И Крупеникова - Предел бесконечности

Глеб сидел возле безмятежно спящей Тамары и бережно перебирал пальцами ее непослушные русые косички.

Земля родимая, защити ее. Охрани ее от беды и зла, как всегда хранила, бессознательная молитва плескалась в душе, будто речная волна в суровую пору. - Прости слепых и глухих к тебе, земля. Все мы дети твои. Прости и охрани от страшных напастей...

Бесшумно вошла Анна. Глеб поднял на нее затуманенный взор. Девушка тихо присела на краешек дивана. На лице - ни следа косметики, фиолетовые синяки под глазами, бледные сухие губы. Глеб вмиг пришел в себя.

- Анна, как ты себя чувствуешь? - шепотом на одном дыхании выговорил он.

- Устала, - она вздохнула. - Нет-нет, Глеб, со мной все хорошо! Не волнуйся.

- Где Орион?

- Заснул наконец-то. Он, кажется, уже сутки на ногах, да еще и ранение... Знаешь, как он старается быть похожим на тебя! - в утомленных глазах засветилась нежность. - Врач, который его оперировал, стоял с разинутым ртом, когда Орион продемонстрировал ему полностью заживший шов.

Глеб улыбнулся. Что бы она ни говорила про Ориона, из всех тайных уголков ее существа начинала просачиваться теплая искренняя любовь.

И кто же из вас взрастил ваши цветы, ребята? - промелькнула ласковая мысль.

- Филипп заперся в кабинете, - после долгой паузы возобновила разговор Анна. - Катенька ждала, когда ее впустят с ужином, до одиннадцати ночи. А Филипп до сих пор не ответил, ни по коммутатору, ни через дверь.

- Чудовище! - Глеб не сумел сдержать эмоции, и тут же об этом пожалел.

- Он больной человек, - тихо отозвалась Анна. - Прошу тебя, не злись на Филиппа. Он не был таким раньше. Он был нормальным ребенком, неплохим братом. Он целеустремленно работал за свою идею, и не его вина, что в нашем обществе дорога к познанию лежит через трупы сотен душ. Он шел к благородной мечте. Не важно, прав его приятель или не прав, грядет всемирная катастрофа или обойдет стороной. Филипп искренне верил, что это катастрофа произойдет, и хотел спасти цивилизацию. Ту самую, которая лишила его души! А теперь он, похоже, потерял и рассудок. Он создавал то, чего в принципе не может быть! И потерпел крах, как отец... Наверное, на нашей земле чудес не бывает. Диво - это миф из маминой жизни.

- Ты ошибаешься, Анна, - Глеб подсел к подруге. - Недавно я видел группу молодых оболтусов, каждый из которых сам по себе ничего не нес в душе. Каждый был обычным шалопаем. А вместе они излучали "тепло". Я часто думаю об этом феномене. И знаешь, кажется, я понял, почему не соглашаюсь с тобой, когда ты призываешь индивидов вести людей к призрачному Диву. Общество существующее, и общество, которое представляла твоя мама, это два несвязанных множества. Наше общество укрепилось в правилах и, как бы ни казалось со стороны гадко, оно прижилось на земле. Индивиды видят общество "со стороны". Они не чувствуют единства людей, как долго не чувствовал и я. Невольно они внесли бы в существующую реальность слишком много чужого, придуманного, искусственного. За ними пошли бы многие, я уверен. Началось бы паломничество к новым богам, которые по сути своей ничем не отличались бы от прежних. Любой идол, как бы высок ни был его пьедестал, служит человеку, а не ведет его за собой. Идея "я есть центр мира", так старательно насаждаемая в умы, кроется даже в самом названии "индивид". Таким образом, индивиды усугубили бы распад нашего общества на миллиарды крошечных ячеек, не способных увидеть мир целиком. А это и есть гибель человеческой цивилизации.

- Глеб, - Анна во все глаза смотрела на друга, - так ведь ты - то самое Диво, о котором мечтала мама! Все, что ты говоришь и делаешь, это как в Тамариной сказке!

Он откинулся на спинку дивана и устало качнул головой.

- Орион пересказал мне ее сказку. Понимаешь, меня рисовали для чужой земли, а я пошел по нашей. Я хотел влиться в жизнь, взглянуть на мир глазами людей, и стать своим для них. Даже если со мной и растет какое-то "диво", то оно - дитя человеческое.

Анна опустила голову на руки и задумалась. Глеб задремал.

Громкий стук в дверь выдернул Глеба из короткого глубокого сна.

- Анна, оставайся с Тамарой здесь и ни под каким видом не покидай эту комнату! - мгновенно среагировал он и шагнул в коридор.

Охранник, один из тех, кто проводил "зачистку", попятился от неожиданности. Без шлема и бронежилета, с горящими ужасом глазами на выбеленном рябом лице, он выглядел потерянным и беспомощным.

- Доктор Потемкин, у нас, кажется, инфицированный, - сбивчиво доложил он. - Вы велели сообщить, если...

- Идем.

Глеб направился в учебный класс, где временно обосновались трое военных.

- Доктор Потемкин, мы что же... все?

- Спокойно, парень. Нет оснований заказывать панихиду, - он остановился и доверительно посмотрел на перепуганного охранника. - Ты же солдат. Хладнокровный, сильный, умелый представитель самой мужественной профессии. Как тебя зовут?

Тот был застигнут врасплох.

- Рядовой Кулибин!

- Во, видал, и фамилия у тебя историческая. Солдатская смекалка, брат, еще в русских сказках воспета. Давай, соберись. Нам понадобится твоя помощь.

Глеб удовлетворенно посмотрел на плоды своего "труда" и двинулся дальше. Рядовой Кулибин энергично зашагал следом.

Одного взгляда на больного было достаточно, чтобы признать два факта: во-первых, вирус существенно отличается от своего собрата, убившего Стаса, и, во-вторых, шансов на спасение у бедолаги нет. Глеб не подал виду, когда оба открытия окатили его, как ушат ледяной воды.

- Когда он заболел? - спокойно спросил "доктор Потемкин".

- Мы спали тут, он вдруг захрипел. Поглядели, а у сержанта... это, сообщил рядовой.

Глеб посмотрел на настенный хронометр, на умирающего и пришел к третьему неутешительному выводу: вирус поработал всего семь часов, а покрытый язвами и отеками человек уже при смерти. Внимание привлек третий солдат, старательно прячущий от глаз доктора руки.

- У тебя что? - Глеб насильно развернул его кисть.

Водянистые красные припухлости облепили кожу, а приглядевшись, Глеб заметил похожие отметины на шее и щеках несчастного. Солдат закашлялся.

Новоявленный доктор обернулся к рядовому Кулибину и приказал снять гимнастерку. Тот, передергиваясь от напряжения, стянул одежду и предоставил мускулистое тело для осмотра. Признаков инфекции Глеб у него не обнаружил. Пообещав вернуться с лекарствами, он запер всех трех в помещении, отошел подальше и привалился к стене.

Паника.

Осознав свое состояние, Глеб сжал кулаки. Чувства и эмоции здесь не помогут. Требовалась полная концентрация сил и вся мощь логического анализа. А аналитический модуль давным-давно канул в небытие вместе с ассоциативной базой и прочими атрибутами прежнего существования.