Н Шитова - Отступник

Кшан с удовольствием вспомнил о том, какое облегчение принесло ему появление Цьева в доме Вали. Кшан тогда совсем не надеялся на скорый приход Шепа и искренне считал, что смерть уже принимает его к себе. Но прибежал Цьев, и его шустрый язычок снял большую часть боли, оттянул воспаление и позволил Кшану дождаться Шепа. Конечно, лечение Шепа было более действенным, потому что мало кто мог в этом сравниться с опытным Хранителем. Но Кшана почти до слез растрогала забота младшего братишки...

Однако, чем ближе к Логову, тем все сильнее и сильнее ощущал Кшан непонятное беспокойство. Он ожидал, что возвращение будет радостным и придаст ему сил. Но вместо этого Кшану почему-то стало до дрожи холодно и скверно на душе.

Кшан никогда не мог похвастаться какими-то особенными способностями.

Он ничем и никогда не выделялся среди своих соплеменников, разве только крайней покладистостью и ровным характером. Никаких особых умений у него никогда не было, и Кшан всегда преклонялся перед многочисленными талантами Хранителя.

Но сейчас Шеп почему-то молчал и не высказывал никаких опасений. Это показалось Кшану странным. Если даже он ощущал зловещее напряжение каждой веточки, за которую задевал, идя по лесу, почему же Шеп молчит? Кшану хотелось спросить об этом напрямую, но ему вдруг стало стыдно отвлекать Хранителя на свои глупые предчувствия. Шеп, конечно, не высмеет его, но зачем лишний раз подтверждать собственное несовершенство и раздражать друга?

Однако, малыша, судя по всему, не волновало, что Хранитель может быть недоволен его ложными страхами.

- Там что-то дурное, - сказал вдруг Мрон и остановился, серьезно глядя на взрослых.

- Почему ты так решил? - спросил Кшан, косясь на Шепа и пытаясь понять его реакцию.

- Чувствую, - поежился мальчик. - Я боюсь. Там была злоба. Злоба ушла, разбежалась в разные стороны. А теперь там... там что-то такое, я не знаю, как это назвать... Но это очень дурное. Разве не так, отец?

Шеп слегка поджал губы и привлек к себе мальчика. Отвечать он почему-то не спешил.

- Там Логово, Мрон, - ответил Кшан. - Что скрывать, я тоже чувствую что-то нехорошее. Не хотел я сам об этом говорить, потому что не был уверен, что мне все это не кажется... Да почему ты молчишь, Хранитель?

- Тебе сказать, почему? - пробормотал Шеп. - Потому что мне страшно. Представьте себе, с Хранителем такое тоже бывает. А страшно мне оттого, что это "что-то" - клубок боли, паники и смерти. Боль и паника уходят в землю, потому что они уже мертвы, а смерть живет...

- Смерть - живет? - эхом повторил Мрон, задирая голову, чтобы разглядеть лицо Шепа.

- Да, сынок, - сдержанно повторил Шеп. - Не удивляйся, так бывает.

Мрон повертел головой и прислушался.

- Логово ведь совсем близко, отец. Почему же так тихо?

Шеп промолчал, несколько раз глубоко вздохнул и вдруг побледнел прямо на глазах:

- Пахнет кровью... Лешачьей кровью...

Сдавленно всхлипнул Мрон, и Шеп, машинально погладив его по голове, подтолкнул мальчика к Кшану:

- Постойте здесь, я посмотрю, что там такое, и дам знак, если можно будет подойти ко мне...

- Шеп, постой, а если там... Если там нас ждут?

- Тогда попытайся спасти мальчика, - сухо отозвался Шеп.

Он уже хотел идти, но Мрон с плачем бросился к нему, повиснув на его руке. Шепу пришлось присесть и успокоить ребенка. Обнимая Мрона, Шеп тревожно взглянул на друга:

- Это было так маловероятно, что они сунутся за овраг... Все-таки они не так уж хорошо изучили нас и немного опасались... Но видимо не настолько. Я думаю, Кшан, что там, в Логове, нет ничего и никого, кроме смерти... Но все же, будьте осторожны, и если услышите, что со мной происходит что-то неладное, попытайтесь скрыться.

Отстранив Мрона, Шеп пошел вперед. Он исчез за деревьями, и Кшан прижал к себе перепуганного ребенка. Они стояли вдвоем и ждали, пока Шеп с величайшими предосторожностями проверял, все ли спокойно, нет ли какой опасности. Но видимо, все нападавшие убрались восвояси, и Шеп, убедившись в этом, тихонько свистнул своим спутникам.

Кшан ступил на улицу родного селения, и сердце его сжалось от боли и неумолимого горя. С детства живя в обстановке вечной смертельной угрозы, Кшан не раз был свидетелем трагической гибели сородичей. Он привык плакать и так же, как все лешие, не стеснялся слез, проливаемых над погибшими. Но лешие, видимо, были так устроены, что привыкнув к мысли о возможной и близкой гибели, не могли привыкнуть к самой смерти, к холодным, неподвижным телам родных и друзей.

Кшан помнил, как выглядело летнее поселение в овраге тогда, много лет назад, когда погиб отец. Это было ужасно. Но даже тогда не видел Кшан столько крови сразу... Здесь же сразу становилось ясно: родного племени больше нет.

Как ни в чем не бывало стояли приземистые землянки, укрепленные тонкими бревнами, но не было вокруг них привычного гомона и суеты женщин, не слышно было спорящих басовитых мужских голосов и заливистого детского смеха. Зловещая тишина... И едкий терпкий запах лешачьей крови.

Слабый ветер на лесной поляне слегка трепал лоскутки порванной одежды на трупах. Лужи крови просочились в пересохшую утоптанную землю. То тут, то там попадалось изувеченное тело, искромсанное лезвием знакомое лицо... Кшан отворачивался от одной мучительной картины и тут же натыкался взглядом на другую. Не пожалели никого, даже детей. Люди шли сюда, чтобы уничтожить, и делали это добросовестно.

Многолетними стараниями людей племя леших Нерша постоянно сокращалось, и теперь было совсем небольшим. И для того, чтобы уничтожить ни о чем не подозревавших леших, людям, видимо, не понадобилось ни много рук, ни много времени. Убийцы нагрянули неожиданно и были безжалостны.

Кшан медленно двинулся вперед, разглядывая тела. Старики и малыши, женщины и сильные молодые парни, они все были мертвы. Кшан ощупал несколько тел и понял, что смерть настигла их не больше часа назад.

Кшан шел и с каждым шагом терял самообладание. Конечно, он сразу же понял, что беда непоправима. Но так трудно оказалось ступать по земле и даже кожей подошв чувствовать, как было больно тем, чьи души уже принял к себе Великий Нерш...

Осматривая тело за телом, узнавая погибших, он зверел от горя. Всех этих леших он не просто знал, он любил их, потому что все они были в какой-то степени родными ему существами. Каждый новый труп вынимал из его души еще один кусочек, и Кшан чувствовал, что для того, чтобы сойти с ума, ему осталось совсем немного.

Понимая, что не уцелел никто, Кшан с ужасом и обреченностью искал тело Цьева. Но братишки нигде не было. Не было и сестры Есы.

Решив, что он, видимо, не узнал родных в изувеченных трупах, Кшан собрался снова обойти Логово...