Марина Дяченко - Мигрант, или Brevi Finietur

— Аира?

— Что?

— Когда… придем… ближе… поставь… меня на ноги. Сам… дойду.

— Принято.

Шана не тратила времени на сантименты. Не глядя на Крокодила, ковыляющего рядом, она подскочила к Аире и с размаху ударила в лицо — хорошо хоть ладонью, а не кулаком:

— Почему ты всегда прав, скотина? Почему ты всегда оказываешься прав?!

— Бабушка! — в ужасе кричал Тимор-Алк и метался, как электрон на орбите.

Шана замахнулась снова — но ударить во второй раз не решилась.

Аира отряхнулся, как кот. Его волосы кое-где еще перемежались снежно-седыми прядями, но с каждым мгновением черноты прибавлялось; Шана посмотрела наконец на Крокодила. В какой-то момент тому показалось, что сейчас достанется и ему тоже.

— Идите под душ, — сказала Шана. — Эти реактивы…

И разрыдалась. Крокодил не подозревал, что она умеет так плакать — совершенно по-бабьи.

Запертый внутри теплой душевой капсулы, Крокодил получил возможность смыть с себя все, включая одежду и лохмотья кое-где ссаженной, кое-где отшелушившейся кожи; он получил возможность передохнуть, побыть наедине с собой и снова подумать о Шане. Что стояло за ее истерикой — страх? Но ведь ее внуку в этот раз ничего не угрожало…

Тимор-Алк молча выдал ему новую одежду — шорты, рубаху, белье и сандалии. Плашке-удостоверению на шее Крокодила не страшны были ни щелочь, ни кислота, ни, наверное, огонь.

Крокодил одевался минут пятнадцать, то и дело присаживаясь, чтобы отдохнуть. В доме было тихо: никто не кричал, не бранился, не дрался. Даже не разговаривал. И, кажется, не дышал.

Аира сидел на крыше. Его волосы были черными, чернее светлой ночи. Сквозь плотно сплетенные кроны сияло небо, полное звезд и спутников; Аира сидел, свесив ноги, и разговаривал с кем-то по невидимому коммуникатору:

— По нашим данным, парень полноправный, девушка отказалась от Пробы и поступила в зависимость к будущему мужу… Чем скорее, тем лучше. Объявите по общей связи… Как свидетелей. Нет, допросите их сами. У меня другая работа.

Он замолчал, глядя вверх — не то любуясь прекрасным небом, не то слушая невидимого собеседника.

— Аира, — негромко позвал Крокодил.

Не оборачиваясь, Аира махнул ему рукой: подожди, мол, — и продолжал разговор:

— Третья категория. Если мы хотим себя обмануть — четвертая. Я бы присвоил третью, но не настаиваю.

Крокодил подошел и уселся рядом. Желтое пятно света лежало на утоптанной за день траве.

— Жду, привет, — и Аира чуть переменил позу, будто в знак того, что разговор с кем-то далеким окончен.

— Желаю здравствовать, Консул, — сказал Крокодил.

— Андрей, — пробормотал Аира. — Как ты?

— Хорошо.

— Ты великолепный донор, лучший из всех, кого я видел.

— Мне гордиться?

— Конечно.

— Гордится ли овца своей шерстью? Гордится ли корова… дойное животное… своим молоком?

Аира пожал плечами:

— Если бы ты не стоял у меня за спиной, я бы не смог его преобразовать. Или помер через десять минут, не получив помощи. Гордись не гордись — мне все равно.

Они замерли, как две горгульи на карнизе. Или как два атланта, отпущенных на выходной. Никогда и ни с кем Крокодил не молчал так красноречиво; это было замечательное молчание. Жаль было его прерывать.

— Расслоение реальности, — сказал наконец Аира. — Локальное чудо. Нарушение законов физики, химии, биологии в отдельно взятом пространстве. Результат цепочки «несовершенный творец — бредовая идея — ужасное воплощение».

— Несовершенный творец?

— Видел парня и девушку? Кто-то из них материализовал свою проблему, опасение, дискомфорт. Случайно.

— У одного из них была мысленная проблема с копошащимися червями?!

— Не так прямолинейно. Я же говорю, ужасное воплощение, косое, искаженное. Если парень, например, не хочет, чтобы девушка поступала к нему в зависимые, но боится сказать… И при этом ее любит… Но не может уважать… И не может отказаться от ответственности… И при этом он молод, хоть и прошел уже Пробу… Вот тогда он просыпается по ночам с криком, а что снилось — не помнит. Вот тогда в момент расслоения реальности мы видим неприятное убожество, довольно-таки опасное, потому что свойства его меняются ежесекундно…

— Почему? Как это возможно?

— Стабильность материи нарушена, — Аира закинул руки за голову. — Не первый и не последний случай. На Раа по-прежнему мирно и тихо, журчит вода, зеленеет трава. Даже там, где ее вытоптали, через час зазеленеет. И эти в высшей степени достойные люди, которые входят в малый круг Стратегического совета, — эти носители мудрости и опыта опять станут доказывать, что я — взбесившееся охранное устройство…

Крокодил узнал слова Шаны о Махайроде.

— Но ведь это не вчера началось? — Крокодил старался спрашивать как можно более неназойливо. Готовность Аиры отвечать на вопросы была редким и ценным явлением, Крокодил боялся спугнуть удачу.

— Не вчера. Изменения нарастают постепенно. Сперва мы ничего не замечаем. Потом начинаются тревожные звоночки — там оживший кошмар, здесь массовый психоз, там эпидемия психических расстройств… Вот на Соленом Озере три года назад ни с того ни с сего — эпидемия, каких раньше не было. Все отработали, все проанализировали, но возбудителя не нашли. Не было возбудителя. Зато люди, узнавшие об эпидемии, сразу валились с ног, причем симптомы проявлялись именно те, о которых люди точно знали… Тогда мы поняли, что имеем дело с расслоением реальности, и вместо карантина устроили информационную блокаду.

— И это было возможно?

— Да! Это работало и давало результаты пять дней, а потом даже те, кто ничего не знал о болезни, начали валиться как домино. Такое впечатление, что мозг давал организму команду «умереть» и каждый исполнял приказ, как умел… Не было материальных носителей болезни, никаких, но люди умирали. Это было как прореха, расползавшаяся по миру. Притом что стабилизаторы работали в штатном режиме.

Аира замолчал.

— И что? — осторожно спросил Крокодил.

— Мы синтезировали лекарство, — Аира снова глубоко вздохнул.

— Ты синтезировал, — вдруг сказал Крокодил.

Аира покосился на него, но ничего не сказал.

— Ты, — сказал Крокодил увереннее. — Вот почему у тебя такой индекс.

— Не только поэтому, — сказал Аира. — Я… да, то, что я придумал, не имело носителя.

— Не бывает.

— Я Дестаби. Воскресить мальчика, у которого полчерепа расплющено, невозможно в материальном мире. Поэтому я сделал так, чтобы материальный мир расступился немножко, оставил мне место для вздоха… — Аира втянул воздух шумно, глубоко, ртом. — И на Соленом Озере тоже. Я совершил… ну, допустим, чудо. Я синтезировал лекарство, невозможное в материальном мире.