Майк Резник - «Если», 2002 № 04

— Что это?

— Амулет на удачу, — шепнул Фрэнки. Алек пригляделся повнимательнее: маленькая летучая мышь с микроскопическими красными камешками вместо глаз.

— Вау! — выдохнул Алек, не зная, что еще можно сказать.

— Видишь ли, я очень люблю ужастики.

— Да ну! — восторженно воскликнул Алек и, украдкой оглядевшись, признался: — А по мне, лучше пиратов не бывает.

— Совсем плохо, — покачал головой Фрэнки, улыбаясь, однако, во весь рот. Но в следующую секунду улыбка померкла: на подиум поднялся первый из экзаменаторов. Мальчик побледнел и съежился, лихорадочно бормоча:

— О, нет! Пожалуйста, не с-сейчас! Я не г-готов!

— Все в порядке. Видишь часы? До начала еще пять минут, — успокоил Алек. — Чего ты трясешься?

— Б-боюсь, что провалю тест, — простонал Фрэнки, хватаясь за край стола, чтобы не упасть.

— С чего бы это? — удивился Алек. — Ты же не тупой, верно? Говоришь ты нормально, так что все в порядке.

— Но что если я не п-попаду в Круг? — едва не заплакал Фрэнки.

— Ты не понимаешь! Все говорят, что я никогда не попаду в Круг, потому что меня диагностировали.

— Диагностировали? — переспросил Алек, сводя брови. — Что это такое?

Фрэнки уставился на него, как на сумасшедшего.

— Н-неужели не знаешь? Это когда тебя везут к д-доктору, и он ставит тебе диагноз «оригинал»!

Вот как?

Алек в жизни не был у доктора, ибо никогда не болел. Ежегодный медицинский осмотр проводился заочно, посредством сканера, а капитан неизменно показывал Алеку, как стирать данные и вводить другие, чтобы не привлечь к себе нежелательного внимания, потому что «все доктора — поганые шлюхины дети, которым бы только влезть не в свое дело». Но сейчас Алек притворился, будто все понял.

— Да, вспомнил! Брось, все будет в порядке. Даже если не попадешь в Круг, тебя обучат приличной, не слишком трудной работе, так что больше беспокоиться ни о чем не придется.

— Но мои папа и мама, — возразил Фрэнки, с ожесточением грызя ногти. — Это их уб-бьет! Они всю жизнь трудились ради меня, многим жертвовали, а ведь я их единственный сын. И ОБЯЗАН добиться успеха. Мой долг не разочаровать их.

Алек, прекрасно знавший, что это такое — разочаровать родителей, поморщился и, наклонившись к Фрэнки, едва слышно прошептал:

— Слушай, хочешь знать ответы? Это легче легкого. Все «В» до восемнадцатого вопроса, потом все «Б» до тридцатого, и «Г» до последнего, а уж этот будет «А».

— Что? — недоуменно выдохнул Фрэнки.

Алек посмотрел ему в глаза, словно удерживая взглядом, и как можно спокойнее повторил:

— «В» до восемнадцатого, «Б» до тридцатого, «Г» до последнего, а потом «А».

Фрэнки, словно заклинание, повторил список.

— А ты откуда знаешь? — спросил он.

— Неважно. Знаю — и все тут.

В эту минуту первый экзаменатор громко постучал по трибуне, и Фрэнки подскочил так резко, словно получил оплеуху. В зале воцарилась тишина, прерываемая лишь шагами опоздавших, которые тоже спешили занять места.

— Добрый день, — учтиво поздоровался экзаменатор. Из публики послышалось нестройное бормотание. Экзаменатор озарил улыбкой всех присутствующих. С большого портрета в позолоченной раме, висевшего над его головой, тоже улыбалось хорошенькое личико королевы Мэри, которая, по всей видимости, играла здесь роль гостеприимной хозяйки. Алек движением кисти изобразил величественно-царственное приветствие, пытаясь развеселить Фрэнки. Тот едва разлепил губы в невеселой усмешке и снова обратил взор на экзаменатора.

— Как я рад видеть вас сегодня здесь! — продолжал тот. — Вы — будущие граждане великой нации! За исключением семнадцати детей, чьи родители отказались от Оценки по политическим соображениям, под этой крышей собрались все десятилетние дети Англии! Мальчики и девочки, для меня большая честь встретиться с вами!

Алек с благоговейным ужасом огляделся. Двести семьдесят три ребенка! И, судя по всему, огромный зал рассчитан на еще большее количество: множество панелей остались незанятыми.

— Некоторые из вас, возможно, нервничают. Кое-кто находится под впечатлением, что им предстоит нечто вроде состязания. Но хочу заверить каждого из вас, как и ваших родителей и опекунов, что любой сидящий здесь ребенок — уже победитель. Так было не всегда. Когда-то этот шанс давался только детям привилегированных классов! Но сегодня мы все равны. Никаких особых тестов, которые способны пройти дети, чьи родители обеспечены лучше остальных. Никаких частных репетиторов. Никаких наставников. Каждый ребенок пройдет испытание здесь, перед всеми, на глазах сотен людей. Результаты Оценки будут объявлены немедленно и публично. Это докажет, что мы — открытое общество!

Он с торжествующим видом помедлил, словно ожидая одобрения, и, действительно, на галерее раздались разрозненные хлопки. Экзаменатор откашлялся и подался вперед:

— Сегодня в этой демократической процедуре мы отберем тех, чьи природные таланты позволят им вести нацию вперед. Да, в будущем все они сыграют определенную роль в управлении этой огромной махиной, называемой государством. Каждый мальчик и каждая девочка будут нести свою долю ответственности, выполнять долг, и все они одинаково важны для нашей страны. Остается только верно определить, какую задачу поручить тому или иному ребенку. Что требуется от истинного гражданина? То, что необходимо для всех наций, народов и государств во все времена: уважение к законам, осведомленность о правилах поведения в обществе и социальный конформизм…

«Особенно конформизм!» — раздраженно подумал Луин, глядя сверху на ряды маленьких лиц всех цветов кожи, но в остальном похожих друг на друга, как горошины в стручке, как ягоды клубники в вазе.

За исключением, разумеется, Алека. Тот вертелся на стуле, рассеянно слушая экзаменатора.

Дело даже не в том, что мальчик чересчур высок для своего возраста. И не в том, что черты лица не совсем обычны (хотя с годами это становилось болезненно очевидным: странное лицо вытягивалось, а широкие скулы, словно утесы, выступали под светлыми глазами). Теперь, когда мальчик вышел в большой мир, его, вне всякого сомнения, будут дразнить «лошадиной мордой» и «чучелом», но за это в больницу не посылают. С другой стороны, врожденные таланты Алека…

Не то чтобы Луин точно знал, каковы эти самые таланты и врожденные ли они вообще?

Луин скрипнул зубами, вспоминая, какой прекрасной была жизнь всего одиннадцать лет назад. Никаких волнений, никаких тревог, иных, чем необходимость вовремя увезти шестого графа до того, как он, напившись до синих чертиков, свалится под стол прямо на людях.