Егор Фомин - Лестинца

- Тут я, тут, - добро улыбнулся Ригг, скоро выйдя из тени деревьев, - и не стоило так уж шуметь, тварь лесную пугать...

Ригг вел своих друзей к шалашу, что он выстроил для них, с любой. И думал. Принц говорит что все кругом мара. Может быть. Ему виднее. Все-таки сын государя и сам будущий государь. Ему виднее. Значит все это - трава, цветы, запахи леса, которые он отличил бы от сотен других, тропинка, по которой прошел бы и с закрытыми глазами, любая его, все это неправда. Наверное. Если принц так говорит, значит - это так и есть.

Но что тогда правда? Дремучий лес? Задранный в лесу отец? Он, осьмнадцатилетний, помнил это. Маленьким мальчиком, которого еще не допускали до охоты, который мог лишь собирать общине ягоды или лазать по гнездам, набрел на тело отца. Четыре дня минуло с того, как тот ушел на долгую охоту. Охотники уходили и на больший срок. Никто не волновался.

Но теперь перед сыном лежало изъеденное муравьями и птицами тело отца. Рваные клочья вместо лица. Черная рана вместо груди. И смрад. Маленький мальчик помнил отца другим.

Отец это большой и сильный человек, который приходит из долгой охоты и приносит много вкусного сочного мяса. Это обросший за время в лесу колючей щетиной человек. Добрый и щедрый. Когда он приходил, дома крепко пахло потом, но это был запах охоты.

Маленький мальчик не испугался. Понял, что то, что лежит перед ним - уже не отец. Отца забрал лес. И это не страшно. Все уходят в лес. Это грустно и тяжело, но все уходят в лес. Только лес может забрать жизнь, данную им самим. Никто кроме. Это закон. Это грустно и тяжело и из непослушных глаз сочатся соленые слезы, а грудь рвется всхлипами. Но это закон.

Мальчик вернулся в общину и все рассказал. Мама не стала называть имя нового мужа. Сначала ее лицо состарилось на много-много лет, а потом она сказала, что никого не станет называть своим мужем. И никто не должен ей предлагать стать женой. А потом долго плакала.

Тогда мальчик стал старшим мужчиной в доме. Ну и что, что единственным, зато он мог теперь ходить на охоту. Со всеми и один. И как мужчина, мог теперь сидеть у охотничьего костра, и слушать разговоры старших и умелых. А как старший мужчина в доме, мог сидеть у костра старейшин и слушать слова старых и мудрых. И он сидел и слушал. И ходил на охоту.

В селении ходили разговоры, что малой Ригг растет диким. И не выходит из леса. И что лес может забрать его раньше срока. Сначала, слыша такие слова, Ригг опасался этого, потом - уважительно выслушивал, а потом - смеялся. И его мать видела, что мальчик растет.

Отца задрал Хозяин. И мальчик должен был найти его и объяснить, что тот не прав.

Среди охотников бытует поверье, что на Хозяина нельзя выходить с ножом, заточенным с одной стороны. Рассерженный хозяин просто вырвет нож из рук. Надо идти с двухсторонним клинком и тогда Хозяин, чтобы не порезать лапы, не тронет нож.

Мальчик слышал это. Но не думал, что это так. Он рос немногословным и никому не стал рассказывать, что все ошибались. А бурая масса, поросшая жестким густым мехом, уже никому ничего не могла рассказать.

А мальчик так и не узнал, вырос ли он.

Так и не узнал, легче ли отцу от того, что сын с закрытыми глазами мог пройти по лесу, и на обратном пути ступать по своим же следам, так и не открывая глаз. От того, что мальчику с ножом был не страшен и сам Хозяин. От того, что мальчик на слух влет бил в глаз летящую птицу из тяжелого отцовского лука...

Они пришли. Ригг гордо показал шалаш, выстроенный собственными руками. Шалаш, в котором им было так хорошо. Им, с Лисой. С любой.

И он не слышал, как хмыкнул Итернир, как скривил губы принц, глядя на корявое строение, сквозь крышу которого не раз заглядывали любопытные птицы. Хорошо, не было в мороке дождя.

Лисы не было дома. Скорее всего, подумалось Риггу, ушла по ягоду, или на ручей. Если по ягоды, то скоро вернется. А если на ручей, то неплохо было бы к ней присоединиться. Может быть, она даже будет ждать там. Но он не может идти и она поймет. Она такая.

Он прикрыл глаза и увидел изумрудную тень листвы. Легкий ветерок чуть слышно шелестел в вершинах, звенел солнечными лучами. А прямо перед Риггом на острие его стрелы склонил голову к сочной траве великолепный олень. Огромный. Его одного хватило бы селению дня на три. А может, и на пять. Если не на всю неделю.

Он отвел руку со стрелой назад, пока тетива не коснулась уха.

- Нет! - вскрикнула вдруг листва.

Олень поднял голову, оглянулся и прянул в чащу.

Ригг огляделся. Он сам вышел на этого оленя по запаху. Против ветра. И тот не мог почуять. Никак. Никто в лесу не мог ходить тише, чем он, так кто же все-таки подошел к нему так, что тот и не заметил?

Ветви кустов впереди раздвинулись, не проронив ни звука, и к нему вышла девушка...

Он стоял перед своим шалашом с закрытыми глазами. Принц что-то объяснял, Итернир веселился, а Крын иногда шумно чесался, но охотник не слышал их.

Он слышал ее смех, он часто был неловок. И купался в ее глазах, он старался не упускать краткого мига. Он любовался ее походкой, от которой, казалось, не пригибалась трава. Милая. Любая.

- Любый мой! - звенел в ушах крик, а над грудью хрипел, беснуясь, раненый вепрь.

Он ни о чем уже не думал, но ощутив в своей ладони вложенный милой рукой нож, чудом сумел извернуться, оказавшись на загривке зверя, и, поливая все кругом своей кровью, всадить полотно стали под лопатку...

Они говорят, что она - неправда. Но что же тогда правда? Дикий черный лес? Или то, что далеко внизу. Или теперь не внизу? И, если это неправда, то его мать еще жива?

- Кто эти люди? - прервал его мысли тихий голос.

Она стояла рядом, подойдя своим легким шагом, и заглядывала в глаза.

- Ну, что ты? - мягко удивился он и взял ее руки в свои, - ты же их знаешь.

- Что им надо? - настойчиво спросила она, пугая дрожью в глубине глаз.

- Они пришли за мной, - спокойно сказал он, - они говорят, что все это - неправда.

- И ты им веришь? - оказалась она близко-близко, - это неправда?

И коснулась его губ своими. И закружилась вокруг ажурная тень листвы, а деревья склонились, закрывая их своим шепотом.

- Да, - отшагнул он, к потрясенным взглядам друзей, неправда...

- Нет! - истошно закричала она.

- Да, - склонил голову он и почувствовал, как оборвалось что-то внутри, - да.

Он сделал еще шаг назад. Мир вокруг колыхался дымным маревом, и лишь ее фигура была реальна и незыблема.

- Нет!!! - бросилась она в ноги, обнимая их.

- Нет!!! - полила она их слезами, - не уходи!!! Я сделаю все!!!

Он еще раз шагнул назад, выскальзывая из рук.

- Нет! - истошно, с надрывом крикнула она.

Он повернулся и зашагал прочь. Все обман. Лиса другая.