Фредерик Пол - Проклятие волков. Век нерешительности. Рассказы

— Дело в том, Чарлз, что по результатам полета мы получаем баллы. Но не волнуйся, ты не подвел нас.

— Ясно. — Ростки новой идеи пробились в сознании Форрестера. Несомненно, спокойствие — результат смеси из инджойера, но… — А нельзя ли показать новый материал о сирианах. Чтобы я вблизи рассмотрел их? Например, эпизод первого контакта.

— Ответ негативный. — И мальчик недовольно посмотрел на сестру. — Конечно, это вина Тант. Она заплакала, когда сириан убили. И мы ожидаем нового брифинга, но уже когда подрастем.

Девочка склонила голову.

— Тогда мне было очень грустно, — защищалась она, — но можно показать другое, Чарлз. Хочешь увидеть кокосовый орех на Луне?

— Что?

— О Пот! Смотри. — Мальчик задумчиво почесал ухо и отдал приказ детскому инджойеру. Стена обзора опять затуманилась.

— Предположительно, это другой корабль, но похожий на разыскиваемый сирианами в атмосфере Мира Дети, — сказал он через плечо, одновременно манипулируя обучающей машиной. — О нем мало что известно. Сделан он не сирианами и не землянами. Никто не знает, откуда они взялись, но их превеликое множество. И сирианам, как и нам, ничего не известно о них. Корабли очень старые. Этот — ближайший к Земле.

Стены обзора показывали обратную сторону Луны. Белые хрустальные пики и кратеры расположились около линии раздела, за которой расстилалась черная мгла лунной ночи. Они увидели неглубокую котловину кратера и двигающиеся фигуры.

— Это пленка, — сказал мальчик. — Без эффекта участия. Можно смотреть сколько угодно.

В кратере виднелись купола домов; вероятно — лаборатории или жилища ученых — тех, кто изучал «предмет» в центре экрана, или тех, кто изучал его ранее, и, осознав непреодолимость загадки, сдался.

Корабль напоминал кокосовый орех. Но к нему было применительно любое другое определение.

Объект был яйцеобразным и косматым. Свисавшие усики не имели ничего общего с органической живой материей. Они имели фактуру стекла, заключил Форрестер, наблюдая, как усики отражают и преломляют солнечный свет в переливчатые полоски цвета. Объект достигал размеров локомотива.

— Корабль пуст, Чарлз, — отважилась сообщить девочка. — Все корабли пусты.

— Но кто они такие?

Девочка засмеялась.

— Когда узнаешь — расскажешь. И нам сразу дадут двенадцатую фазу.

Мальчик с теплотой в голосе произнес:

— Теперь тебе известно столько же, сколько и всем.

— Но сириане…

— Нет, Чарлз. Сириане пришли позже, подобно нам. А корабль находился на Луне не менее двух гигалет. — Он выключил экран и радостно спросил — Ну, что ты еще хочешь узнать?

Вопросов было много. И Форрестер лишний раз осознал — чем больше знает человек, тем ничтожнее его знания.

Удивительно, но до этого момента он не задумывался, как много событий происходит с человечеством за время «спячки» землян в жидком гелии, в одной из ванн больницы Западного филиала.

Как приключенческая повесть в журнале: переворачиваешь страницу и обнаруживаешь, что прошло десятилетие. И ты совершенно уверен, что эти годы несущественны в судьбе героя; в противном случае автор непременно бы рассказал о них.

Но прошло не десять лет. И годы эти невозможно назвать несущественными и незначительными. А главное — нет автора, который по желанию читателей может раскрасить «белые пятна».

Глава 10

На третий день работы и шестой после выхода из фри-зариума Форрестер чувствовал себя так, будто прожил миллион дней.

Но он хорошо учился, внушал Форрестер самому себе в немного поздравительном тоне, и старательно готовил «уроки». Вопрос заключается лишь в периоде времени, когда все ответы откроются и он займет подобающее место в свободном масонстве героев.

Между тем, он бы соврал, если бы сказал, что работать на сирианина было неприятно. Единственным человеком, выразившим неодобрение, оказалась Эдне, но ее с того самого дня Форрестер практически не видел. Сирианин разрешил Форрестеру считать его мужчиной, хотя и не отверг противоположную посылку, не вдаваясь ни в какие объяснения. Любопытство инопланетянина было ненасытным, но оно уравновешивалось терпением. В случаях, когда некоторые вопросы ставили Форрестера в тупик, сирианин предоставлял время для подготовки ответов. Их направленность, к его удивлению, касалась прошлого. Сирианин даже объяснил или сделал попытку объяснить причину подобного интереса. С его точки зрения, текущее состояние любого феномена есть прямое и очевидное следствие его предыдущего состояния, и он интересовался именно предыдущими состояниями человечества.

В мозгу Форрестера мелькнула мысль, что, оказавшись военнопленным на вражеской планете, он бы попытался заполучить информацию о вооружении и стратегии обороны. Но, не являясь сирианином, он не стал утруждать себя попытками мыслить, как инопланетянин: это, очевидно, было вне его сил и способностей. Поэтому он и отвечал на вопросы о рекламных агентствах на Мэдисон-авеню, о шумихе и ажиотаже вокруг матчей серии за Мировой кубок по футболу, и каждый день звонил — в банк и удостоверялся в поступившей на счет ежедневной зарплате.

И наконец, в сознание Форрестера внедрилась мысль, что деньги по-прежнему оставались деньгами. На четверть миллиона долларов все еще можно было купить равное количество товаров и услуг, но исходя из жизненных стандартов двадцатого века. Инфляции подвергся не доллар, а уровень жизни.

На доллар все еще можно было купить тьму вещей. Что Форрестер успешно и старательно проделывал.

Как он выяснил, если постараться, можно прожить даже на четверть миллиона, но с условием сохранять потребности 1969 года. Без роботов прислуги. Без современного медицинского обслуживания и, прежде всего, — отказавшись от пользования установками замораживания и сопутствующими этим установкам банками органов, от протезирования, антиэнтропических химических смесей и так далее. И еще он не должен питаться дорогостоящими натуральными продуктами, не путешествовать, не покупать электронные приборы… точнее, если жить, как крестьянин конца двадцатого века, то тогда можно протянуть на эти деньги.

Но не в данный момент. Денег все равно уже не было. Истрачено все, за исключением нескольких десятков тысяч, оставшихся на счете в Девятнадцатом хроматическом плюс зарплата, которую ежедневно перечисляет сирианин. Денег хватит только на то, чтобы оплатить двухнедельное пользование стандартным инджойером. Причем — не позволяя себе излишеств.

Форрестер смирился с ситуацией. Положение дел не тревожило его. Он не опасался банкротства. Ведь в его силах теперь зарабатывать такие деньги, о которых он раньше и не мечтал. Но Форрестеру не давало покоя, что он явился объектом шутки: слишком многие хорошо посмеялись и над ним, и над его четвертью миллиона. Но больше всего задевало то, что Эдне смеялась вместе со всеми.