Сергей Герасимов - Часть той силы

Однако, его тело совсем не хотело превращаться в большой бифштекс. Еще до того, как Ложкин успел испугаться, оно, с молниеносной сосредоточенностью, метнулось к стволу ближайшего клена, где не высоте трех метров торчал длинный обломок сухой ветви; Ложкин ухватился за него и подтянулся. И только после этого удивился, что смог без труда взобраться на такую высоту. Он действовал бессознательно, как обезьяна, а ведь любой тридцатикилограммовый шимпанзе без труда расправится со стокилограммовым мужиком. Сознание делает нас слабыми и претенциозными.

Обо всем этом Ложкин задумался, сидя на ветке, а потом спросил себя, зачем он об этом думает, и зачем думает, зачем об этом думает, и понял, что думает потому, что, вроде бы, оказался в безопасности. Он обозвал себя проклятым интеллигентом и слегка свесился с ветки. Здесь никакие рыбы уже не могли его достать. Рюкзак и последний бутерброд остались внизу.

Теперь он мог рассмотреть рыб подробнее. Пожалуй, это и в самом деле были рыбы; но, судя по тому, что они прекрасно чувствовали себя на суше, – рыбы двоякодышащие, вроде илистого прыгуна, телепередачу о котором Ложкин смотрел совсем недавно. Прыгун, оказывается, мог скакать по грязи, передвигаться по суше и дышать атмосферным воздухом; при этом он отталкивался жесткими и длинными плавниками. Здешние рыбы преуспели в том же самом и даже научились выходить на сушу для охоты.

Точно, – подумал Ложкин, – ведь маленький пруд никак не прокормит такую уйму крупной рыбы. Вот они и научились охотиться в лесу. Поэтому и лягушек нет, эти хищники их давно съели. А бегают-то они совсем бодро, пожалуй, поймают, если побежать.

Одна из рыб подпрыгнула и попыталась достать свесившегося с ветки человека. Она перевернулась в воздухе, как дрессированный дельфин, шлепнулась на листья и забила по ним хвостом, пытаясь встать на плавники.

Вскоре множество рыб собрались у самого ствола. Вначале Ложкин подумал, что они пытаются грызть дерево, как бобры, но затем с ужасом заметил, что они понемногу поднимаются, цепляясь за кору плавниками. Очевидно, на плавниках имелись специальные костяные крючки, наподобие когтей. Рыбы поднимались медленно, но уверенно. Вскоре весь ствол до нижних веток был плотно облеплен ими. Ложкин взобрался на самую верхушку и спрятался среди ветвей, надеясь, что глупые хищные создания потеряют его из виду и уйдут обратно. Но рыбы продолжали подниматься.

– Черт побери! – сказал Ложкин, и красногубый дьявол материализовался на соседней ветви.

– Кого вы имели в виду? – поинтересовался враг рода человеческого. – Нельзя ли поконкретнее?

– Рыб, естественно! Еще несколько минут, и они меня растерзают.

– А кто начал охоту первым? А?

– Я! Но у меня дома люди всегда ловят рыбу.

– И никогда наоборот?

– Никогда!

– Я здесь ничего не могу поделать, – сказал дьявол и развел руками (между пальцами имелись розовые перепонки с прожилками сосудов). Их слишком много, и они слишком сильны. Я способен побрать лишь что-нибудь маленькое и безобидное. Честно говоря, первоначально я предназначался лишь для уборки мусора. Посетители ведь всегда оставляют много неприятных вещей, с которыми никому не хочется возиться. Окурки, бумажки, хлебные корки, использованные презервативы. А так, достаточно сказать "черт побери!", и мусора как не бывало.

– Так хотя бы объясни мне что-нибудь!

– С удовольствием. С самого начала рыбалка в лесных прудах была запрещена. А чтобы никому неповадно было, рыбы были созданы кусачими. Со временем рыбы научились охотиться и, получив достаточно пищи, сильно размножились. Вот и все, никаких секретов.

– Они не остановятся?

– Нет, вряд ли. Удочки, крючки и поплавки раздражают их сильнее всего. Ненависть к рыбакам заложена в их генах. Это для них святое.

После этих слов дьявол исчез. Ложкин не без труда выломал длинную палку с рогатиной на конце и приготовился к обороне. Вскоре он сбил рогатиной первую рыбу. Это ненадолго остановило продвижение противника. Вторая вцепилась в конец палки с яростной решимостью бультерьера. За нею последовали третья и четвертая. Через пару минут палка стала такой тяжелой, что Ложкин едва удерживал ее в руках. Пришлось ее бросить. В этот момент первая рыба вцепилась в его кроссовок; Ложкин трижды ударил ее о ствол дерева, прежде чем она свалилась.

Ему пришлось подняться на последнюю развилку; тонкие ветки под ним сгибались и качались. Отсюда было видно зеленое море древесных крон, простирающееся во все стороны. Ложкин заметил, что рыбы сидели и на ветвях соседних кленов, похоже, они собирались зайти с флангов. Он изо всех сил ударил каблуком одну из рыб, осмелившуюся подобраться слишком близко. Здесь, на тонких ветвях, нападающим приходилось труднее; они не могли маневрировать, а те, которые прыгали, просто срывались и падали в темную бездну вечернего леса. Над зеленым морем садилось спокойное солнце, перечеркнутое наискосок небольшой сиреневой тучей.

Теперь ему не оставалось ничего лучшего, чем просто дорого продать свою жизнь.

69. Жизнь…

Жизнь его, без сомнения, висела на волоске. Причем Ложкин и понятия не имел, как сделать этот волосок толще, или как переползти с него на более устойчивый подвес, а еще лучше, на опору.

Однако, вскоре он заметил, что туча приближается. Это, несомненно, была та самая туча, которая уже однажды встретилась им с делом, и Ложкин пока не знал, хорошо это или плохо. Туча уловила эмоциональное напряжение и спешила, намереваясь его разрядить.

Стоило приготовиться к ее приходу. Он столкнул еще двух рыб, перебрался на более удобную развилку, чуть пониже, поставил ноги, перебросил обе руки через ветку, идущую на уровне груди и оперся спиной. Сейчас его положение было относительно устойчивым; он не падал, даже расслабившись. Но дохнул легкий ветер, и его опора серьезно закачалась. Он заметил, что одна из рыб уже ползет по его штанине, видимо, намереваясь укусить где-нибудь повыше, например, полакомиться деликатесом из печени и кишок, но с приближением тучи она двигалась все медленнее, а глаза ее выпучивались все сильнее.

Ложкин вспомнил, что туча гораздо сильнее действует на мелкую живность, вспомнил и успокоился. Когда туча подошла близко, он закрыл глаза.

Он услышал тихий свист и через несколько минут ощутил, как мягкие и очень большие пальцы ощупывают его тело. Там, где они прикасались, тело расслаблялось. Это было даже приятно. Тепло и тяжесть волнами проходили по телу, расходились в руки и ноги, отражались от пальцев, возвращались обратно к сердцу, отчего оно начинало стучать все медленнее. Ветки под ним продолжали плавно покачиваться, и на мгновение он ощутил, фотографически точно, то же самое чувство, которое когда-то испытывал в колыбели. Затем он услышал, как множество рыб падают с дерева, шлепаясь о ветки и о землю. Он с трудом подавил желание открыть глаза, но все же улыбнулся, представив уничтоженных врагов. В тот же момент нечто мягкое коснулось его лица, и мышцы головы будто парализовало.