Филип Дик - Человек в высоком замке

— Скажи ей, — вмешалась в разговор Каролина, — что она права. Она имеет право на это из-за того, что совершила ради тебя.

Обращаясь к Юлиане, она сказала:

— Тогда я скажу вам, миссис Фринк. Готорн сделал выбор возможностей один за другим, перебрал тысячи вариантов с помощью строчек. Исторический период. Темы, характеры, сюжет. Это отняло у него годы. Оракул ответил, что будет очень большой успех, первый настоящий успех за всю его карьеру. Так что вы правы. Вы, должно быть, и сами воспользовались Оракулом для того, чтобы узнать это.

— Меня удивляет, зачем это Оракулу понадобилось написать роман, — сказала Юлиана. — Спрашивали ли вы у него об этом? И почему именно роман о том, что германцы и японцы проиграли войну? Почему именно эту историю, а не какую-нибудь иную? Что это — то, что он не может сказать непосредственно, как говорил прежде? Или это должно быть что-то другое, как вы думаете?

Ни Готорн, ни Каролина не проронили ни слова, слушая ее тираду.

Наконец, Готорн сказал:

— Он и я давным-давно пришли к соглашению относительно своих прерогатив. Если я спрошу у него, почему он написал «Саранчу», я полажу с ним, возвратив ему свою долю. Вопрос подразумевает то, что я ничего не сделал, если не считать того, что печатал на машинке, а это будет с одной стороны неверно, а с другой — нескромно.

— Я сама спрошу у него, — сказала Каролина, — если ты не возражаешь.

— Разве это твой вопрос, чтобы спрашивать? — сказал Готорн. — Пусть уж лучше спросит она.

Обернувшись к Юлиане, он сказал:

— У вас какой-то сверхъестественный ум. Вы об этом знаете?

— Где ваш Оракул? — спросила Юлиана. — Мой остался в автомобиле в отеле. Я возьму ваш, если позволите, если нет, то вернусь за своим.

Готорн вышел из гостиной и через несколько минут вернулся с двумя томами в черном переплете.

— Я не пользуюсь тысячелистником, — сказала Юлиана. — Мне не удается сохранить полную связку, я все время теряю стебельки.

Юлиана села за кофейный столик в углу гостиной.

— Мне нужна бумага, чтобы записывать вопросы, и карандаш.

Все подошли к ним поближе и образовали что-то вроде кольца вокруг нее и Абеденсена, наблюдая за ними и прислушиваясь.

— Вы можете задавать вопросы вслух, — сказал Готорн. — У нас здесь нет друг от друга секретов.

— Оракул, — спросила Юлиана, — зачем ты написал книгу «Саранча садится тучей»? О чем мы должны были узнать?

— У вас приводящий в замешательство, суеверный способ изложения своего вопроса, — сказал Готорн.

Он присел, чтобы лучше видеть, как падают монеты.

— Давайте, — сказала он.

Он передал ей три старинные китайские монеты из меди с отверстиями в центре.

— Обычно я пользуюсь этими монетами.

Она начала бросать монеты, чувствуя себя спокойной и свободной.

Он записывал выпадающие строчки.

Когда она шесть раз бросила монеты, то взглянула на его записи и спросила:

— Вы знаете, какая получилась гексаграмма? Не пользуясь картой?

— Да, — ответил Готорн.

— Чанг Фе, — сказала Юлиана. — Внутренняя правда. Я знаю это, не заглядывая в карту, как и вы, и я знаю, что она означает.

Подняв голову, Готорн пристально посмотрел на нее.

У него было почти дикое выражение лица.

— Она означает, что все, о чем сказано в моей книге, — правда?

— Да, — ответила она.

Тогда Готорн захлопнул оба тома и выпрямился.

Долгое время он молчал.

— Даже вы не можете смело смотреть в лицо правде, — сказала Юлиана.

Он какое-то время размышлял над ее словами. Взгляд его стал совершенно пустым, и Юлиана заметила это. Она поняла, что он смотрит внутрь, поглощенный собой.

Затем его взор снова прояснился, и он, хмыкнув, сказал:

— Я ни в чем не уверен.

— Верьте, — сказала Юлиана.

Он мотнул головой.

— Не можете? — спросила она. — Вы уверены в этом?

— Хотите, чтобы я поставил автограф на вашем экземпляре?

Он встал.

Она тоже поднялась.

— Думаю, мне пора уходить, — сказала она. — Большое спасибо. Извините, что я испортила вам вечер. С вашей стороны было так любезно принять меня.

Пройдя мимо него и Каролины, она направилась сквозь кордон гостей к двери в спальню, где были ее шубка и сумочка.

Когда она надевала шубку, рядом с ней оказался Готорн.

— Вы знаете, кто вы?

Он повернулся к Каролине, стоявшей рядом с ним.

— Эта девушка просто какой-то демон, маленький дух из преисподней, который…

Он поднял руку и потер ею бровь, приподняв очки, чтобы сделать это.

— …который без устали рыщет по лику Земли.

Он водрузил очки на место.

— Она совершает инстинктивные поступки, просто выражая этим, что существует. У нее и в мыслях не было показаться здесь или причинить кому-то вред. Это просто так получилось у нее, как случается погода. Я рад, что она пришла, и ничуть не жалею, что узнал об этом, об откровении, которое ей помогла постичь книга. Она не знала, что ей предстоит здесь сделать и что обнаружить. Я думаю, что всем нам в чем-то повезло. Так что не будем на нее сердиться. Ну как, о’кей?

— Она несет в себе чудовищный дух разрушения, — сказала Каролина.

— Такова реальность, — сказал Готорн.

Он протянул Юлиане руку.

— Спокойной ночи, — сказала она. — Слушайте свою жену и по крайней мере не расставайтесь с каким-нибудь оружием.

— Нет, — сказал он. — Я решил так давным-давно. Я не хочу, чтобы это меня беспокоило. Я могу положиться на Оракула и сейчас, и потом, если меня будут тревожить страхи, особенно ночью. Положение не так уж и скверно.

Он слегка улыбнулся.

— Фактически сейчас меня беспокоит больше всего то, что, пока мы здесь беседуем, я точно знаю, что все эти бездельники, которые околачивались возле нас и прислушивались к каждому нашему слову, вылакают все спиртное в доме.

Повернувшись, он большими шагами направился к буфету, чтобы бросить в свой бокал свежий кусочек льда.

— Куда же вы теперь собираетесь направиться? — спросила Каролина.

— Не знаю.

Эта проблема мало тревожила ее.

«Я, должно быть, очень похожа на него, — подумала Юлиана. — Не позволяю себе беспокоиться о некоторых вещах, какими бы серьезными они ни казались».

— Возможно, я вернусь к своему мужу, Френку. Я попыталась созвониться с ним сегодня вечером. Возможно, я попробую еще раз. В зависимости от настроения и самочувствия.

— Несмотря на то, что вы для нас сделали, либо то, что вы сказали, что сделали…

— Вы хотите, чтобы я больше никогда не появлялась в вашем доме? — сказала Юлиана.