиной послышалось сопение подручного и двух лошадиных морд. Держа коней в поводу, Дрозд заглядывал через плечо батьки, щурился: тоже запоминал каждую особенность копыт черного скакуна. - Кован по-киевски. - определил Бутян. - Однако, подковы особняком гнуты, не блинами, как у наших, вытянутые. - Не спутаешь, - согласился Дрозд и, помедлив, невпопад спросил. - А как с войском? Дорога не близкая, коли возьмемся выслеживать. - Не пропадут, чай не дети. Да и сколь того войска осталось. Думаю дождутся. А не дождутся, так начнем сначала. Крепкий мужик еще не перевелся, время есть. Если сегодня сам Ящер утерся, то пока поживем. Бутян оглянулся на Дрозда. Тот уже заново опоясался и пригладил взлохмаченные волосы, рог по прежнему висел через плечо и только мокрые концы шелка напоминали о случившемся. На батьку поглядывал скривившись, будто в облике Бутяна что-то не нравилось. Наконец хлопнул себя по лбу и поволок из-за пояса кривой ятаган. - Держи, батько, так сподручней будет, а я и рожком обойдусь. Он похлопал по окованной серебром, узкой стороне рога, больше похожей на витую рукоять. Атаман кивнул, сунул оружие в пустующую петлю топора и прыгнул на коня. - Выдвигаемся, пока в памяти! Пока подбирал повод, Дрозд тоже взлетел в седло и расправил грудь. Глаза горели в предвкушении дикой погони. Кони, чувствуя настроение хозяев, мощно рванули в галоп и, рассыпая по скалам дробное суетливое эхо, понеслись, рассекая мордами горячий полуденный воздух. Горная тропа уводила от отвесных круч, постепенно спускаясь к беспорядочным россыпям камней. Встречный ветер быстро высушил лица, но вскоре бешенная скачка вновь осыпала лбы и носы мелким бисером пота. Вырвавшись на пологий склон, всадники придержали коней. Две пары глаз заметались по расстелившемуся вниз плоскогорью. Руки одновременно взметнулись туда, где в голубой дымке жаркого воздуха, среди редких кустов маячила черная букашка. В знойных сполохах она медленно ползла по краю низины, изредка превращаясь в маленькую фигурку всадника. Пятна же зелени, принятые с такого расстояния за кусты, как оказалось, были небольшими рощицами. Бутян с Дроздом без слов пришпорили коней. Солнце, начавшее валиться к скалам, продолжало нещадно палить и людей, и лошадей. На удилах замученных животных снова повисла желтая пена. Бутян знал, чем грозит такая гонка, но боясь потерять цель из виду, торопился взять след на податливой земле. Наконец, деревья приблизились настолько, что стали различимы желтоватые стволы и ветви, покрытые длинной хвоей. Кони пошли медленней и вскоре выехали на прогал со свежими следами. Бутян спрыгнул с шатающегося коня, уткнулся взглядом в землю с сухонькой травой, вмятой через равные промежутки. В двух шагах позади взбили пыль сапоги Дрозда. Косоглазый рыскнул носом по земле, тряхнул головой, разбрызгивая пот, и замер, как пес над медвежьим следом. - Теперь уж не упустим. - Не должны. - согласился Бутян. Поглядев в сторону уходящих следов, взял мокрого коня под уздцы и двинулся вперед. Дрозд скользнул глазами по сторонам и заторопился следом. Мелкие рощицы быстро сменились просторным сосняком. Кони остыли и мягко ступали по желтому хвойному ковру. Скоро следы Ворона свернули вбок, где на путь перегораживала полоса сочной зелени. Дыхнуло прохладой. Кони, почуяв близость водопоя, оживились, ускорили шаг. У ручья почти вырывали узду из рук. Растолкав стебли могучего хвоща, опустили морды и запыхтели, жадно втягивая ледяную воду. Бутян, не торопясь утолять жажду, приблизился к прогалу в зелени, присел у четких глубоких следов и, оглянувшись на подручного, осклабился. Зачерпнул