Михаил Пухов - Рассказы

— Хорошо сказано, — задумчиво произнес министр. — Пыль, спрессованная временем. Пыль эпох. Мы часто встречаем такие образы в книгах по археологии, но никогда еще это выражение нельзя было понять так буквально и вместе с тем так красиво.

— Возможно, — сказал Эо. — Из моей простой гипотезы вытекали все следствия, в том числе и парадоксальные. Ведь что, кроме формы, поразило наших астронавтов? Необычные отражающие свойства. Но что вы хотите от объекта, время в пространстве возле которого течет замедленно, да и само пространство искривлено? Частота излучения в такой области меняется, падающий свет выходит оттуда с запаздыванием, и в результате это уже совсем не тот свет, что туда попал.

— Все понятно, — сказал министр. — Знаете, Эо, вы умеете объяснять не хуже, чем этот Гран.

— Благодарю за комплимент, — сказал Эо. — Но не будем отвлекаться. Две странности мы объяснили. Была и третья. Их удивило, что шар покоился относительно туманности. Ничего удивительного нет и здесь. «Черная дыра» покоилась относительно туманности, потому что они, видимо, имеют общее происхождение: они возникли одновременно после взрыва Сверхновой. Так иногда образуются «черные дыры».

— Да, — сказал министр внешней безопасности, — это тоже чертовски логично. Теперь я даже вижу подоплеку некоторых ваших угадываний. Например, что зонды должно было увлечь тяготением к этой «черной дыре». Но я не понимаю, откуда вы узнали ускорение, с которым двигались зонды.

Эо улыбнулся.

— Как раз это элементарно. Масса «черной дыры» и ее предельный для внешнего наблюдателя размер, меньше которого она сжаться не может, связаны совершенно однозначно. Радиус «черной дыры» я знал — его нам сообщил наблюдатель.

— Помню, — сказал министр. — Что-то около ста метров.

— Точнее, сто пять с половиной метров, — сказал Эо. — Отсюда я вычислил массу «черной дыры». После этого я взял книгу по движению в центральном поле тяготения. Подставив в формулы известные мне параметры — массу центрального тела и начальное расстояние до него — я без труда построил вот эти графики, которые вы уже видели и на которых нанесены положение, скорость и ускорение зонда в зависимости от времени.

— Я помню, — сказал министр, — это выглядело очень эффектно. Я уже было решил, что взял на работу ясновидца.

— Никакого ясновидения, одна математика, — сказал Эо. — Вернее, арифметика. Теперь, надеюсь, вам все понятно.

— Да, — сказал министр, вдруг погрустнев, — теперь я понял многое. Многое, кроме одного. Я не понял, какие причины заставляют вас шутить насчет спасательного оборудования.

— Шутить?

— К сожалению, да, и это прискорбно, — сказал министр. — Вы во всем разобрались — ну и что? Враг или природа — какая разница? И в том и в другом случае речь идет о гибели человека.

Эо усмехнулся.

— Здесь кроется ваша самая существенная ошибка. Помните, что я говорил вам о пылинках?. О пылинках, которые падают, но не могут упасть на «черную дыру»? Все эти слова применимы не только к пылинкам, но и к зонду.

— К зонду? — переспросил министр.

— Да, — сказал Эо. — Поймите, что колоссальное торможение, которое должно было раздавить Эльдара, существовало только для наблюдателей — оно было следствием разного хода времени в двух системах отсчета. Деформация и сплющивание ракеты тоже были своеобразной иллюзией, связанной с искривлением, пространства. Словом, Эльдар сейчас цел и невредим. Вызволить его ничего не стоит, хотя технически это довольно сложно. К счастью, торопиться некуда. Спасатели могут прийти к нему через миллион лет и все равно не опоздают: ведь в его времени этот миллион лет займет долю секунды. Если хотите, я могу взять на себя все необходимые расчеты.

Некоторое время министр внешней безопасности сосредоточенно молчал.

— Ладно, — сказал он потом. — Ваши аргументы, Эо, очень основательны. Вы меня почти убедили. Но все равно: чтобы я окончательно поверил, мне требуется успешное возвращение спасательной экспедиции.

— Ну что же, — сказал Эо. — Вероятно, вы тоже правы. Истина проверяется только экспериментом.

Через два года Эо и министр сидели на открытой веранде загородной виллы последнего и смотрели в сторону заката. Там на фоне багровых облаков быстро уменьшался маленький крылатый аппарат. Когда он исчез, Эо повернулся к министру.

— Хороший парень этот Эльдар, — сказал он. — Можно считать, что нам повезло еще с одним коллегой. Как ваше мнение?

— Безусловно, — рассеянно отозвался министр. — Вы знаете, теперь, когда все кончилось столь благополучно, мне не дает покоя одна мысль.

— Да?

— За то время, что истекло с начала нашей совместной деятельности, — сказал министр, — вы неоднократно излагали мне сущность этой истории и причины, подтолкнувшие вас к решению загадки. Что-то в ваших объяснениях меня не устраивает.

— Что именно?

— Должны быть какие-то мотивы, какой-то толчок к правильному решению. Ничто не может возникнуть из ничего. Возможно, в физике я разбираюсь слабо, но в психологии я разбираюсь.

Некоторое время оба сидели молча. Потом Эо сказал:

— Вероятно, вы правы. Мотивы такого рода у меня действительно были. Об одном из них я даже упоминал. Помните, я говорил вам, что обиделся за природу?

— Помню, помню, — сказал министр. — В природе существует все — так, по-моему, вы это сформулировали. Правильно, о таких вещах я и говорю.

— Была другая причина из этого же ряда, — сказал Эо. — Знаете, когда у меня развеялись последние сомнения? Когда Марио сообщил, что в обнаруженном объекте ему привиделось что-то разумное. После этого я уже не сомневался.

— Непонятно, — сказал министр. — Какое отношение эти слова имеют к вашей догадке?

— Самое непосредственное. В молодости я как-то писал философский реферат о сознании. Знаете, какой аналог разума я придумал?

— Не буду угадывать, — сказал министр. — Я слышал, конечно, что среди животных есть очень умные твари, но все же воздержусь от высказываний.

Эо молчал, собираясь с мыслями. Небо на закате уже темнело. Ночь выдвигалась из-за горизонта.

— Я начал с того, что сформулировал основные свойства разума, составляющие его отличия от всего остального.

— Вы смельчак, — сказал министр. — По-моему, это пытались сделать многие философы, в том числе древние мыслители, оставшиеся в этих вопросах непревзойденными. Ни у кого из них не получилось ничего путного.

— Да, — усмехнулся Эо. — Но я-то не философ. Я пошел по обычному пути физика — абстракция и отрыв от второстепенного. Прежде всего я выдвинул три основных качества разума так, как я их понимал. Первое — разумное существо накапливает информацию. Второе — поведение разумного существа непредсказуемо. Третье — разумное существо обладает свободой воли. Собственно, это все.