Екатерина Белецкая - Верю, судьба!

О чем было говорить? Сказано было всё, что можно, и даже немножко "сверх".

Улетать в дождь - хорошая примета, да?

Ведь и вправду хороший дождь, ребята, а через пару часов вы окажетесь там, где снег; мы не имеем права делать подарки, но, скорее всего, это нарушение пройдет незамеченным, особенно на фоне того, что у вас вышло с вертолетами.

У вас слишком мало времени, вы задержались в пути.

Хотя порой полезно задержаться в пути, не так ли?

Мокрая земля, теперь уже ровная, как стол, поля, перелески, реки… Ты можешь представить, что сейчас лето? Закрой глаза, подставь лицо ветру, ты же пока не чувствуешь холода, верно? Но вполне в твоих силах представить, что лица твоего коснулся теплый солнечный луч, и мир под твоим Цветком неуловимо меняется в единственную правильную сторону, и дальше в жизни будет всё-таки что-то по-настоящему хорошее.

Прощай.

Катер вильнул в сторону, и, набирая скорость, пошел вверх, всё вверх, к тяжелым низким облакам.

Выше и дальше.

Кто бы вы ни были, мы не забудем.

Снег начался внезапно. Мокрые крупные хлопья летели по встречному ветру, и скорость пришлось снизить. В снежной каше было не различить, что там, внизу, да и не заботило это "внизу" последние сутки ни Касси, ни Атиса. Они торопились, как могли, но с каждым часом чувствовали себя всё хуже - усталость, почти ими забытая, надвигалась неотвратимо, как лавина в горах.

- Как же хочется спать, - едва слышно произнес Атис, стирая с лица мокрый снег. - Посадить цветок, и заснуть.

Касси не ответила. Ей тоже хотелось спать, да так, что она порой пугалась - сейчас глаза закроются сами собой, и она рухнет с цветка в снежную тягучую муть. Страшно. Надо держаться. Во что бы то ни стало - надо держаться, потому что время не ждет, а лететь еще порядочно.

Цветы, однако, тоже сдавали - полет замедлился, да и встречный ветер мешал: порывистый, мокрый. Становилось всё труднее стабилизировать полет - цветы вихляли, выравнивались с трудом, плохо слушались команд. Их время было на исходе.

На вторые сутки такого полета Атис обратил внимание, что семена в чашечках, до этого представлявшие из себя практически монолит, стали крупнее, заметнее, и начали отделяться друг от друга. Они потемнели, почернели, и когда Атис сунул между ними коготь, он не зафиксировался так же хорошо, как прежде. А когда вытянул - несколько удлиненных семечек выскочили следом, и их тут же унес ветер. Атис не стал говорить об этом Касси, да и о чем было говорить - она сама всё отлично понимала.

- Сутки, двое - и конец, - пробормотал Атис себе под нос. - Почти триста километров. Касси, мы не успеем.

- Успеем, - упрямо ответила та.

Ветер оттепели сменился уже на подлинно зимний - хрустально-колючий, острый, как тысяча ледяных ножей, безжалостный и бездушный. Хотя, может, так было и лучше - они снова начинали чувствовать холод, но зато ветер отгонял подступающий сон. В очередной раз встряхиваясь, отгоняя наплывающую дурноту, Касси снова представляла то, что они станут делать, когда долетят до Песков. Картины возможного будущего вставали у нее перед глазами с ужасающей реалистичностью.

Вот они садятся, незамеченные, рядом с загородным домом. Босые, раздетые, засыпающие, на морозе. Вот они бредут к дому, прячась - и видят, что дом под охраной, что везде - милиция. Сунуться? Их тут же схватят. Идти прочь - замерзнуть наверняка. В квартиру Касси соваться тоже нельзя, там наверняка ждут. Не говоря уже о городском доме Чудова, где держат Серафиму и ламу. Куда же деться? К знакомым в Песках? Да, в Песках у Касси было много знакомых, но все они принадлежали к местной элите, и идти к ним - безумие: те их тут же сдадут, а скорее всего, и вовсе не примут, прогонят прочь двух сумасшедших, грязных, обтрепанных нищих, и тут же заявят в милицию.

Да что же это такое, неужели нет никакого выхода?… И как хочется спать! Жаль, нету грибов, обычно, если их покурить - сон прогоняют.

Грибы?

Постой-постой.

Касси напряглась, силясь вспомнить что-то важное.

Точно! Конечно!

Баба Фана, знакомая Атиса, старушка, что живет в "частном секторе для престарелых"!

Ее не знает никто из Ойлл-о. Там их никто не будет искать. Она, наверное, примет их без вопросов, можно будет выспаться, поесть, одеться и подумать, как вытащить Серафиму с ламой.

- Атис, - позвала Касси. - Слышишь?

- Что тебе? - откликнулся Атис.

- Надо лететь к бабе Фане. Как думаешь, примет она нас?

- Примет, наверное, если жива, - подумав, сказал Атис.

- Больше не к кому. Я все обдумала. Видишь, пригодились твои грибы…

Ее цветок, летевший рядом с Атисом, вдруг накренился, едва не опрокинувшись, и резко ухнул вниз. Атис успел заметить, что Касси, кажется, свалилась на бок. Наверное, все же не выдержала и отключилась.

Он попробовал бросить свой цветок в пике, следом на ней, чтобы поймать, удержать, но тут руки его соскользнули, и он едва успел ухватиться за лепестки, чтобы не сорваться вниз.

- Касси! - закричал он в отчаянии. - Касси, держись!

Голос почему-то прозвучал слабо, ветер заглушал слова, уносил их прочь. Атис с трудом потянулся, влез на свой цветок, который тут же пошел вниз, набирая скорость - видимо, принял команду.

Метель.

Каша из снега и ветра.

- Касси… - потерянно повторил Атис. Ответом ему была тишина, лишь снежинки шуршали, выписывая немыслимый свой танец по лепесткам.

Внезапно сверху раздался какой-то звук, словно тысячи тысяч медных колокольчиков зазвонили в зимнем небе, и вдруг снег прекратил идти. Сверху на цветок Атиса опускалась тень, огромная, закрывающая половину небосклона.

"Летающий монастырь" - вспомнил Атис.

Он вскочил на ноги, рискуя снова сорваться с цветка, и закричал, изо всех сил размахивая руками, и чуть не подпрыгивая:

- Эй! Эгей! Мы тут, тут! Помогите!

Звон усилился, цветок потянула вдруг вверх какая-то непонятная сила, а ветер совершенно стих.

Последнее, что увидел Атис перед тем, как рухнуть в забытье, были обитые медью ворота у себя над головой. Ворота, открывающиеся прямо в небо, ему навстречу.

- Лама Рибху выполнил свое служение, - Атис сидел на полу рядом с ламой-наставником. - Хорошо, что у нас получилось сдержать обещание.

- Хорошо, - согласился тот. - Значит, он свободен.

Касси сидела рядом. Здесь, в монастыре, ей стало немного получше, сон слегка отступил - видимо, ламы умели каким-то образом, по-особому, восстанавливать силы, и не только свои.

- Я хочу попросить вас об одном одолжении, - начала она. - Понимаете, семена летающих цветов… - она замялась. - Мало ли, что может с нами случиться. А вы бы их сохранили, у вас-то им точно ничего не грозит.