в ладони воды, плеснул себе в лицо, посидел с довольной улыбкой, плеснул еще и только потом, набрав полную пригоршню, медленно выпил. Рядом мощно хрустнули сочные стебли. Дрозд, как подрубленное дерево, пляшмя рухнул в ручей и долго пил, погрузив всю голову в воду. Наконец приподнялся на руках, отфыркнулся, подышал с затуманенными от блаженства глазами и опять плюхнулся в ручей. Бутян еще раз неторопливо попил и, подождав немного, потащил подручного из ручья. Косоглазый досадливо утерся, с сожалением поглядел на кристально чистую воду и нехотя поднялся, не обращая внимания на текущие с него струи. Бутян ухмыльнулся. - Коням оставь, а то весь ручей выхлебаешь. - Могу, - кивнул Дрозд и громко чихнул. Шагнул к лошадям, поймал уздечки, двинулся за атаманом через ручей. На другом берегу стащили сапоги, вылили воду. Увязав тесьмой, перебросили поперек лошадиных спин и, забравшись в седла, тронули коней шагом. Через сотню шагов Бутян оглянулся на горы и, щурясь на заходящее солнце, негромко пробормотал: - Дадут боги, скоро узнаем куда наш приятель путь держит. - Ага, - поддакнул Дрозд. - И к кому. И зачем. - И почему. - добавил атаман задумчиво. Не мешкая боле, поспешили дальше по рощицам, что собирались в кучки и скоро столпились в могучий сосняк. Колонны желтых стволов вздымались в небо, оставляя внизу просторный ковер опавшей хвои. Кое-где иголки были взрыты копытами и темные пятна потревоженной земли являли путь проехавшего всадника. Скоро, между ровных исполинов, начали попадаться кусты и невысокие лиственные деревца. Сосны же начали редеть, уступая место менее стройным собратьям, которые постепенно перешли в тесный перелесок. Сдвинувшиеся ветви назойливо цеплялись за плечи и ноги. То и дело слышался треск лопающейся паутины. Смахивая ее с лица, оба с чувством поминали внуков и детей Чернобога, пока впереди, среди листвы, не забрезжили клочки синего неба. Когда во все стороны раскинулось широкое поле, пришпорили коней. Следы Ворона вывели к длинному оврагу, с крутыми высокими склонами. Вдоль него тянулась, похожая на звериную, тропка. Бутян нахмурился и, всматриваясь в следы, пригнулся к земле. Пока что всадник на черном коне все время ехал на полдень. Судя по всему, свернуть должен был на закат и, доехав до начала, продолжить путь в сторону киевских земель. Однако следы сворачивали на восход, вдоль заросшего цепкими кустами оврага , где на полпути к виднокраю стежка вновь ныряла в дремучий лес. Атаман поскреб тяжелый подбородок, поглядел вдоль оврага. - Сдается мне, сокол мой певчий, что знаю я, куда этот бродяга путь держит. - К хозяину Черной Горки? - неуверенно предположил Дрозд. - Похоже к нему. Больше не к кому. Дорожка в ту сторону одна, - на лице батьки обозначилось недоумение вперемежку с недоверием. - Хотя, дурней дорожки даже без башки не выберешь. Сам направляется в гости к тому, кто за его голову золотые горы посулил. Чудно! Атаман помолчал размышляя, тряхнул головой, снова потер густую щетину на подбородке. - А не перехватить ли нам того молодца чуть раньше? - Как? - не понял Дрозд.