Еремей Парнов - Пылающие скалы

Громков, наклонясь к Герберову, приветливо поздоровался и подсел к тому, неизвестному. Они тут же принялись перешёптываться. Один за другим начали появляться работники комитета.

— А Пупкина нет, — нервно оглядываясь, шепнул Малик. — Не пригласили!

Соскунов и с ним ещё двое, как стало потом известно членов коллегии, возникли в дверях в последнюю минуту. Почтительно расступившись, они пропустили седого человека в строгом чёрном костюме. Кирилл догадался, что это и есть председатель.

— Все в сборе? — спросил он, возвысясь над столом президиума. — Заявители? Рецензенты?.. Значит, можно начинать? Начнём, товарищи. Мы решили собрать вас здесь, у нас, чтобы вместе по-деловому разобраться в создавшейся ситуации и привести к общему знаменателю весьма, должен отметить, противоречивые заключения. Думается, будет правильно, если мы вначале заслушаем заявителей. Нет возражений?.. Тогда пожалуйста. Вы будете говорить, Евгений Владимирович?

— Зачем же? — Доровский сановито выпятил грудь. — Тут со мной непосредственные исполнители. Им, как говорится, и книги в руки. Люди высоко эрудированные, знают, а главное, помнят, в отличие от нас, стариков, каждую мелочь. Давайте, Кирилл Ионович!

— Пожалуйста, — пригласил председатель.

Кирилл взял указку.

— Существо изобретения изложено в его формуле, — начал он, преодолев волнение. — В отличие от всех известных способов прямого восстановления металлов мы предлагаем процесс, основанный на активном воздействии высоких молекулярных масс.

И покатилось, как по писаному. Он рассказал об установке, по таблицам и графикам спокойно объяснил полученные результаты. Дальше пошла чистая физхимия: свободные радикалы, гетерогенный катализ, парамагнитный резонанс. Всё, как было задумано. Теоретическое обоснование процесса, сравнение его с существующими, экспериментальное доказательство. Выводы, наглядно представленные тушью, говорили сами за себя. На аппаратурном оформлении, единственно уязвимом месте изобретения, Кирилл предпочёл не задерживаться. Лишь вскользь упомянул о строящейся полупромышленной установке. Зато позволил себе надавить на эмоции.

— Не нужно быть химиком, — сказал он, скользнув указкой слева направо, — чтобы понять основное. Опровергнуть полученные результаты невозможно по той простой причине, что неопровержимы законы природы. Химическая реакция столь же очевидна, как вращение Земли вокруг Солнца, энергетические уровни атома, как, наконец, дважды два. Недаром существует такое школьное понятие, как уравнение реакции. Но, оказывается, то, что нельзя опровергнуть, можно попросту проигнорировать. Именно так и поступил присутствующий здесь товарищ Громков, разделавшись в трёх строчках с большой, как вы видите, научной работой, выполненной в Институте химии твёрдого топлива под руководством члена-корреспондента Академии наук СССР Доровского.

Выговорив заранее продуманное, Кирилл тем не менее опять разволновался. Сомкнув задрожавшие губы, он отошёл в сторонку, многозначительно поигрывая слитком, о котором даже не упомянул. “Сами небось разберутся, — подумал с весёлой дерзостью, — не дети”.

— Какие будут вопросы к докладчику? — спросил председатель.

— Разрешите? — поднялся сидевший рядом с Громковым, когда стало ясно, что вопросов не будет. — Вот вы тут говорили о свободных радикалах! Это что, ваше теоретическое предположение или установленный факт?

— Факт, — подтвердил Кирилл, обведя указкой парамагнитные спектры. — Причём общеизвестный. В ячейках кристаллической решётки органические соединения расщепляются с образованием короткоживущих и очень активных частиц с неспаренными электронами. На рисунке зафиксировано их появление в ходе эксперимента.

— Ещё вопросы?.. Кто желает выступить, товарищи? Может быть, рецензенты?

С видимой неохотой поднялся Громков.

— Мы в нашем отзыве, собственно, не отрицаем полученных результатов, тем более теории. Так что ни с чем и ни с кем мы, товарищи, не “разделывались”. Некорректное выражение, смею заметить, в научной дискуссии. Но химия есть химия, особенно чисто лабораторная, а металлургия… — он не нашёл подходящего слова. — Это уже наша, непосредственная епархия. Мы судили с позиций металлургической науки и практики. В таком аспекте предложенный способ представляется сомнительным, в заводских условиях он не пойдёт. И вообще, в нём нет надобности.

— Почему не пойдёт? — спросил председатель. — Обоснуйте, пожалуйста, ваше заключение.

— Так ведь сразу видно, — дёрнулся Громков и пошёл на своё место.

— Не может быть, потому что не может быть никогда, — отчётливо произнёс кто-то в зале, осмелев после замечания председателя.

— Какие ещё имеются суждения?

Слово попросил профессор Зинченко.

— В металлургии я не разбираюсь. Скажу прямо. Моя специальность нефтехимия. И здесь у меня нет сомнений в достоинствах представленного исследования. Оно выполнено на высоком теоретическом и экспериментальном уровне и делает честь нашей советской науке. Авторам удалось соединить в едином процессе химическое расщепление топлив с восстановлением металлов из руд. Уже это одно делает их работу уникальной. Приоритетный характер её несомненен. У меня всё!

— Спасибо, — поблагодарил председатель. — Позвольте и мне вопросик к заявителям. Почему у вас сформулировано в такой общей форме: металлы, окислы, топливо? Вы считаете, что можно восстанавливать не только железо?

— Любые металлы. В рамках химизма предложенного процесса, — осторожно заметил Доровский. — И любыми видами топлив, — закончил категорически, — нефтью, углём, торфом, горючими сланцами. Общая формулировка, таким образом, является следствием универсального характера пиролиза органических соединений.

— Такой патент широко пойдёт за рубежом, — достаточно громко заметил один из членов коллегии.

— Хотелось бы узнать мнение академика Герберова, — одобрительно кивнул председатель.

— По-моему, и так ясно, — взяв вместо указки молоток, Герберов прошёлся по графикам, пустившись в дотошные объяснения механизма реакций.

Он рассказывал, как рвутся химические связи, рисовал в воздухе электронные конфигурации, приседал, изображая энергетические ямы. Представление, несомненно, доставило присутствующим удовольствие, хотя мало кто разобрался в столь сложных материях. “Долины Ленарда — Джонса” и “пи-электроны моноядерных аренов” явно превышали уровень понимания. Но в главном академик был, без сомнения, прав. Никто из собравшихся, включая Громкова, не сомневался уже в конечном решении Комитета.

Неожиданным для Кирилла и Малика оказалось заключительное слово шефа. Сначала он, как положено, благодарил и кланялся, отметив как положительный фактор даже импотентскую потугу Громкова, — дескать, заставило задуматься, подойти с возросшей ответственностью и т. д., — а потом вообще завернул не в ту степь.