Андрей Мартьянов - Белая акула

Николай отговаривался стандартными фразами: они сами виноваты. В первые годы формирования субцивилизации Меркуриума предполагалось, что развитие сообщества пойдет по вполне традиционному пути, однако людей здесь было слишком мало, «Первое Поколение» насчитывало не более тридцати тысяч человек, приходилось думать о хлебе насущном – выходцы с цивилизованной Земли не привыкли жить натуральным хозяйством. Кто именно подсказал кажущийся вполне разумным выход, неизвестно, но это был первый решительный поворот в сторону будущего феодального устройства: тяжелой и грязной работой пускай занимаются андроиды! Сказано – сделано. В те времена благородные еще вовсю путешествовали меж мирами, первый автоматический комплекс для производства искусственных людей был заказан на Юноне, где очень быстро восстановили технологические цепочки по образцу Земли – так появилась первая технозона, существование которой тогда никто не собирался скрывать.

Быстро выяснилось, что с экономической точки зрения использовать андроидов невыгодно – слишком длительный процесс изготовления, требующий редких и дорогих ресурсов, биотехнические организмы с электронным искусственным разумом никак не могли заменить обычных людей. Появилась новая светлая идея – обратиться за помощью на Граульф, где занимались «чистой» биологией, безо всякой механики. Если меркурианцам требуется прислуга, наилучшим выходом будет клонирование – такой вариант напрашивался сам собой. Осуществление проекта заняло около тридцати лет и породило к жизни термин «корректированная разумность» – впервые в истории человечества, что прежнего, что нынешнего, была создана абсолютно новая раса живых существ на человеческой же основе. Для клонирования использовались неизмененные клетки со стандартным набором в сорок шесть хромосом. Разумность «корректировали» РНК-ингибиторами, имплантировавшимися эмбриону – клон мог жить и действовать подобно обычным людям эпохи до Катастрофы, однако нейропрограммирование гарантировало полное подчинение хозяевам и направляло на выполнение определенных функций.

– Не надо думать, что клоны несчастны, – объяснял мне Николай. – Им нравится заниматься своим делом – выращивать хлеб, пасти коров или ремесленничать. Они не осознают никакой ущербности – есть господа, а есть простецы, так было установлено изначально… Разумеется, проект с самого начала был засекречен по этическим соображениям, не думаю, что другие субцивилизации восприняли бы этот эксперимент с энтузиазмом. Разумность как таковая всегда оставалась для человека священной коровой, неким даром свыше, а не совокупностью сложнейших электрохимических процессов в нейронах.

– Вы попросту зарвались, – убежденно сказал я. – Так нельзя делать! Разум остается разумом, а вовсе не какой-то идиотской «совокупностью процессов»! И ты еще говоришь об этике!

– Зарвались не мы, а меркурианцы, это во-первых. Идея принадлежала их Первому Поколению. В те времена никто не рассчитывал, что вместо десятка-другого тысяч клонированных слуг в итоге получится искусственная цивилизация. Во-вторых, лавину сдвинула программа «Легенда», тоже местное изобретение. Большой Игрой она была только для переселенцев с Земли и их детей, внуки начали сживаться с реальностью, а правнуки накрепко усвоили – это жизнь, а не сказка. Когда стало окончательно ясно, что пути назад отрезаны, начавшие Игру люди приняли все меры к тому, чтобы впредь никто не догадывался о том, что Меркуриум – всего лишь один гигантский полигон, на котором проходят обкатку удивительные создания высоколобых граульфианцев… Игра быстро переродилась в неприятную явь, где дракон или вурдалак ничем не примечательнее лошади или кошки. Почему, впрочем, неприятную? Меркурианцы вполне довольны.

– Сказал бы ты это Зигвальду или его братцу наутро после Тройного затмения!..

Николай промолчал и отвел взгляд. Кажется, он знал, что я прав, и сам тяготился, но признаваться в этом пока не желал.

…Чем дальше Большая Игра уводила меркурианцев в дебри неофеодальной системы, тем активнее трудился Университет. Были разработаны отдельные подвиды клонов, этнические типы – специально для разных климатических зон, где нагрузка на организм была выше стандартной, появились знаменитые «Семь Крепостей». Одна так и осталась строго профилированной на производство андроидов, их использовали как дополнительных наблюдателей возле районов, где «Легенду» претворяли в жизнь особенно активно – обычно искусственные люди выступали под маской монахов или священников, так удобнее, да и простецы будут непременно прислушиваться к пользующемуся авторитетом святому брату, религиозность им тоже предварительно вбили через РНК-перевод.

Подмеченная мною и Нетико цикличность воспроизводства клонов составляла девять лет, они действительно не рождались, а «появлялись» на свет в нанотанках технологических зон, откуда потом распределялись по регионам, где возникал демографический спад, вызванный естественными или искусственными причинами. Никаких аистов или капусты, таинство «рождения» новых корректированно-разумных рабочих единиц (так и хочется сказать – «особей») было отдано на откуп меркурианской Церкви, решавшей, кому из простиц доверить дитя. Появление в семье простецов «дарованного» ребенка активизировало у женщины-клона соответствующие инстинкты и лактацию, а дальше все шло накатанным путем – кормление, воспитание, взросление. Думаю, незачем упоминать, что клоны стерильны, хотя и получают удовольствие от секса так же, как и нормальные люди…

На мой взгляд, это чудовищно – безграничное, вышедшее за все пределы морали глумление над естеством! Отлично понимаю граульфианцев, окутавших проект завесой непроницаемой тайны и ничуть не меньше понимаю Николая, вдруг посвятившего меня в святая святых – он со средневековым коварством повязал меня этим секретом, твердо зная, что теперь я от него никуда не денусь. Или он руководствовался иными соображениями, а у меня случился очередной приступ паранойи?

Зигвальд тоже не давал свободно вздохнуть – вот уж кто-кто, а он точно знал, что никакой я не Визмар! Однако в присутствии алхимика Зигвальд не переставая называл меня «вашей светлостью», всячески подчеркивая свою вассальную зависимость от чужака, не являющегося ни дворянином, ни тем более homo novus. Николай поначалу от души дивился, но затем предпочел избрать выжидательную позицию и сообщил мне, что намерен погостить в Берлоге недельку-другую – присмотреться к Зигвальду попристальнее, ибо Жучок не настолько прост, как кажется на первый взгляд.

Когда последовала внезапная и рисковая инициатива съездить на север, к Морскому замку, мы с Николаем окончательно перестали понимать его мотивации. Зигвальд настаивал поначалу ненавязчиво, а затем поставил перед фактом: выезжаем завтра утром, поклажа и припасы готовы, достопочтеннейший алхимик из Дольни-Краловице окажет неоценимую услугу, если отправится вместе с нами. На простой вопрос «зачем?» наш гостеприимный хозяин ответил, одному из наследников Риттера фон Визмара следует непременно взглянуть на владения, принадлежащие ему и его семье по праву и древним законам. Николай что-то промямлил насчет отлучения от Церкви и проклятия, но Зигвальд только отмахнулся – его это нисколечки не волновало.