- Да в этой стежке загибов на три дня верхом, а коник у хлопца не чета нашим. Выпереживать никак не способно. Бутян одобрительно посмотрел на памятливого подручного. Единственный раз Дрозд с атаманом ездил по этим местам, год тому. Однако, память на пути-дороги была особой гордостью косоглазого. - Верно! Верхом как раз три дня. А пешим денек с гаком и перехватим. Глянув еще раз в оба конца дороги, он пустил коня к краю оврага. Внимательно рассматривал противоположный склон, определяя подходящее место. Дрозд остановился рядом. Собрав брови в кучу, молчал, угрюмо перетирал мысли. Наконец не выдержал, искоса глянул на Бутяна. - Коней значит бросим? Волкам на радость? - Волкам? - весело переспросил Бутян. - Нету их тут. Лисы разве что. Волки дальше. Там, куда наш молодец поехал. Тут скорее люди добрые подберут. Ежели бедные, то хорошо. Такие кони всегда в хозяйстве пригодятся. А коль богатые, то еще лучше. Рано или поздно встретимся, денежку за лошадок возьмем, ежели к тому времени на лучших ездить не будем. - Или ежели, к тому времени, костями на обочине белеть не будем! - в тон ему добавил Дрозд. - Чет ты нынче какой-то грустный? - атаман заглянул в косые очи подручного. - Будет печалиться! Иногда надо все в жизни бросить и начать заново! С новой силой, старой злостью и накопленными мозгами. Так что не горюй. Чую, впереди нас ждет что-то... ну, совсем уж несуразное. Неужель не любопытно глянуть? Дрозд погладил коня. Смиряясь с расставанием, потянул с его головы уздечку, жалостливо вздохнул. - Ну, тогда пусть уж лучше бедные найдут. Бедным нужней. Может разбогатеют. - он помолчал и рассудительно добавил. - Тут мы их, богатеньких, и ошкурим. - Бедные так бедные, как скажешь. - согласился Бутян. Кони, чувствуя расставание косились на хозяев. - Хотя, какие тут люди... - пробормотал атаман спрыгивая с коня. Вынув ятаган, широко размахнулся и швырнул на дно оврага. Дрозд же перекинул рог на спину, примотал поясом потуже и подошел к краю. Оба помедлили, убеждаясь, что на пути нет кустов с острыми сучками. Глубоко вздохнув, шагнули с обрыва и закувыркались по песчаному склону. Кое-как остановившись, помотали головами, вытряхивая из ушей песок и отплевываясь. Поднялись, отряхнулись, как два мокрых пса, и направились к возвышающемуся впереди обрыву. Подобрав клинок, Бутян вгляделся в склон, ткнул острием, указывая подходящее для подъема место. Поднимались дольше, чем спускались. Дрозд поначалу несколько раз срывался и, с кучами песка, сползал к подножью. Бутян же уверенно карабкался, то цепляясь за сухие кусты, то втыкая ятаган в осыпающийся склон. Выбравшись наверх, сбросил клинок подручному и, лежа на животе, ухмылялся, наблюдая за подъемом. Наконец, подцепил за шиворот подползающего Дрозда и втащив на травку, хлопнул по плечу. - Я уж подумал, ты там жить останешься. Правильно, что не остался, окромя песка, там жрать нечего, и пить тоже. Ладно, пойдем, пока не передумал. Косоглазый пропустил шутку мимо ушей, с тоской оглянулся на оставшихся по ту сторону лошадей и двинулся за атаманом. До позднего вечера топали по равнине, голой и неровной, как темя ящера. Уже в темноте растянулись на разогретой за день земле и провалились в глубокий сон. Разбудила предрассветная прохлада, но быстрый шаг скоро вернул телу тепло. К полудню начали почесываться от засыпавшегося за шиворот песка. Солнце, взгромоздившись на вершину небесного насеста, клевало в маковки нестерпимым полуденным зноем. Давно хотелось пить. Оба щурились, облизывая сохнущие губы, не подозревали, что жажда иссушит горло так скоро. Глаза постоянно утыкались в голый окоем, из-за которого лениво выползала голубоватая полоска леса. Сапоги отмеряли сажени и покрывались толстым налетом пыли. Время от времени, она отваливалась серыми ошметками и освобождая место для новых слоев. - Плюнуть бы на все дела, да куда-нибудь к девкам. - мечтательно вздохнул Дрозд. ? На все дела? ? переспросил Бутян. ? На дела можно, лишь бы не в колодец и не против ветра. ? А где ты тут колодец видел. ? косоглазый вытаращился ошпаренным раком и завертелся по сторонам. Убедившись, что колодца не видно, вновь обернулся к атаману: ? А против ветра почему? ? Обидится. ? рассеянно отозвался атаман, вглядываясь в далекую полоску леса. ? Против ветра, с плевками не попрешь. А ежели попрешь, так сам же с оплеванной рожей и останешься. Дальше шли молча. Взгляд Бутяна вычленял из массы леса пятна сочной зелени и особенно густые кроны, под которыми мог притаиться родник или ручей. Дрозд топал следом, озирался по сторонам, слюнявил палец, выставлял над головой и разочарованно шел дальше. Когда сплошная кайма леса раздробилась на отдельные деревья, под ноги начали попадаться клочки заморенной травы. Скоро над землей затопорщился робкий кустарничек, повеяло влагой, а подошвы тихо зашуршали по мягкому изумрудному ковру. Налетевший порыв ветра колыхнул волосы и бросил в лицо свежие ароматы леса. Бутян с удовольствием втягивал носом знакомый лесной дух. Странный звук за спиной заставил оглянуться. Подручный торопливо утирал рукавом забрызганную морду. ? Действительно не попрешь. ? тоскливо скривился Дрозд. ? А ты сомневался? Эт тоже самое, что топор вверх кидать. Как сильно ни забросишь, все время возвращается и башку продырявить норовит. Только лучше не пробуй, просто так поверь. - хохотнул Бутян, снова заметив в косых глазах глубокую задумчивость. Оказавшись в тени деревьев, вздохнули с облегчением, побрели, жадно вынюхивая влагу. Скоро заметили клочок буйной зелени. Ускорив шаг, почти подбежали к маленькой лужице, на дне которой трепыхался фонтанчик песчинок. Боясь замутить неглубокий источник, осторожно опустились на траву и припали пересохшими губами к ледяной воде. Несколько раз прерывались, чтобы перевести дух и снова пили, пока в раздутых животах не забулькало как в степняцких бурдюках. Распустив пояса, продолжили путь. Подобревший Бутян бодро вышагивал между деревьев, уверенно выбирая направление. Дрозд же тащился следом, с такой кислой физиономией, что Бутян вскоре сморщился, будто грызанул дикое яблоко. - Что случилось со славным и могучим Дроздом? - воскликнул он, останавливаясь. - Неужто, пока я отвернулся, волчью ягоду успел сгрызть? Или тебя с голоду так перекосило? Подручный поднял на атамана два озера тоски. Не зная что ответить, отрицательно потряс головой. Видя ожидание батьки, вновь потупил косые глаза и негромко, но твердо произнес: - Зря мы все-таки коней бросили. Когда еще таких добудем... - А я уж испугался, - протянул Бутян. - Думал, тебя какая-то немочь пухотная прохватила. Однако улыбка быстро сошла с тонких губ и атаман, задумчиво, прислонился к дереву. - Думаешь мне не жалко? Дрозд пожал плечами. - А знаешь, - вдруг оживился Бутян. - Зря я тебя за собой потащил. Надо было назад отослать. Остальных успокоить, приглядеть за ними до моего возвращения. А теперь уж и не знаю, не поздно ли? Назад одному еще день тащиться. А там опять в горы, да по горам... - А отпустишь? - в глазах подручного блеснула робкая надежда. - Я б бегом враз добрался. Ночью бы шел, только бы коняжки далеко не убрели. - Так я и не держу! - расхохотался атаман. - Ломись, коли силы в себе чуешь. Думаю, толк в этом будет. Передай хлопцам, чтобы носы держали по ветру, батька жив, здоров. А пока залижите раны и выдвигайтесь к Черной Горке. Я там обожду. Оживший Дрозд рванулся назад, но через несколько шагов остановился, едва не упав, и растерянно оглянулся. Хохочущий атаман бросил ему ятаган. Видя удивленно вытягивающееся лицо, поспешно замахал рукой - Беги, я себе дубинушку отыщу, а прощаться не будем. Рука подручного ловко пихнула оружие за пояс, и он скрылся в зарослях, треща кустами как стадо гонных лосей.